Охотники за медведями

— Мы обязаны сделать это в силу нашего уговора. Когда мы добудем шкуры ursus ornatus и другой разновидности медведей, которую найдем в Андах, мы можем тогда по прямой линии направиться к северу. В долине Миссисипи мы встретим черного американского медведя (ursus americanus), и, присоединившись к одному из караванов, направляющихся к заливу Гудзона, достигнем стран, где обитает полярный медведь (ursus maritimus). Далее по направлению к северо-западу у нас будет медведь Бесплодных Земель, которого сэр Джон Ричардсон считает разновидностью бурого европейского. Однако наш отец об этом другого мнения. Перейдя затем Скалистые горы, я думаю, мы будем иметь возможность помериться силами со знаменитым страшным серым медведем (ursus ferox), а в Орегоне или английской Колумбии мы сможем присоединить к нашей коллекции шкуру коричневого медведя (ursus cinnamonius), которого обычно считают разновидностью черного американского медведя. Тогда мы покончим с медведями этого материка.

— И потом, полагаю, перейдем в Азию.

— Да, мы переправимся через Берингов пролив и встретим медведя с воротником (ursus collaris), или сибирского. Эта порода, говорят, заключает в себе две разновидности, из которых одна, известная под названием ursus sibericus, встречается также и в Лапландии.

— Продолжай, брат.

— С Камчатки мы сделаем большой переход по направлению к юго-западу, чтобы достигнуть Борнео.

— Родину небольшого красивого медведя с оранжевою грудью?

— Да, это борнейский медведь (ursus euryspilus), или бруанг, как называют его малайцы.

— Но нет ли там другого бруанга?

— Есть еще медведь полуострова Малакки (ursus malayanus), которого мы встретим на Яве или на Суматре.

— Список гораздо длиннее, чем я думал. Надо сказать правду, он очень увеличился со времен этого доброго старика Линнея.

— До конца еще далеко.

— Хорошо. Куда же потом?

— Вверх по Бенгальскому заливу до Гималайских гор. Сначала у подошвы мы найдем любопытную породу медведя-лентяя, которого французские писатели называют жонглерским медведем. Это ursus labiatus — большегубый медведь, мы сможем найти его на равнинах Индии. Добыв его шкуру, мы проникнем в горы и как только достигнем известной высоты, то непременно встретим тибетского медведя (ursus thibetanus), помещенного некоторыми натуралистами ошибочно в число многих разновидностей бурого европейского медведя. Еще выше, надеюсь, мы встретим солового медведя (ursus isabellinus), названного так из-за цвета его меха, но которого англо-индийские охотники называют снеговым медведем, потому что он обычно живет в области снегов.

— Ну, все ли теперь?

— Нет, брат, остается еще один медведь, но это уж будет последний.

— Какой же?

— Сирийский (ursus syriacus), первый, о котором упоминает история, и последний в нашем списке; именно медведицы этой породы вышли из леса и разорвали в клочки у ворот Вефиля сорок двух детей, насмехавшихся над пророком Елисеем. Следовательно, мы посетим Сирию и добудем шкуру одного из этих медведей.

— Очень хорошо, но я надеюсь, что они стали менее свирепы со времен пророка Елисея, а иначе мы рисковали бы встретить такой же прием, как и дети, оскорбившие пророка.

— Мы будем считать себя счастливыми, если не будем ранены до встречи с ливанским медведем. Но когда мы добудем его шкуру, нам останется возвратиться домой прямой дорогой.

— Еще бы! Ливанский медведь закончит наше кругосветное путешествие.

— Да, но теперь, выработав себе маршрут, не будем терять времени, а пойдем к отцу и скажем, что согласны на его условия, а потом сразу же займемся приготовлениями к отъезду.

— Хорошо, — сказал Иван.

И оба пошли к отцу сообщить о своем согласии.

— Мы поедем одни, папа? — спросил Иван. — Кажется, вы говорили о каком-то товарище?

— Да, у вас будет такой. Вам не нужно много слуг, многочисленная свита только бы помешала вам.

Барон позвонил.

— Позвать ко мне унтер-офицера Пушкина.

Вскоре открылась дверь, и вошел мужчина лет пятидесяти. Его высокий рост, коротко остриженные волосы, огромные седые усы, манера держаться прямо и серьезное выражение лица выдавали в нем ветерана императорской гвардии. Хотя он был и не в мундире, а в охотничьей одежде, однако его приветствие и манера держаться ясно говорили о ремесле, занимаясь которым, он провел большую часть своей жизни.

— Пушкин! — окликнул его барон.

— Что прикажете, ваше превосходительство?

— Прикажу, чтоб ты отправился в путь.

— Слушаю-с.

— Даю тебе час на сборы.

— Куда прикажете ехать, ваше превосходительство?

— Вокруг света.

— Мне довольно и полчаса на сборы.

— Хорошо. Будь готов через полчаса.

Пушкин поклонился и вышел.

Глава VI. В ТОРНЕО

Не станем описывать прощания барона с сыновьями. Приказания, обещания, взаимный обмен нежными объятиями — все это прошло так, как бывает обычно в подобных случаях.

Не будем касаться также и незначительных дорожных приключений, происшедших с нашими героями еще до гор Лапландии. Достаточно сказать, что они поехали из Петербурга на почтовых прямо в Торнео, находящийся на оконечности Ботнического залива. Оттуда они прошли на север вверх по реке Торнео до ее истоков, берущих начало в горах. Они имели все необходимое для быстрого путешествия, но не отягощали себя лишними вещами. Денег было вдоволь в кармане Пушкина, а с деньгами они могли везде найти все, не заботясь о толстых чемоданах.

Действительно, мало есть в мире таких земель, где с наличными деньгами нельзя было бы достать все необходимое для жизни, а так как нашим охотникам требовалось совсем немного, то они и были уверены, что не будут нуждаться ни в чем, даже когда заберутся в самые отдаленные места Лапландии. В своих полудиких пустынях лопарь отлично понимает цену монеты и охотно отдает в обмен на нее мясо, оленье молоко и все, чем располагает в хозяйстве. Наши молодые охотники путешествовали налегке, имея лишь по дорожному мешку на спине, в котором хранилось немного белья и несколько необходимых принадлежностей для поддержания чистоты тела, этого неизбежного условия для каждого цивилизованного человека. Третий мешок, гораздо больших размеров, был специально поручен заботам Пушкина, и хотя он был для обыкновенного человека весьма приличной тяжести, ветеран не обращал на это ни малейшего внимания. У каждого из путешественников имелась широкая меховая одежда, которую в пути они несли свернутой, но в которую закутывались ночью. Одним словом, она служила им одеялом и постелью. Все они были прекрасно вооружены: Алексей нес великолепный карабин, Иван — отличное двухствольное ружье, а Пушкин предпочел длинное охотничье ружье большого калибра. Кроме того, каждый из них имел по охотничьему ножу.

Вступив в Лапландские горы, молодые люди принялись за поиски «старика в теплой шубе», как выражаются туземцы, говоря о медведе.

Они приняли все меры, чтоб обеспечить успех своих поисков. Проводник обязался провести их в местность, где водилось очень много медведей и сам он жил почти в таком же диком состоянии, как и эти животные: это был чистокровный лопарь, не знавший другого жилища, кроме шалаша, поставленного среди гор. У него не было оленей, и охота служила ему единственным средством к существованию. Он ставил западни на горностаев и куниц, убивал при случае дикого оленя, проводил всю свою жизнь с волками и медведями и продавал их шкуры торговцам, приобретая необходимые предметы для жизни в таких условиях.

В его шалаше наши путешественники нашли убежище и гостеприимство, какие только мог предложить им бедный лопарь. Им пришлось жить среди дыма, выедавшего глаза, но они знали, что их путешествие не могло проходить без тяжелых испытаний, и потому переносили без малейшего ропота это тягостное неудобство.

Мы не будем пересказывать день за днем жизнь молодых охотников. Их дневник, из которого извлечен этот рассказ, наполнен множеством подробностей, которые могут быть интересны только им лично, да, может быть, еще старику барону: они описывали природу страны, нравы и обычаи жителей, их способ путешествия в санях, запряженных оленями, их ходьбу по снегу на лыжах, называемых скидорами, или скабаргерами.