Двадцать лет спустя (с половиной)

Спустя десять часов, наши друзья были уже в замке Потроса, который тот надул прямо посреди дороги между Парижем и Рюэем. Стоит ли говорить о том, что Потрос тут же с разрешения Его Высокопреосвященства ввел пошлину за проезд по дороге в обе стороны, Амарис начал приставать к туристам, пытаясь всучить им билеты новой лотереи «Русская рулетка». За день Потрос весьма преуспел в торговле недвижимостью, продав замок пяти богатым туристам, которые и не подозревали о существовании друг друга.

Завистливый Замарини попытался сбыть несколько библий с автографами апостола Павла, но тут же был засунут снова в мешок Амарисом, не терпевший конкурентов, который заодно реквизировал все библии. Кстати, для сведения Адама Смита и Карла Маркса, именно в этот момент и появилась капиталистическая конкуренция.

- Как Вы себя чувствуете, Ваше Высокопреосвященство? – спросил Д’Арнатьян, освобождая кардинала из мешка спустя три часа.

- Э, да так, ничего себе, спасибо, кстати, как называется это резиновое чудо?

- Летучий голландец, - довольно ухмыльнулся Потрос, надувшись от гордости.

Спустя еще шесть часов, «Летучий голландец» растворился в воздухе, упокоившись в бумажнике Потроса. Друзья продолжили путь. Кортеж, во главе которого скакал маленький Рауль, зоркие глаза которого, первыми высматривали монетки, одиноко лежавшие в пыли, оброненные не то туристами, не то страховыми агентами, промышлявших в этих местах. Проведя еще три часа в дороге, наши герои въехали в имение Потроса Перрон.

Друзья сняли наручники с Замарини, вынули кляп изо рта и даже вернули ему кошелек (правда, пустой, но как сказал Потрос, это неважно, мать вашу так!). Друзья поужинали сами и даже накормили кардинала собачьими консервами.

- Итак, обсудим наши требования, - бодро начал Д’Арнатьян, доставая толстую тетрадь, исписанную от корки до корки.

- Да, я согласен с Д’Арнатьяном, - заметил Потрос, одевая майку с надписью «барон» на груди.

Амарису стало завидно, и он тоже переоделся, но в панка, который любит слушать рок-н-ролл и носить драную кожаную куртку. Плюнув в пепельницу, он также согласился с гасконцем.

Отос промолчал, поскольку был занят тем, что вытирал грязные от еды руки об скатерть. Маленький Рауль также промолчал, поскольку стихаря сморкался в занавеску. Оставшийся без присмотра Планше в этот момент пытался с помощью вилки открыть секретер, рядом с которым он сидел.

Д’Арнатьян, увидев, что внимание слушателей обращено на него, носком сапога придал Планше ускорение и заставил того подмести двор в имении Потроса железным ломом.

- Господин кардинал немножко ошибся в нас, - глубокомысленно заметил Д’Арнатьян, разливая вино по бокалам. Все, включая Замарини, одним глотком осушили бокалы и тут же скривились от небольшой (две столовые ложки, не больше) дозы соли, предусмотрительно размешанной в бутылке сметливым гасконцем. Следует добавить, что вино по вкусу удивительно походило на смесь пива с водкой, огуречным рассолом, щепоткой перца и красных чернил, придававших вину неповторимо красный цвет.

- Вот и хорошо, - сказал Д’Арнатьян, единственный кто пил настоящее вино.

- Да, я действительно ошибся в вас, - со слезами на глазах, сказал Замарини, поднося луковицу к глазам. Надеюсь, теперь я свободен? – решил сблефовать он.

- Нет, - коротко заявил Д’Арнатьян, выбивая стул из-под Замарини. Кардинал заплакал, как маленький ребенок.

- Вот наши требования, - заявил Д’Арнатьян, протягивая кардиналу десяток-другой пустых листов. – Распишитесь.

- Но здесь ничего нет, - удивленно сказал кардинал, сразу же переставая плакать.

- Ничего, Вы распишитесь, а уж мы что-нибудь впишем в эти листки, - загоготала дружная четверка.

- Нет! – твердо заявил Замарини. – Нет, - уже менее убедительно повторил кардинал, увидев маленького Рауля, который из конструкторов «Лего» мастерил разные полезные вещи (в натуральную величину): небольшую гильотинку, крючья, иглы для ногтей, щипчики, «испанские» сапоги и даже набор для начинающего зубного врача. - Не то чтобы совсем нет, - уклончиво сказал кардинал, - Просто не совсем да.

- Папа, можно я в него немножко ножиком потыкаю? – с надеждой в голосе спросил Рауль, размахивая большим мачете.

- Нет, - твердо заявил Отос, надевая матросскую бескозырку. На ленточке бескозырки было написано «босс».

- Я согласен, согласен, - завопил Замарини, увидев, что маленький Рауль отбросил мачете и вытащил удавку, недобро поглядывая на него, кардинала. – Где же ручка, бумага? Да, кстати, как вы согласуете все это с королевой? – уже более уверенно сказал кардинал, увидев, что Рауль получил от Отоса подзатыльник и лишился удавки. Рауль заплакал и показал Замарини кулак.

- Это я беру на себя, - ответил Д’Арнатьян. – Я поеду к королеве и согласую все, - добавил он, одеваясь в самое лучшее, что у него было.

«Самым лучшим» у гасконца оказался старый поношенный и проеденный молью смокинг. Грязный носовой платок аккуратно торчал из нагрудного кармана. Повесив через плечо свою парадную складную шпагу, Д'Арнатьян накинул модное в то время сомбреро с забралом и, выбрав лучшего коня из конюшни Потроса, отвел его на рынок и продал за полтора пистоля. Пропив их и наделав карточных долгов еще на пятьдесят пистолей, он вернулся к друзьям.

- Эй, а где мой конь? – завопил Потрос.

- Эта дохлая кляча сдохла, не проскакав и одного лье, - высокомерно ответил лейтенант королевских мушкетеров, и присоединился к своим друзьям.

Друзья тем временем заполняли листки с подписями Замарини. Некоторые расхождения во мнениях немного мешали им. Амарис каждые пять минут хватался за шпагу, Отос демонстративно поигрывал дробовиком, Потрос стучал кулаком по столу, а гасконец начинал ругаться так, что даже маленький Рауль принялся записывать каждое его слово.