Искатель. 1967. Выпуск №5

Романов мог не волноваться — оттуда и муха не вылетит незамеченной, — и все же ему было неспокойно. Ему казалось, что он сделал что-то не так и не то. А ошибаться он не имел права.

Романов вновь с ожесточением начал крутить ручку телефона, Но ему по-прежнему ответили, что Ремизова еще нет.

Люди, с которыми он боролся, торопились. Это следователь отчетливо понял.

Убийство на «Атланте» произошло двое суток назад. Баркас обнаружили у Таганрога. Вчера вечером помощник капитана «Атланта» был в Ростовском порту. Затем сегодняшний случай с портфелем. Да, они торопились. Он был убежден в этом. Торопились, но действовали обдуманно и методично.

«Нет преступлений нераскрываемых, — вспомнил следователь слова, часто повторяемые начальником Дончека, — есть преступления еще не раскрытые. И надо помнить, что успех в раскрытии преступления во многом зависит от нашей оперативности».

Следователь взглянул на часы. Прошел час, как он вернулся в ЧК. Ремизова все не было.

Романов еще раз позвонил в порт.

Уже знакомый, чуть слышный голос ответил, что Ремизов ушел в ЧК.

Следователь положил трубку, и в это время в дверь постучали.

Это был Ремизов. И куртка, и брюки, и сапоги его были белы от муки. И можно было, не спрашивая, сказать, чем гружен пароход, который он только что отправил.

«Дергаю я его, — подумал Романов, — а ведь у него и своих дел невпроворот».

Ремизов сел к столу, и стул под ним жалобно заскрипел. Словно поняв мысли следователя, Ремизов сказал:

— Видишь, какой я здоровый, мебель не выдерживает — жалуется. Вторые сутки на ногах, жена шумит: «Свалишься!» Но ничего, выдюжим, надо выдюжить!. Да, как твоя рана?

— Ничего, — сказал Романов, — подживает. День-другой — и сниму повязку.

— Добре… Живуч ты… Так говори, зачем позвал.

— Опиши мне, — сказал Романов, — как выглядит помощник капитана «Атланта».

Ремизов подумал минуту, сказал:

— Высокий, поджарый, смуглолицый… Хваткий такой мужчина… Молодой еще…

И, вдруг вспомнив, добавил:

— Да, у него есть заметная примета — припадает он слегка на одну ногу. Видать, ранен в прошлом был.

Помощник капитана «Атланта» не был похож на человека из домика, на окраине.

— Понятно, — сказал следователь, — а нет ли в команде «Атланта»…

И он как можно подробнее описал того, кто утром вырвал портфель у Антона.

— Не помню, — сказал Ремизов, — нет, не помню.

Романов встал, прошелся по комнате, зябко запахнул шинель. Ремизов, взглянув на него, неожиданно спросил:

— А ты ел что-нибудь сегодня, товарищ?

И, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана воблу и ломоть хлеба.

— В порту что только не грузим! И рыбу, и мясо, и хлеб. Вчера масло грузили. А самим жрать нечего.

— То для Москвы и Питера, там еще хуже…

— Знаю, — сказал Ремизов. — Вот здесь, — он постучал себя пальцем по лбу, — все ясно. Но придешь домой — детишки глядят голодными зверьками, а от тебя запах, хоть режь ножом — и на сковородку.

— Да, — ответил Романов, — нелегко…

— Куда уж там! Ну ладно, это все разговоры. Давай о деле.

Грызя воблу, следователь спросил:

— Сегодня, завтра или в ближайшее время из Таганрога не выходит какое-нибудь судно на Кавказ?

Ремизов подумал, сказал:

— Завтра нет, но вот на рассвете послезавтра идет одно судно.

Романов отложил воблу.

— А кто капитан?

— Капитан из старых, — ответил Ремизов.

— Ну и что он за человек, надежный?

— Как тебе сказать… Служить он нам служит, но вот насчет надежности… Два элеватора имел он до революции… Человек не нашей руки….

— Так… — протянул следователь. — Понятно…

— Что ты задумал? — спросил Ремизов.

— Сейчас узнаешь, — ответил Романов и вышел.

Он вернулся через несколько минут. Сказал:

— Пойдем. Начальник Дончека приехал.

Когда они вошли в кабинет Скорятина, тот стоял у белевшей во всю стену карты Донской области. Повернувшись на скрип дверей, он поздоровался и, прихрамывая, пошел к столу.

— Это товарищ Ремизов, — сказал следователь, — из портового комитета. Коммунист.

Начальник Дончека еще раз кивнул Ремизову и, устало положив руки на стол, помолчал. Затем сказал:

— Погиб сегодня начальник охранного эскадрона. Боевой мой товарищ… В бою погиб…

Помолчали.

— Что у вас? — спросил Скорятин.

Следователь рассказал о письмах, найденных у капитана «Атланта», о составе команды, о портфеле, о письме на имя капитана, о проложенном на карте маршруте, о судне, которое послезавтра должно выйти из Таганрога.

— Я думаю так, — сказал он, — они хотели угнать «Атлант» за границу. Этого им не удалось, тогда они сделали ставку на второе судно.

— Логично, — сказал Скорятин, — а что с этим субъектом с окраины?

— Надо его брать, — отрезал Романов, — арестуем немедленно.

— Нет, — сказал Скорятин. — У нас пока есть время. Подождем до рассвета. Может быть, он здесь не один. Если же к нему никто не явится, на рассвете арестуем. А вот насчет Таганрога надо подумать. Угнать судно не так-то просто. Такое готовят заранее…

Скорятин повернулся к Ремизову.

— А ты как, товарищ, думаешь?

Ремизов чуть кашлянул в кулак, прочищая горло, и, навалившись широченной грудью на край стола, сказал:

— Насчет того, что трудно, — это точно, но уж больно все концы сходятся. Я считаю…

Антон терпеливо и долго ждал Романова. Гостиница заснула не сразу. До полуночи гремели шаги в коридорах, раздавались голоса, потом шаги стали реже, голоса приглушеннее, и, наконец, все смолкло.

Изредка внизу, в вестибюле, хлопала дверь, но потом и ее не стало слышно. А он все ждал.

Разные думы приходили к Антону. Он мечтал, как будет хорошо, если он навсегда останется жить с Романовым. Будет ждать его вот так вечерами, вымоет комнату, будет ходить за пайком, а позже и сам начнет работать в ЧК. С этими мечтами он и уснул. Романов в эту ночь домой не пришел.

Рассвет долго зрел за Доном. Наконец пополз по улицам парной туман: белый, клубящийся, и сразу же вспыхнул у горизонта первый багряный луч.

— Пойдем, — поднялся следователь и шагнул от плетня на дорогу. Мягкая пыль заглушала шаги.

Подойдя к калитке, он взялся за влажное от росы кольцо, и тут же от сарая бросилась, задыхаясь в лае, собака.

Кто-то из красноармейцев перехватил ее и, свалив, прижал к земле. Ремизов шагнул к дверям, навалился всем телом. Косяки затрещали.

Когда следователь вбежал в комнату, хозяин, полуодетый, рвал оконную раму. Рама не поддавалась.

— Спокойно, — негромко сказал Романов.

Хозяин повернулся, лицо у него дрожало.

— Спокойно, — повторил Романов. — Вы арестованы.

Пока арестованный одевался, к дому подкатила телега.

— Эй! — закричал с телеги возчик. — Хозяин!

Один из красноармейцев вышел к нему.

— Что тебе, дядька?

— Да вот сосед подрядил свезти его в Таганрог, — сказал возчик, слезая с телеги.

На голоса вышел Ремизов. Толкнул калитку. Дядька возился в телеге, перекладывая мешки.

— Здорово живешь, — подходя, сказал Ремизов.

— Здорово, коли не шутишь, — покосился возчик.

— Так куда подрядил тебя сосед? — спросил Ремизов.

— До Таганрога.

— А который сосед?

— Да вот тутошний, приезжий человек.

Романов, стоя у окна и не сводя глаз с арестованного, прислушивался к разговору.

У арестованного тряслись руки, и он никак не мог застегнуть пуговицы.

«А на расчет ты жидковат, — подумал Романов, глядя на эти прыгающие руки. — Все вы такие. Гонору барского, спеси — полный короб, а к ответу стройся — голубая кровь не выдерживает».

— Давайте поживей собираться, — сказал он, — тянуть нечего.

— Мы вас слушаем, — сказал начальник Дончека.

— Я хочу выслушать вас, — ответил арестованный. — На каком основании я подвергнут аресту?