Там, где парят орлы. Последняя граница

Однако быстрая оценка всех возможных ситуаций лишила его надежды. В карманах не было ничего тяжелее горстки алюминиевых форинтов. А ботинки?.. Может ли он снять ботинок и ударить им Жендрё в лицо прежде, чем полковник поймет его намерение? Тут же он признал и этот вариант никудышным. Со скованными запястьями он мог только опустить руку между ног, но ведь колени прочно связаны… Еще один отчаянный вариант, но с шансом на успех, только что пришел ему в голову, когда впервые за последние пятнадцать минут заговорил полковник.

– Вы опасный человек, мистер Буль, – непринужденно отметил тот. – Вы слишком много думаете. Кассий… Вы, конечно, знаете своего Шекспира?..

Рейнольдс промолчал. Каждое произносимое этим человеком слово казалось Рейнольдсу потенциальным капканом.

– Должен заметить, вы самый опасный человек из тех, кого я когда–либо возил в этой машине. Иногда на месте, которое занимаете сейчас вы, ездили отчаянные типы, – задумчиво продолжал Жендрё, словно вспоминая вслух. – Вы знаете, куда вас везут, а ведете себя так, словно вас это не интересует. Но, уверяю, это должно вас интересовать.

И опять Рейнольдс промолчал. План мог и сработать. Шанс на успех был вполне вероятным, чтобы оправдать риск.

– Молчание, как минимум, просто не компанейское поведение, – заметил полковник Жендрё и закурил сигарету, выбросив в окошко спичку. Рейнольдс напрягся: это было начало, которого он хотел. Полковник продолжал: – Надеюсь, вам вполне удобно?

– Вполне, – так же непринужденно, как и Жендрё, ответил Рейнольдс. – Но я бы хотел, чтобы вы и мне дали сигарету, если не возражаете.

– Ради Бога! – Жендрё был само радушие. – Нужно заботиться о своих гостях. Вы найдете полдесятка сигарет россыпью в бардачке. – Жаль, что это дешевая и неизвестная вам марка, но я всегда находил, что люди в вашем… э… положении не проявляют излишней капризности по поводу таких мелочей. Сигарета, любая сигарета, является большой поддержкой в период растерянности и стресса.

– Благодарю вас, – Рейнольдс кивнул на устройство над приборной доской со своей стороны. – Это зажигалка для сигарет, не так ли?

– Да, пожалуйста, используйте ее.

Рейнольдс вытянул вперед скованные руки, прижал сигарету на несколько секунд, отпустил, и вьющийся огонек заплясал перед ним легким светлячком, но тут его руки дрогнули. Он уронил несколько сигарет на пол, потянулся, чтобы их поднять, но цепь дернула его руки вверх в нескольких дюймах от пола. Он незлобиво выругался про себя.

Жендрё рассмеялся, и Рейнольдс, выпрямляясь, взглянул на него. В лице полковника не было злобы, скорее смесь желания чуть развлечься с восхищением, причем последнее преобладало.

– Очень, очень умно, мистер Буль! Я говорил, что вы опасный человек. И теперь в этом еще больше убедился. – Он глубоко затянулся. – Перед вами выбор из трех возможных линий поведения, не так ли? И ни одна из них, должен сказать, мне особенно не нравится.

– Не знаю, что вы имеете в виду.

– Снова замечательно. – Жендрё широко улыбнулся. – Вы так естественно изобразили озадаченность, что лучше и невозможно. Я говорил, что перед вами выбор из трех линий поведения. Первая: из вежливости я наклоняюсь поднять сигареты, а вы постараетесь изловчиться и ударить меня по затылку наручниками. Безусловно, вы меня оглушите. Вы хорошо запомнили, внешне никак не проявляя, куда я положил ключ от наручников…

Рейнольдс недоуменно посмотрел на полковника, но уже почувствовал во рту вкус горечи поражения.

– Во–вторых, я мог бы бросить вам коробку спичек. Вы зажгли бы одну из них, затем подожгли головки всех остальных в коробке, бросили бы мне в лицо… Почти наверняка машина была бы разбита. И кто знает, что из этого потом могло бы получиться… Или вы надеялись, что я дам вам прикурить от зажигалки или сигареты. А вы в тот миг захватите мой палец приемом дзюдо, сломаете пару пальцев, перейдете к захвату кисти, и в итоге ключ окажется в вашем распоряжении… Мистер Буль, вы заслуживаете, чтобы за вами внимательно присматривали.

– Не говорите чепуху! – грубо ответил Рейнольдс.

– Возможно, возможно. Я подозрителен, но это сохраняет мне жизнь. – Он бросил что–то Рейнольдсу на колени. – Там одна–единственная спичка. Можете зажечь ее о железную пластинку на крышке отделения для перчаток.

Рейнольдс сидел и молча курил. Все равно он не откажется от своих попыток. Не может от них отказаться. Хотя в глубине души понимал, что сидящий за рулем человек знает ответы на слишком многие вопросы, о которых он, Рейнольдс, даже не подозревал. Он мысленно перебрал еще с десяток различных планов, один фантастичнее другого, и каждый следующий заключал в себе все меньше шансов на успех. Он уже заканчивал курить вторую сигарету, прикурив ее от первого окурка, когда полковник переключил третью скорость, перестроился в крайний к обочине ряд, внезапно притормозил и съехал на небольшую дорожку, отходящую от главного шоссе. Через полминуты на дорожке, идущей параллельно, но скрытой от дороги кустами, Жендрё остановил машину и выключил зажигание, пригасил габаритные огни, опустил стекло, несмотря на сильный холод, и повернулся лицом к Рейнольдсу. В темноте горел лишь аварийный огонек на потолке салона.

Вот оно, вяло подумал Рейнольдс, до Будапешта еще тридцать миль, но Жендрё уже не терпится… Рейнольдс не строил иллюзий, не было у него и надежды. У него имелся доступ к секретным досье за год деятельности венгерской секретной полиции после кровавого Октябрьского восстания 1956 года, и эти материалы заставляли содрогаться. Было невозможно думать об АВО (или АВХ – под этим названием организация известна в настоящее время), ее членах как о людях, которые принадлежат к высшей расе – человеческой. Где бы они ни появлялись, они всюду сеяли террор, разрушение и смерть. Медленную смерть старикам в лагерях для депортированных, гибель молодым и лагерях рабского труда. Молниеносную гибель при массовых казнях с безумными предсмертными криками тех, кто подвергался нечеловеческим пыткам, таким, которые когда–либо придумывало Зло, взлелеянное глубоко в сердцах сатанинских извращенцев, проторивших себе путь в политические полиции диктатур всего мира. Ни одна секретная полиция современных государств не могла «соревноваться» с венгерской АВО в бесчисленных и разнообразных варварских жестокостях, антигуманном всеохватывающем терроре, против которых не в состоянии был бороться лишенный даже самой малой надежды народ. Службисты АВО не только учились у гитлеровского гестапо времен Второй мировой войны, но и «отшлифовывали» собственные методы с помощью хозяев – российского НКВД. Ученики превзошли учителей и достигли «совершенства» в методах физических пыток, эффективных приемах запугивания, которые другим палачам и не снились.

Полковник Жендрё пока не имел желания произнести хоть слово. Он повернулся, взял с заднего сиденья сумку Рейнольдса, положил к себе на колени и попытался открыть. Замок не поддавался.

– Ключ, – попросил Жендрё. – И не говорите мне, что ключа нет, что вы его потеряли. Мы с вами, мистер Буль, как я полагаю, давно вышли из стадии детсадовских игр.

Действительно, мрачно подумал Рейнольдс и объяснил:

– Ключ внутри кармашка для билетов моей куртки.

– Достаньте. И одновременно – ваши документы.

– Я не могу до них добраться.

– Позвольте мне.

Рейнольдс поморщился, когда ствол пистолета Жендрё сильно уперся в его губы и зубы, почувствовал, как полковник вынул документы из его нагрудного кармана с профессиональной ловкостью, оказавшей бы честь даже опытному карманнику. И вот Жендрё уже сидит на своем месте в машине с открытой сумкой. Почти не размышляя, он разрезал подкладку и извлек из–под нее небольшую пачку сложенных документов. Он внимательно сравнил их с вынутыми из кармана Рейнольдса.

– Ну, ну, ну, мистер Буль! Интересно. В высшей степени интересно. Вы, как хамелеон, изменяете свою личность в зависимости от того или иного момента. Имя, место рождения, профессия, даже ваша национальность – все меняется в одну минуту. Примечательное превращение… – Он изучил каждый из комплектов документов, держа каждый комплект в одной из рук. – Какому из них нужно верить?