На далеких окраинах
На далеких окраинах читать книгу онлайн
Приключенческий роман из эпохи завоевания Туркестанского края.
Впервые опубликован в 1872 г. в журнале «Дело» № 9—11. В книжном варианте вышел в 1875 г.
Текст печатается по изданию «Полное собрание сочинений Н.Н.Каразина, т.1, Издатель П.П.Сойкин, С.-Петербург, 1905» в переводе на современную орфографию.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Послушайте, барыня, не гоните так моего Бельчика, — говорил купец Хмуров, с трудом догоняя белого иноходца. — Да дайте ж ему дух перевести... фу, ты право!..
— Кажется, вы в этом больше нуждаетесь, чем ваш Бельчик, — заметила красивая наездница, сверкнув из-под густой вуали глазами.
— Это почему-с?..
— Да вольно ж вам наряжаться в этот дурацкий кафтан. Вон тем, я думаю, и в кителях жарко.
Она указала назад своим хлыстиком.
Хмуров был в суконном кафтане русского покроя, перетянутом золотым поясом с цветными, эмалевыми бляхами.
— Ну, хоть и не потому, — возразил Хмуров. — Вон, поглядите-ка, видите — сюда спускается...
— Кто это?
— А это наш новый негоциант...
— Перлович?..
— Он самый. Я, знаете, хочу его к нам пристроить: мы его придержим с нами, а там — ко мне. Сведу его со Спелохватовым, пускай потягается...
Они поехали шагом. Остальные члены кавалькады стали понемногу догонять передних.
— Станислав Матвеевич! — кричал рыжий артиллерист. — Вы там не переедете; возьмите немного поправее — там уже!
— Это он недавно купил чалого, — заметил один офицер другому и приподнял фуражку, отвечая на поклон издали Перловича.
— Недавно, должно быть; у него прежде был вороной с лысиной.
— Вас нигде не видно, Станислав Матвеевич, — сказала амазонка, когда Перлович неловко перескочил канаву, причем чуть не вылетел из седла, и подъехал к обществу. — Вы совсем пропадаете на вашей даче.
— В оборотах погряз, — вставил Хмуров, — такие дела заводит, что скоро всех нас подорвет.
— Ну, вас-то не скоро подорвешь, — огрызнулся Перлович. — Вы не поверите, Марфа Васильевна, времени свободного так мало, так мало... Мое почтение, капитан!.. Здравствуйте, господа... Да к тому же, я живу так далеко...
— Мы все к вам как-нибудь нагрянем гуртом, — перебил рыжий артиллерист.
— А ты, — (Хмуров имел привычку скоро сходиться на ты), — к тому времени кое-что в лед заруби, понимаешь... Ты куда это ехал-то?
— Поезжайте с нами, — приглашала его амазонка. — Конечно, если вы не имеете чего-нибудь более интересного...
— Извините... Я собственно ехал к вам... к тебе, — поправился Перлович, обращаясь к Хмурову, — а пока — в город, по одному делу (Он наклонился к Хмурову и понизил голос). Ну, так вот видишь ли, надо повидать кое-кого.
— Кого, кого? — наступал Хмуров.
— Захо, да еще, вот, Федорова.
— Стой! Этих жидов ты сегодня у меня увидишь... такой ансамбль соберется...
— Итак... — протянула Марфа Васильевна.
— Да что с ним говорить! Не пускать его, да и только, — решил Хмуров и заворотил коня Перловича.
Кавалькада тронулась.
— Вы, говорят, устроились не хуже бухарского эмира, — начала Марфа Васильевна, поравнявшись с новым членом кавалькады.
— Ну, уж это слишком.
— Помните — в Самаре... Мы встретились, если не ошибаюсь, на Самолетской пристани.
Перлович передернул поводья своей лошади, отчего та задрала морду кверху и засеменила ногами.
— Вы, кажется, служить собрались здесь? — допрашивала наездница.
— А теперь нашел выгоднее бросить службу...
— Отчего выгоднее?
— У вас вон шлейф разорвался, — круто повернул Перлович, и ни за что ни про что огрел чалого хлыстом по боку.
Их обогнала коляска парою, сопровождаемая неизбежными конвойными казаками. В экипаже сидел красивый, полный генерал с дамою сурового вида.
Рыжий артиллерист и остальные офицеры приняли солидный вид и приложили руки к козырькам фуражек. Хмуров почтительно раскланялся и даже произнес с гостиннодворской вежливостью: «Мое почтение-с, ваше превосходительство-с...», хотя генерал никак не мог его слышать.
Марфа Васильевна скромно опустила глазки; Перлович нагнулся к стремени и что-то очень долго поправлял гайку на ремне.
Коляска скрылась за поворотом...
Довольно большое пространство, усаженное правильными рядами старых, раскидистых абрикосовых деревьев, кишело гуляющими. Разноцветные фонари ясными точками искрились во мраке, в глубине рощи, и бледнели по окраинам, где им приходилось еще побороться со слабыми лучами угасающего дневного света. Сквозь деревья виднелись какие-то постройки, флюгера, полосатые навесы; в этих пунктах освещение было ярче и гремела военная музыка.
Часть этого гульбища была огорожена решеткой: она предназначалась для привилегированной публики... Вдоль этой решетки, по наружной стороне, стояли десятка два длинных приземистых дрожек в одну лошадь, так называемых долгуш, две коляски и множество верховых лошадей, оседланных русскими и азиатскими седлами. Группы оборванных сартов, евреев, туземцев, преимущественно детей, жались к самой решетке, пытаясь разглядеть, как забавляются «урусы».
— Эй, пошли прочь... Гайда! гайда!.. — помахивая нагайкой, разгонял Хмуров толпу у ворот, когда кавалькада прибыла на место.
Рыжий артиллерист почти свалился со своей лошади и уже стоял у шлейфа Марфы Васильевны, готовый принять ее, хоть на одно мгновение, в свои объятия.
— Позвольте, — сказала она, отстраняя эту услугу, и соскочила на землю без помощи протянутых к ней рук.
— Такие прыжки не совсем безопасны, — произнес рыжий артиллерист, стараясь улыбнуться как только возможно язвительней.
— Не беспокойтесь, я не беременна, — ответила Марфа Васильевна, прикладывая свой шлейф к поясу.
Хмуров усердно обчищал пыль с черного платья амазонки, пустив в ход свою меховую шапочку, что оказалось очень удобным.
Все общество вошло в сад.
Впереди — Марфа Васильевна под руку с Хмуровым; она сообщала что-то Перловичу, который шел рядом, с другой стороны; за ними — рыжий артиллерист, все еще продолжая язвительно улыбаться. Далее — остальные члены кавалькады, которые и разбрелись тотчас же по сторонам.
Ближе к освещенным ярче других палаткам буфета расставлены были крашеные столики и деревянные стулья; между ними, по разным направлениям, сновала прислуга; слышались громкие требования, звон посуды, хлопанье пробок; и если бы не чалмы и яркие халаты, там и сям видневшиеся в толпе, да этот теплый, мягкий, охватывающий, словно бархатом, воздух, то можно было бы подумать, что находишься на одном из наших загородных гульбищ.
В павильоне, задрапированном полосатым тиком, с дощатым некрашеным полом, два офицера-линейца степного происхождения и статный адъютант с ярко-красным орденским бантом на белом кителе отхватывали разухабистую польку.
У одного из столов, поближе к проходной дорожке, сидели две личности в неопределенных костюмах: они пили красное вино местного первушинского приготовления. Стаканы были почти допиты, бутылка, неубранная еще со стола, была совершенно пуста.
— Что, в бутылке ничего нет? — спросил один.
— Пусто... — отвечал другой, приподняв и тряхнув бутылку.
— Ну, доливай свой стакан, да и мой кстати...
— Пусто, тебе говорят.
— Ничего, наливай...
— Я, брат, не Боско...
— Нет, я это к тому говорю, что если бы ты из пустой бутылки начал наливать и вино полилось бы...
— Это было бы странно.
— Зато выгодно.
— Выгодно?
— Ну вот, нам странно, а ему выгодно...
Он указал глазами на Перловича, который в эту минуту подошел к ближайшему фонарю закурить сигару.
Оба помолчали и стали насвистывать персидский марш.
— Батогов с передовой линии приехал.
— Ты его видел?
— Да, сегодня у Спелохватова. Приехал, говорит, поправляться, а то совсем продулся.
— Еще бы, дураком играл; закладывает чистые, а ему понтируют на мелок.
— Цены деньгам не знает. Легко пришло, легко и ушло.
— У того не уходит.
— Тот, брат, помесь жида с ляхом, на немецкой подкладке, порода, на сей предмет приспособленная.
— Это точно, что приспособленная.
— А что, если бы нам какая-нибудь благодать с небеси — бряк... Эк ее заливается! А ведь барынька хоть куда... просто дух захватывает.
Последнее было произнесено по поводу звонкого смеха Марфы Васильевны, пронесшегося из уютного уголка сада, где Хмуров угощал все общество замороженным шампанским.