Тунеядцы Нового Моста

Господин д'Альбен, старый солдат, участвовавший в войнах Лиги, как раз подходил для трудного дела усмирения; это был мягкий, снисходительный человек и вместе с тем опытный, энергичный военачальник.

Приняв все меры для того, чтоб сдержать крестьян в своей собственной губернии, он собрал две тысячи человек пехоты и тысячу — кавалерии и тринадцатого июня смог войти в Лимурн, усмирив все за собой.

Оба губернатора соединили свои войска, война вспыхнула с новой силой и велась обеими сторонами очень активно.

Маленькая королевская армия брала перевес мужеством, дисциплиной и привычкой к военному делу, а главное — горячим желанием отплатить врагу за прошлые неудачи.

Она двинулась на инсургентов через шесть дней после распри между Истребителями-католиками и Истребителями-реформатами. Католики, превосходившие численностью королевское войско, но застигнутые врасплох, не имея времени серьезно организоваться, испугались и, несмотря на просьбы и угрозы командиров, разбежались.

Полторы тысячи человек из них все же заперлись в местечке Нессон, около замка д'Эскар, и храбро ждали атаки.

Господин д'Альбен со своей обычной гуманностью дважды предлагал Истребителям сдаться, обещая, что их тогда не будут преследовать за мятеж.

Истребители отвечали насмешками и отказались.

Чтоб покончить с ними, миролюбивый д'Альбен решил послать против них кавалерию, которая разогнала бы этот сброд, не прибегая к крайностям.

Но, к несчастью, ему помешало следующее.

Авангардом королевской армии командовал маркиз де Кевр, имея под своим непосредственным началом сына господина д'Альбена.

Авангарду назначалось произвести рекогносцировку в окрестностях Нессона, где, как говорили, крепко стояло большое войско Истребителей.

Этого случая маркиз ждал с самого начала неприязненных действий; он знал, что Стефан де Монбрен в пылу своего природного великодушия, забывая неблагодарность инсургентов-католиков, накануне ночью прорвался с маленьким отрядом в местечко Нессон и поклялся защищать его до последней возможности.

Д'Альбен, зная кипучий характер сына, поручил ему и маркизу ограничиться одной лишь рекогносцировкой окрестностей, не производя никакого нападения.

Но они задались совсем другим, они решили энергично атаковать местечко и, если можно, взять его силой.

В девятом часу авангард приблизился к Нессону. Местечко было отлично укреплено; Истребители зорко стерегли его. Напасть врасплох нечего было и думать.

Маркиз де Кевр предложил инсургентам сдаться, но они отказались и прогнали парламентеров с гиканьем и свистом.

На одной из баррикад явился их начальник и, прекратив шум и крики, обратился к неприятелю, снял шляпу, с иронической вежливостью поклонился и очень громко сказал:

— Всегда к вашим услугам, господа роялисты!

Маркиз де Кевр привскочил в седле от гнева. Он узнал Монбрена. Не желая принимать на себя всю ответственность за нарушение приказаний главнокомандующего, маркиз обернулся к своему адъютанту д'Альбену.

— Как вам кажется такая дерзость? — оставаясь с виду хладнокровным, спросил он.

Молодой человек был бледен и, крутя одной рукой усы, другой сжимал шпагу.

— По-моему, этого нельзя оставить безнаказанным, — отвечал он.

— А вы знаете приказание вашего отца?

— Мой отец не мог предвидеть такое оскорбление; кроме того, победа оправдает нас.

— Так вы думаете…

— Что надо стрелять по этому сброду, parbleu! 2 — горячо вскричал молодой человек.

Его так же горячо поддержали все остальные, и маркиз, по-видимому, только уступая общему желанию, бросился с обнаженной шпагой на неприятеля, велев дать сигнал к атаке.

Но Истребители твердо встретили врага.

Стефан де Монбрен, стоя на верху баррикады, внимательно следил за движениями роялистов и распоряжался. Дав им подойти на пистолетный выстрел, он приказал:

— Стреляй!

Раздался страшный залп; кавалерия в беспорядке налетела на ретраншементы и через секунду бросилась назад при криках и свисте Истребителей.

— Вперед, вперед! — призывал маркиз. — Они наши! Д'Альбену удалось восстановить порядок; он велел стрелять.

Их встретили другим залпом. Д'Альбен покачнулся, выронил шпагу и упал с лошади. Ему разнесло череп. У маркиза была разбита правая рука и пуля засела в бедре. Де Фаржи и еще кто-то из свиты с трудом поддерживали его на лошади.

При виде убитого адъютанта, раненого командира и сотни мертвых товарищей солдаты пришли в неописуемую ярость.

— Бей, бей! Вперед! Да здравствует король! — кричали они, полосуя саблями мятежников…

— Вперед! Ради Бога, вперед! — взывал маркиз, чувствовавший, что силы оставляют его, и не хотевший умереть неотомщенным.

Кавалерия опять бросилась к ретраншементам.

— Смелей, братья! — крикнул Стефан, каждым ударом кладя кого-нибудь на месте.

Истребители храбро выдержали натиск, но на этот раз роялисты были неудержимы. Они перескочили укрепления, и завязалась рукопашная. Бунтовщики, однако ж, отступали очень туго, едва заметно.

У одного из первых домов местечка Стефан де Монбрен, Жан Ферре, Пастурель и еще человек десять около двадцати минут сдерживали натиск; вокруг них образовалась баррикада из убитых вышиной до пояса. Между тем королевские войска уже заняли местечко. Истребители, совершенно растерявшись, в ужасе начали бежать.

Битва давно была проиграна и местечко взято королевскими войсками, а начальники Истребителей не переставали биться, удивляя неприятеля таким мужеством и твердостью.

Наступила, однако, минута, когда всякое сопротивление сделалось невозможно. Стефан понял это, шепнул несколько слов Ферре, и они вдруг, все разом перескочив через груду тел, пробились сквозь ряды неприятеля, не дав ему опомниться, и исчезли в узеньких, извилистых улицах Нессона.

Борьба была кончена; королевские войска остались победителями, хотя победа очень дорого им стоила. Правда, около четырех тысяч крестьян легли на месте, остальные разбежались, чтобы никогда больше не соединяться, и великая война Истребителей в Лимузене была кончена; но мятежники славно отомстили за себя.

По желанию маркиза де Кевра его отнесли в тот дом, который так упорно защищали бунтовщики.

Его внесли в довольно большую комнату, окна ее были разбиты, мебель поломана, а на полу валялось несколько трупов.

Посредине стояли на коленях возле обезображенного ружейным выстрелом трупа две женщины с опущенными на лицо вуалями и молились. По костюму убитого можно было почти наверное узнать Стефана де Монбрена; судорожно сжатая рука еще держала эфес длинной шпаги.

Маркиз сразу узнал сестру и дочь.

На его искаженном от страдания лице появилась страшная улыбка; знаком велев положить себя на разостланный на полу матрац, он велел всем уйти, кроме де Фаржи. Женщины, увидев его, поднялись и подбежали к маркизу. Он сделал знак сестре отойти и с трудом обернулся лицом к дочери:

— Наконец-то я нашел вас!.. — глухо прошептал он и грозно спросил: — Сохранилась ли честь моего имени?

— Монсеньор!.. — сквозь слезы тихо произнесла девушка.

— Ах! — горько продолжал маркиз. — Неужели и в минуту моей смерти вы не покоритесь?

Граф де Фаржи, пристально посмотрев на стоявшую на коленях, плакавшую девушку, взял ее руку, которой она не отнимала, не сознавая сама, что делает.

— Маркиз, — сказал он, опускаясь возле нее на колени, — благословите ваших детей, которые скоро будут соединены.

Девушка быстро откинулась в сторону, бросив на него раздирающий душу взгляд.

— Я все знаю, — едва внятно шепнул он ей на ухо, — ваш муж умер или должен быть умершим, — многозначительно прибавил он. — Никогда больше он не явится.

Аббатиса, молча, сложив руки, горячим взглядом, казалось, молила племянницу.

— Ну что же, дочь моя? — чуть слышно обратился к ней маркиз. — Вы не отвечаете?

— Смелее, мадмуазель, — с невыразимой нежностью шепотом подбодрил ее граф, — облегчите смерть старику. О, клянусь вам, я так буду любить вас обоих, — с намерением подчеркнул он, — что когда-нибудь вы простите мне, может быть, что я заставляю вас принять мою любовь!