Возвращение Желтой Тени

Моран тоже встал и кровати. Нагнувшись, он подобрал с пола небольшую бамбуковую палочку длиной в полметра с торчащей изнутри миниатюрной стрелкой.

— Если тебе уж приходилось видеть шимпанзе или органгутанга, которые забавляются вот такими вот штучками, то я готов, старина Билл, подарить тебе реактивный самокат…

Баллантайн нагнулся, рассматривая предмет в руке своего друга.

— Да это же сарбакан! — воскликнул он.

— Вот именно, — отозвался Боб, — сарбакан…

Он с большой осторожность извлек из бамбукового ствола стрелку, кончик которой — и это было отчетливо видно — оказался смазанным чем-то, напоминавшим стекловидную массу.

— Яд, — коротко пояснил француз. — Без сомнения, что-то производное от упаса

. Если бы ты вовремя не вспомнил, как во время срочной воинской службы тебе приходилось драться подушками в казарме, то этот визитер всадил бы в меня отравленное жало и — прощай наша дружба…

Француз на секунду задумался. Когда же поднял голову, его лоб пересекала глубокая складка, свидетельствовавшая об озабоченности.

— Что же касается твоего… шимпанзе, то её личность я могу обозначить вполне точно. Это всего-навсего карлик-андаманец.

— Пигмей?

— Да… А точнее будет сказать негритос с Андаманских островов. Если ты помнишь, мне уже приходилось не так давно иметь дело с кучкой этих подручных Минга в подземельях Парижа

. Желтая Тень использует их для выполнения отдельных поручений. Это — свирепые существа, с инстинктами диких животных. Карликовый рост позволяет ем прошмыгнуть там, где это исключено для человека нормального телосложения…

— Насколько я понимаю, новые хозяева Древней Азии продолжают использовать те же методы, что и Минг.

Моран утвердительно кивнул.

— Весьма похоже на то, Билл… Крепко на это смахивает… Если только не…

Он передернул плечами, как бы отгоняя от себя чересчур навязчивую и абсурдную мысль. Подойдя к ночному столику, стоявшему между их кроватями, он снял трубку телефона и сказал:

— Соедините меня, пожалуйста, с полицией.

Дежурившего полицейского он попросил связать его с комиссаром Сильвиани. Но тот отсутствовал.

— Вам известно, где он находится сейчас? Мне необходимо срочно переговорить с ним?

Полицейский, казалось, был шокирован столь дерзкой просьбой.

— Значит, указать вам, где сейчас находится комиссар? Не уточните ли вы сначала, с кем я имею дело?

— Моя фамилия Роберт Моран…

— Командан Моран?

— Он самый.

Полицейский, видимо, успокоился, потому что приветливо, почти с оттенком уважения произнес:

— У меня относительно вас, командан Моран, имеются строгие указания. Вы можете связаться с комиссаром по его домашнему телефону 324637.

Француз поблагодарил, нажал на рычаг аппарат, но почти тотчас же вновь обратился к телефонистке отеля. Спустя несколько секунд его уже соединяли с Сильвиани. После серии протяжных гудков кто-то резко сорвал трубку и полузаспанно-полуразгневанно рыкнул:

— Алло… кого надо?

— Комиссара Сильвиани.

— Это я… Но комиссар Сильвиани хотел бы поспать… Известно ли…

— С вами говорит командан Моран, — поспешил отрекомендоваться Боб. — Я очень извиняюсь за то, что разбудил вас, но для этого есть весомые основания. Несколько минут тому назад на меня было совершено покушение…

Сильвиани, похоже, разом очнулся ото сна.

— Вас пытались убить! — воскликнул он. — Буду в отеле через четверть часа…

— Не стоит комиссар. Убийце, к счастью, не удалось совершить задуманное, но он сумел сбежать. Отыскать его теперь наверняка не удастся… Вы окажете гораздо большую услугу, если сообщите кое-какие нужные мне сведения…

— Спрашивайте, командан Моран… Если я смогу вам в чем-то быть полезным…

— Мне хотелось бы выяснить, не могло ли какое-либо подозрительное лицо, возможно, замешанное в эту историю, покинуть Канны и вообще Францию, этой ночью, особенно морем или по воздуху. Понятно, что любое известие о местонахождении Тани Орлофф было бы также крайне полезным…

— Можете рассчитывать на меня, командан, — заверил полицейский. — Как только появится что-либо новенькое, я немедленно позвоню в отель. И я сейчас же поставлю на ноги все свои службы…

Оба повесили трубку синхронно. Моран повернулся к Баллантайну:

— Теперь, Билл, нам остается только дождаться новостей от Сильвиани.

Они подоспели под утро. Ни одного подозрительного человека, покинувшего Канны, замечено не было, а мисс Орлофф вообще никто и нигде не видел.

— Пожалуй, стоит отметить лишь один-единственный факт, — завершил свое сообщение полицейский. — Всего пару часов тому назад вышла в открытое море солидная яхта под пакистанским флагом. На борту, естественно, находились люди азиатской национальности. И, собственно говоря, только по этой причине я и говорю вам об этом, поскольку все документы у пассажиров были в полном порядке.

— Как называлось это судно? — поинтересовался Моран.

Сильвиани ответил, ни секунды не задумываясь, но Боб застыл, как если бы ему только что прилично врезали прямым и он никак не мог прийти в чувство от этого удара.

— Спасибо, комиссар, — еле слышно выдавил он наконец. — Я обязательно ещё раз позвоню вам.

Положив трубку, он повернулся к Баллантайну, внимательно прислушивавшемуся к разговору.

— Знаешь, какое имя носит эта яхта, Билл? — спросил Моран.

— Откуда, командан? Но, судя по вашему виду, какое-то необычное…

Рот француза скривился в гримасе.

— Необычное, говоришь, имя?.. Да уж, что есть, то есть… «Нага»!

. Назначение: Индия. Это тебе говорит о чем-нибудь, Билл?

Билл сдавленно чертыхнулся.

— Говорит ли оно мне о чем, командан? Самую малость… Надо же: «Нага»! — Баллантайн призадумался, потом снова прошептал: «Нага»!.. «Нага»!..

Он рывком поднялся с кровати и взволнованно произнес:

— Такое впечатление, командан, что эта наша поездочка в КАлькутту преподнесет нам немало сюрпризов.

Боб Моран промолчал. Их глаза встретились, и они без слов поняли друг друга. У обоих внезапно появилось ощущение, что в комнату только что проникло привидение — страшилище.

Призрак Желтой Тени. Покойного месье Минга.

4

Ловко преодолев невообразимый лабиринт воды и сущи, который представляет собой дельта Ганга, крупная яхта причалила к молу Хугли. Заходящее солнце отбрасывало золотисто-нефритовые отблески на гладь бухты. На носовой части судна по белой полосе вдоль корпуса черными буквами было начертано одно слово: «Нага».

В этот ещё дневной, но уже немного и вечерний час набережные являли собой Индию в миниатюре, поскольку выступали в известной мере в качестве её передового поста. Невероятное нагромождение самых разнообразных предметов, ящиков, корзинок, тюков, цветастая куда-то спешащая публика, торговцы в строгих сюртуках из черной альпаги, перегруженные, словно ишаки, кули, полуобнаженные матросы, проходимцы и ловкачи, нищие в лохмотьях… В этой буйной красками и запахами обстановке двое европейцев, облаченных в замызганные одежды, плохо выбритые, сидевшие, точнее сказать, привалившиеся рядышком, к старым прогоркло вонявшим рыбой ящикам, наверняка, не слишком выделялись. На вид — два опустившихся типа, истерзанных алкоголем и ленью. Однако опытный глаз, приглядевшись к ним, быстро изменил бы это мнение. Один из европейцев был рыжеволосый детина, в прекрасной физической форме, судя по загривку, где не было ни одной жировой складки. Другой — отлично сложенный, молодой, остро на все реагировавший человек, с открытым и ясным взором. Короче, то были переодетые в лохмотья Геркулес и Персей.

С безмятежным видом, внешне столь же равнодушные ко всему, что происходило вокруг, как истые пьяницы, наслаждающиеся поглощенным алкоголем, Боб Моран и Билл Баллантайн, тем не менее, пристально наблюдали за яхтой.

— Никакого сомнения: это они, — констатировал Моран.

Шотландец кивнул.

— Это уж точно, командан, ошибка исключена… Остается лишь узнать, что уц неё там во чреве… Меня так и снедает любопытство.