Следствие сквозь века

В конторе управляющего уже не было никакого календаря — даже старого. Стены украшали только фотографии полуголых девиц.

Этот поселок, надежно отрезанный от всего мира дикими, безлюдными лесами, был, в сущности, концлагерем, не нуждавшимся ни в каких оградах и охране. Рабочие — индейцы и метисы, нарочно завербованные в дальних районах, жили в хижинах, наскоро сбитых из планок и покрытых пальмовыми листьями. Спали прямо на земляном полу. Питались одной кукурузой и фасолью и все равно оставались в долгу у находившейся где-то далеко отсюда, в США, анонимной компании. Для нее они с раннего утра и до сумерек валили в лесу махагониевые деревья и собирали чикле — смолу саподильевых деревьев, из которой делают жевательную резинку. Их подгоняли вооруженные надсмотрщики, которых называли, как и в концлагерях, капо.

Бежать отсюда некуда, разве только на кладбище — небольшую полянку в джунглях, утыканную покосившимися деревянными крестами…

В этом мрачном местечке пришлось пробыть два дня, занимаясь разборкой багажа и сложной упаковкой его во вьюки по указаниям старого Бенито.

На второй день вскоре после полудня в поселке вдруг началось оживление. К дверям конторки управляющего, прихрамывая, подбежал старый негр и начал отчаянно стучать в дверь. Когда на пороге появился заспанный управляющий; негр начал что-то торопливо говорить ему, размахивая руками, и они оба уставились на небо, прислушиваясь к чему-то. Потом управляющий услал негра куда-то, а сам, позевывая и вытирая распаренное лицо, подошел к археологам.

— Что-нибудь случилось? — спросил Альварес.

— Бэтмен летит, — с явным удовольствием ответил управляющий. — Новости узнаем, хорошего виски выпьем.

Андрей прислушался и как будто уловил далекое рокотанье мотора, хотя небо над лесом было совершенно пустынным. А рокот все нарастал и приближался.

И вдруг над лесом появился небольшой самолет. Он летел так низко, что казалось, вот-вот заденет колесами за верхушки деревьев.

Андрей ожидал, что самолет сделает круг и сбросит груз на парашюте. Но лихой летчик вдруг резко повел машину на снижение.

Самолет с треском промчался над не успевшими опомниться людьми и запрыгал по кочковатому пустырю на окраине поселка.

— Вот дьявол! — восхитился Альварес.

— Он такой! — весело подхватил управляющий. — Где угодно сядет. Он нам всегда… — и, не договорив, поспешно побежал к самолету, придерживая болтающийся на поясе тяжелый пистолет.

— Пойдемте и мы, узнаем последние новости, — предложил Альварес.

Когда они подошли к самолету, почта уже была выгружена, управляющий, присев возле мешка на корточки, перебирал письма. Джонни стоял рядом, небрежно облокотившись на крыло своего самолета, и курил сигарету. При виде подошедших археологов на его широком скуластом лице древнего жреца не отразилось решительно ничего, словно они и не встречались никогда раньше. Когда они с ним поздоровались, летчик только небрежно кивнул.

Альварес что-то обиженно пробурчал, пожал плечами и демонстративно уткнулся в первую попавшуюся газету, но вскоре отбросил ее и сказал Франко и Андрею:

— Ничего интересного. Зачем он прилетел? Пошли заканчивать сборы. Завтра — в путь. Нечего сидеть в этой дыре…

РАЗВАЛИНЫ В ДЖУНГЛЯХ

«Вся страна на много миль покрыта густыми, почти непроходимыми лесами, состоящими из неведомых нам пород деревьев и кустарников. Что скрывается в глубине лесов, на основании моих собственных знаний сказать невозможно. Без проводника мы могли бы пройти в ста футах от зданий города, не заметив ни одного из них», — так писал когда-то об этих джунглях Джон Стефенс, первый из исследователей проникший сюда, и теперь Андрей мог лично убедиться в правоте его слов.

Каждый шаг давался с трудом, хотя они двигались по тропе, пробитой сквозь чащу экспедицией Альвареса лишь в прошлом году. Но она уже успела так зарасти, что порой совершенно исчезала в чаще.

Впереди шли двое рабочих с острыми мачете — огромными ножами с широкими лезвиями, похожими на боевые мечи каких-то древних самураев. Эти мечи непрерывно сверкали в их руках, срубая ветки и цепкие лианы. Работа была нелегкой, так что передовых приходилось сменять через каждые два часа.

Андрей попробовал тоже помочь прокладывать дорогу, но с непривычки тяжелый мачете не повиновался ему. Лезвие падало как-то плашмя и не столько рубило, сколько мяло неподатливые пружинистые ветки, отскакивало от них. Темп движения сразу замедлился. Пришлось неудачливому пролагателю новых путей вернуться на свое старое место в хвосте маленького каравана.

Зато здесь ничто не мешало заниматься наблюдениями. А для биолога в этом Великом Лесу было чем заинтересоваться.

Вокруг буйствовала какая-то вакханалия жизни. Деревья и кустарники так и лезли из земли, расталкивая друг друга. Им было тесно. Они задыхались и душили соседей гибкими лианами. Они росли друг на друге, и давно погибшие, сгнившие в труху деревья даже не могли упасть: осталась лишь кора, видимость лесного великана, — но она продолжала торчать призраком на бесчисленных подпорках лиан.

— Смотрите, смотрите хорошенько, мой друг, — приговаривал Альварес. — На некоторых наречиях индейских племен «видеть» и «путешествовать» — одно понятие. Это мудро. Кто хочет видеть, должен путешествовать. А кто путешествует — тот видит.

Некоторые деревья Андрей узнавал, он видел их раньше, но большинство было совершенно незнакомо. Он спрашивал у спутников местные названия растений и старательно записывал, удивляясь их точности и меткости. Так одно из часто встречавшихся деревьев называлось matapalos [13]. Оно вполне оправдывало свое зловещее прозвище. Несмотря на довольно солидные размеры и толстый ствол, его даже трудно было назвать деревом. Оно никогда не росло прямо, как положено деревьям, а змеей обвивало стволы соседей и душило их в крепких объятиях.

Не менее опасными и коварными соседями были и филодендроны, хотя в переводе с греческого их название и звучит ласково — «любитель деревьев». Они просто прилеплялись к другим деревьям всюду, где находили подходящее местечко, и высасывали из них соки.

Раздвигая цеплявшиеся за одежду ветки, Андрей не находил на них ни одного целого листа, все были повреждены насекомыми. Клещи, муравьи, какие-то бесчисленные неведомые жучки так и кишели повсюду. Вокруг каждого всадника тучей вились москиты, не давая ни на миг снять с лица сетку и хоть немного освежить кожу.

Укус комара и москита грозил малярией или желтой лихорадкой. А клещи могли заразить опаснейшими вирусными заболеваниями, поражающими нервную систему. Так что Андрей в полной мере ощутил всю ответственность экспедиционного врача и не знал покоя.

По вечерам он требовал, чтобы каждый тщательно осмотрел свою одежду в поисках затаившихся клещей. Рабочие мрачно посматривали на него, но подчинялись. Альварес ворчал, но тоже подчинялся. Однако уберечься от клещей было трудно. Затаившись на ветках, они так и сыпались дождем на проезжавших всадников. Андрей, просыпаясь по утрам, тоже нередко находил их на себе — серых, разбухших, крепко присосавшихся к коже. Ему не оставалось ничего иного, как отбирать насосавшихся его крови клещей в пробирки, чтобы потом, вернувшись домой, проверить в лаборатории, не таили ли они в себе возбудителей каких-нибудь болезней.

По нескольку раз в день он брал также пробы почвы и образцы микрофауны. Чем черт не шутит: может, в самом деле, подвернется материал для нового антибиотика или удастся открыть какого-нибудь еще неизвестного науке микроба? В этом лесу было все возможно…

Змей, которые по опасениям Андрея должны были кишмя кишеть в этих лесах, они почему-то не встречали. Лишь однажды вспугнули большую гремучую змею. Но Андрей даже рассмотреть ее не успел, так быстро уползла, она в чащу, грозно потрескивая роговыми колечками извивающегося хвоста.

Вообще путешествие пока шло благополучно, и, к радости Андрея, никто не заболел. Он начинал постепенно успокаиваться, уже без прежней опаски присматриваясь к жизни Великого Леса.