Приключения 1975

— Что вы, господин! — сник Пройдоха. — Я отработаю. Я сделаю, что прикажете. Только где я заработаю такие деньги?

— Посмотрим, — неопределенно ответил господин и ушел.

Сом поднялся с бочки, сплюнул метров на десять.

— Между прочим, — пояснил он, — надпись, которую тебе сообщил хозяин, можно прочитать лишь в метрополии и у нас. Говорят, еще недавно она красовалась и в Австралии. В Индии ее сняли с тюрем, и в Сингапуре тоже.

— Где я заработаю столько денег?

— Иов! — выругался Сом.

Пройдоха пожал плечами. Он повторял про себя: «Пять тысяч! Пять тысяч!»

— Перестань удивляться, — рассмеялся Сом. — За меня больше заплатили.

Сом задрал широкую рубашку, вынул из-за пояса кольт, сунул в руки Пройдохе. Это было то самое оружие, которое отобрали у Пройдохи в полиции. Ке не задавал вопросов, каким образом оно оказалось у телохранителя господина Фу.

«Убегу!» — подумал Ке. Сом, читая его мысли, произнес:

— Ты теперь как обезьяна в сетке. Не вздумай бежать — найдут. Считай, что тебя мобилизовали в армию. Советую научиться отдавать честь. Пошли, покажу казарму.

Каморка в гараже была светлой, но невероятно захламленной. Сом не утруждал себя уборкой. Он указал на голый топчан:

— Твой.

— Уберешь комнату, белье с моей постели выстираешь.

В тот же день Ке познакомился с дочкой господина, красавицей Дженни. Она пришла в гараж, легла на капот машины, задрала ноги, закурила сигарету и начала душеспасительную беседу:

— Ты хочешь учиться? Я про тебя все знаю… Я умею подслушивать. И еще люблю, когда дерутся мужчины… Бенц! Бенц! Все в красных тонах… У меня эмоции принимают окраску… Я все вижу в разных цветах… Ты, например, оранжевый… Почему-то ты мне кажешься оранжевым. Наверное, потому, что ты хочешь учиться. А что толку? Я училась… Мы не принимали в свою среду серость. А теперь я пишу отцу отчеты. Он, как все китайцы, страшный бюрократ — падает на колени перед листом бумаги, если на нем написан хотя бы один иероглиф. Лучше бы я осталась в Штатах. У меня был… я тебе скажу, ты не трепач? — у меня был мальчик. Сын миллионера. Он был в меня влюблен… Он был такой голубой-голубой, вроде тебя, но ты оранжевый. Роковая любовь. Он застрелился из-за меня. Не веришь?

Пройдоха слушал болтовню хозяйской дочки вполуха. В гараже оказался кран, поэтому не пришлось таскать воду с кухни. Он затолкал простыню, наволочку, сорочки «приятеля» в чан, залил водой, засыпал стиральным порошком. Ничего, что вода холодная, стиральный порошок отъест грязь.

— А мой отец черного цвета, — продолжала Дженни. — В нем есть что-то трагическое…

Она уставилась на Пройдоху большими подведенными глазами.

— Оранжевый, — сказала Дженни и бросила окурок в чан с бельем. — Уберешь, — сказала Дженни, и ее глаза опять стали пустыми, как фары разбитой автомашины. — Мне жалко тебя! Ты попал к паукам. И сам станешь пауком, желтым пауком, отвратительным. Самый противный цвет — желтый, с чуть зеленоватым оттенком, и не по всему фону, а мазками… цвет стариков.

Она демонстративно повернулась и, играя бедрами, как уличная женщина, пошла к выходу.

Я предложил господину Фу сигарету. Он поблагодарил, закурил. Мое молчание затянулось. В конце концов, я имел право задуматься, испугаться, раскаяться или приготовиться к очередному туру схватки, своеобразной китайской борьбе в стиле «пинг-понг».

Господин Фу испытывал ко мне даже расположение за то, что я одолел его в приверженности к истинной традиции мистера Конфуция, попытавшегося когда-то навести в Поднебесной незыблемый порядок, но, как показало течение времени, породившего только беспорядок.

Я задал ему еще один вопрос с непосредственностью матерого констебля:

— А зачем вы пришли ко мне?

— Видите ли, господин Кинг… — начал он задумчиво. — Я вынужден побеспокоить вас, хотя официально нас никто и не представлял, но в наше стремительное время я решился на этот шаг, рискуя прослыть невежливым…

«Понесло, — подумал я. — Давай, давай!»

Я пропускал мимо ушей его извинения.

— Убили моего слугу…

Он замолчал и растаял в вопросительной улыбке. Я чудом сдержался, чтобы не вытереть внезапно вспотевшие ладони о платок. Мне необходимо было «раскачаться».

— Убили вашего слугу? — удивился я и получил в ответ утвердительный кивок.

— Да, это был мой слуга. Его застрелили.

— Вы думаете, что его убил я?

Более идиотского вопроса трудно было ожидать.

Господин Фу от моей наивности, граничившей с шизофренией, оторопел. Он глядел мне в глаза. И если бы я не выдержал и у меня мелькнул в зрачках намек на смешинку…

— Вы замешаны в убийстве, — растягивая каждое слово, произнес господин Фу.

Игра начала надоедать.

— Меня удивляет это обвинение… — начал я, распаляясь. — Господин Фу, вы знаете мой бизнес, я догадываюсь о вашем. Но мне нет никакого интереса вмешиваться в грязные истории. Вы меня знаете не первый год…

— Знаю… — неопределенно ответил гость.

— Неужели вы могли подумать, что я выстрелил в человека? С какой стати? Я никогда не ношу с собой оружия. Меня интересует только информация, информация и еще раз информация. Осложнения с полицией не входят в расчеты честного журналиста.

Конечно, он врал. Я вдруг почувствовал ловушку.

— Вы лжец! — рявкнул я, как потомственный колонизатор.

— Не желаю вести беседу в подобном тоне, — сказал Фу по-английски, встал и застегнул пиджак.

«Врет… — подумал я. — Не уйдет».

Нужно было придумать что-то более увесистое, чтобы сбить его с ног.

— Сядьте, господин Фу… — попросил я. — Извините. Не понимаю, что вас заставило прийти ко мне. Полиция не могла сказать подобных слов. Если бы у них было подозрение, они сами нашли бы возможность встретиться со мной. Садитесь! Извините, если я поступил грубо. Значит, вы заинтересованы в том, чтобы найти того человека? — Я задумался, шевеля языком под щекой. — Вам нужен очевидец… В данном случае этим человеком оказался я. Полиция… Вы разузнали, где меня искать. Но для этого нужно было узнать, кто я. Как вы установили мою личность?

— Установили? — переспросил настороженно Фу.

— Я догадываюсь, как… Значит, я вам нужен? Точнее, вы опасаетесь, что ваш слуга… предал вас. Так?.. Логично? Угадал?

Я вплотную «прижался» к его подозрениям, как положено в атомной войне, — самое безопасное место в непосредственной близости от противника.

— Он мог продать ценные сведения? — продолжал я.

— Вам лучше знать, — кисло улыбнулся Фу.

— О, если бы он успел!.. — Я сладострастно потянулся. — Я бы с вами разговаривал по-иному.

— Сколько вы хотите за сведения? — спросил напрямик Фу.

Я застыл. Это была непростительная неосторожность моего оппонента: нервы сдают.

— Вы в самом деле ничего не знаете? — выдавил Фу из себя.

— Вы от кого пришли? Не от мадам ли Вонг?

— Не шутите неосторожно, — ощетинился гость.

— Я и не собираюсь шутить, — ответил я зло. — Жаль, что нет ничего против вас. Если бы… Ваш слуга… Он мне показался неглупым парнем, только издерганным. У него почему-то белели уши. Жаль, искренне жаль, что разговор с вашим слугой не состоялся. Откровенно говоря, он вначале показался мне вымогателем. Но когда я услышал выстрел…

— Кто вас свел?

— Позвонили в редакцию… Последовал второй звонок. Я приехал. И вы еще спрашиваете…

— Зачем вы убежали из гостиницы?

— Во-первых, ушел. Во-вторых, как бы вы поступили на моем месте? Встречаетесь с человеком, не успеваете даже спросить его имени, как раздается выстрел… Кто же его убил? Ваши люди?

— Не мои, — сказал Фу.

— Так… — Наступила очередь удивляться мне. — Вы не знаете, кто звонил в редакцию? Разве вызов делался без вашего согласия?

— Моего? — вскочил господин Фу. — Вы клевещете на меня.

— Вы не знаете, кто меня свел с вашим покойным слугой?

— Нет!… Клянусь!

— Дженни, ваша дочка! — сказал я, давая понять гостю, что в случившемся виноват прежде всего он сам, вернее, его род.