Незримое сражение

Шоломицкий взялся передать письмо Тарасюку в собственные руки. Простился с женой и детьми, перекрестился на красный угол и отправился парламентером.

Прочел Тарасюк и побледнел. Когда жена подала тулуп, никак не мог в рукава попасть. Парламентеру зло прошипел:

— Ну вот что, пан Шоломицкий. Пойдемте к коменданту. Там разберемся…

— Помилуйте, пан староста, чем я провинился?

Тарасюк рассвирепел:

— Не выкручивайся! Пойдешь!

И старый Шоломицкий был вынужден вторично наблюдать действие партизанского послания. Уже у коменданта. Выслушав перевод, немец взглянул на Тарасюка:

— А может, это вранье? Может, какой шутник написал?

— Нет, герр комендант, молва о Федорове еще вчера разошлась.

— Почему же ты молчал?

— Не смел беспокоить. Думал — пронесет.

Последние сомнения развеял выстрел из пушки. Комендант ошалело крутил ручку полевого телефона и кричал в трубку:

— Алярм!

Сколько радостных встреч было утром в Морочном, сколько объятий! Местный подпольщик Леонид Иванович Семенюк — электромонтер местной конторы связи — докладывал Ивану Филипповичу о своей работе. С приходом фашистов Семенюк, как и раньше, продолжал работать монтером. Ему было поручено обслуживать небольшой мощности электростанцию, которая давала ток конторе связи и комендатуре. Изобретательный монтер тайно провел электролинию к своему дому. На квартире у него был кинопроектор, припрятанный от немцев, и пленка фильма «Ленин в Октябре». Вечерами у Семенюков собирались свои люди, и он крутил фильм. Такие сеансы превращались в агитационные беседы. Хозяин дома читал землякам сообщения Информбюро, которые он регулярно принимал с помощью самодельного радиоаппарата. Состоялся киносеанс и для партизан.

Из местечка Морочного группа И. Ф. Федорова вышла в рейд с большим пополнением. Пройдя тылами гитлеровцев много сот километров, рейдовая группа возвратилась в расположение соединения Сабурова 28 января 1943 года. А через несколько дней в селе Храпуны Пинской области Иван Филиппович встретился с Василием Андреевичем Бегмой. Полковой комиссар (позже генерал-майор) Бегма прибыл сюда по поручению ЦК КП(б)У разбивать партизанское движение на Ровенщине. Вместе с партизанским отрядом «За Родину» он отправился в северные районы области.

Почему именно с этим отрядом? Почему Василий Андреевич остановил свой выбор на партизанах, которыми командовал Иван Филлиппович? Раньше мало знакомые, в Храпуны они близко сошлись, увидели друг друга в боевой обстановке и подружились. И. Ф. Федоров стал членом Ровенского областного партизанского штаба, членом подпольного обкома партии. На базе его отряда позже было создано партизанское соединение.

Тогда началась новая страница в боевой биографии Ивана Филипповича, принесшая ему новую славу.

После войны до самого выхода на пенсию И. Ф. Федоров служил в органах государственной безопасности.

ГРИГОРИЙ ИВАНЕНКО

НЕРАВНАЯ СХВАТКА

Мы ехали почтить память Ивана Михайловича Фядина, похороненного в братской могиле в центре города Сколе, где высится величественный монумент в честь погибших на фронтах Великой Отечественной войны и тех, кто отдал свою жизнь в борьбе за установление Советской власти на Сколевщине.

В машине, кроме меня, — сын Ивана Михайловича Фядина — подполковник Владимир Фядин с женой и сыном. На Львовщине Фядины недавно. Приехали сюда с Дальнего Востока, где Владимир Иванович служил на границе. Несколько лет искал он могилу отца. Не раз писал в разные учреждения, но ответы были неутешительными. Извещали, что отец служил в бывшей Дрогобычской области, что погиб в неравном бою с бандой украинских буржуазных националистов в Сколевском районе, а где похоронен — неизвестно.

В дороге Владимир Иванович рассказывал об отце, каким он его помнил. Помнил он, правда, слишком мало — ведь ему шел только пятый год, когда в последний раз видел отца.

Я слушал подполковника Фядина, а перед глазами стоял младший лейтенант Фядин. Живым я не видел его, не знал. Маленькая фотокарточка, сохранившаяся в личном деле, которую я долго рассматривал, тоже не давала представления, каким он был в жизни. И все же… Фядин будто стоял перед моими глазами. Высокий, сильный, с волевым лицом и светлыми, добрыми глазами. Я рисовал его образ, характер, узнавал его мысли на основе лаконичных записей в личном деле, характеристик с места работы и службы, справок врачей, донесения о его подвиге и последних минутах жизни.

Был ноябрь теперь уже далекого 1944 года. Европа еще содрогалась от взрывов бомб и артиллерийских снарядов, на фронтах еще умирали солдаты, а в дом Фядиных, которые жили тогда в городе Кулебаки Горьковской области, пришла радость: в телеграмме, полученной от Ивана Михайловича вечером 23 ноября, говорилось: «Собирайтесь в дорогу. На днях приеду и увезу вас на Украину, в Карпаты». Счастьем светились глаза у жены чекиста Клавдии Никитичны, радостью билось сердце у маленького Володи от ожидания встречи с отцом, а в это время над мертвым Иваном Михайловичем глумились бандиты.

Вот что рассказывают скупые строки донесения: «21 ноября 1944 года оперуполномоченный Сколевского райотдела НКГБ младший лейтенант И. М. Фядин с группой бойцов истребительного батальона выехал на задание в район сел Корчин, Крушельница, Пидгородцы, Ямольница… В группе было шестеро бойцов: Щепанский Вячеслав Мирославович, Онищенко Владимир Павлович, Варивода, Береза Емельян Юрьевич, Ильницкий Николай Иванович и Динтер Станислав Марсеевич». В донесении описывается, кто из них и какое имел оружие. Автомат, револьвер и четыре гранаты имел Фядин, остальные бойцы были вооружены винтовками, двумя-тремя гранатами.

Группа благополучно миновала Корчин, побывала в Ямольнице, Пидгородцах. 23 ноября Фядин с бойцами выехал из Пидгородцев. Было холодно. Бойцы Береза и Ильницкий сошли с повозки, чтобы размять озябшие ноги. И тут увидели справа за рекой, бандитскую засаду. Из-за деревьев, из кустов на них смотрели дула винтовок. Бойцы сообщили об этом Фядину не сразу, а когда повозка отъехала от места засады на двести метров. Фядин не раздумывая решил навязать бандитам бой…

Я не стану излагать всего донесения, так как оно не дает возможности представить картину неравного боя. Кроме того, донесение хранило следы поспешности, а настойчивые напоминания провести дополнительное расследование гибели Фядина оставались почему-то без ответа. Был в личном деле только один ответ на третий запрос. Он датирован 31 декабря 1945 года. В нем говорилось, что из старых работников, знавших Фядина, в Сколе уже нет никого, а следственный материал по делу его гибели разыскать невозможно.

И вот мы ехали в Сколе, чтобы узнать, как он погиб. Была теплая, солнечная погода. В Сколе уже зацветали деревья, у монумента павшим пламенели яркие весенние цветы. Фядины возложили венок к монументу, постояли возле него молча. Потом все мы направились в Пидгородцы.

В кабинете секретаря парткома колхоза имени Жданова М. Г. Павлишина собрались старожилы села, партийные активисты, бывшие бойцы истребительного батальона. Многие из них инвалиды. Вспоминали о тех страшных годах, когда в горах и лесах, окружающих село, орудовали банды «Черного», «Кровавого», «Скакуна», «Крука». От их рук погибло более ста пятидесяти жителей Пидгородцев. Не щадили никого. Вешали и расстреливали даже детей.

О Фядине никто из присутствующих не помнил. О крупном бое с бандеровцами, который длился два с половиной часа, как говорилось в донесении, тоже никто не знал. Приглашали старожилов с хутора. Нет, говорили они, крупного боя с бандеровцами в 1944 году у нас не было. Были стычки с бандитами в 1946 году, позже, но чтобы бандеровцы сразу убили шесть бойцов, такого не помним и не знаем…

— Был крупный бой! — воскликнул секретарь парткома Павлишин; Он поднялся с места и взволнованно заходил по комнате. — Именно 23 ноября 1944 года. Я это как сейчас помню. Только не у хутора, а за Сопотом. Мне тогда было восемь лет, я как раз пас овец в том месте…