Охотники за ФАУ

К узлу дорог Баженов взял лучших саперов. Он обещал, впрочем, обязательно привести их с собой к Льохе.

…Эту черную ночь Бугаенко назвал «глупая ночь».

Баженов не спит. Он полулежит, привалившись плечами к толстой сосне, и смотрит на звезды. Делать нечего. Еще вчера вечером, после его сигнала «выступаем», ему запретили радиопередачу до начала боевых действий. Понятно — чтоб не засекли. Но фашисты и так уже засекли его рацию. Иначе они не встретили бы в лесу двух полицаев, трупы которых лежат неподалеку.

Ветра нет, но иногда верхушка сосны шевелится. Там сидит разведчик, подросток. Лишь бы не заснул и не свалился! Ему дали веревку, чтобы привязал себя к стволу. Время от времени его освещает луч прожектора.

Прожектор установлен, по словам Бугаенко, на развилке дорог, на деревянной вышке, венчающей холм в самом центре опорного пункта. Это песчаный холм, пологий с южной и западной сторон, а с севера срезанный, обрывистый. В этом северном крутом склоне расположено семь дверей, ведущих в блиндажи-землянки. Три блиндажа слева — жилые, это точно установлено. Следующие два — нежилые, видимо, там хранятся боеприпасы. Крайняя правая — «маложилая», как определили партизанские разведчики. Есть еще одна землянка дверью на восток. В ней круглосуточно стучит движок — очевидно, их электростанция.

В жилых блиндажах справа и слева от двери устроены бойницы. Перед блиндажами — подковообразная траншея, от нее идет ход сообщения в окопы, опоясывающие опор ный пункт с трех сторон. Эти окопы сейчас не заняты солдатами: запасные, должно быть. Или ловушки: дно у них густо минировано.

Прожектор всю ночь шарит вокруг себя. Там лес редкий, кустарник вырублен. Дороги — просеки.

Первая задача — бесшумно снять прожекториста и погасить прожектор. Последнее не трудно — пучок пуль, и все. Труднее другое: преодолеть «многоярусное» заграждение из колючей проволоки и проволоки под высоким напряжением.

Особенно коварны малозаметные электрические заграждения вокруг опорного пункта, установленные в лесу.

«Первый круг» — тонкий электрический провод — окружает опорный пункт на расстоянии ста метров, второй — шестидесяти, третий круг — за двадцать пять метров до окопов. С этого малозаметного электрического провода свисают медные волоски разной длины. Коснись— шибанет током, и сразу же сработает сигнал на опорном пункте. Эти волоски расположены не симметрично, а «где густо, где пусто». Придется аккуратно проползти под проволочками, чтобы не вспугнуть врага преждевременно.

План разработан до мельчайших подробностей: когда, где и как заземлить электросеть, чтобы парализовать систему сигнализации. Как из винтовок-тихострелов снять часовых у ворот Как доставить в намеченные точки двух пулеметчиков, задача которых — с флангов перестрелять фрицев, бегущих к окопам. Как овладеть воротами, за которыми — уже внутри опорного пункта — стоят три танка и бронетранспортер…

Прожектор вновь осветил разведчика на сосне. Почему он так долго светит в нашу сторону? Заметили? До опорного пункта километра два, не должны бы обнаружить…

Баженов поднялся и, сложив ладони трубкой, крикнул вверх:

— Что там видно?

— Пожар! — донесся голос паренька.

— Где?

— Где — то за Станиславовкой. Ух, и пожарище! Пожалуй, все село горит. И второе горит!.. А вон еще! Братцы, аж три села горят, ей-богу! — Вдруг наблюдатель заметил главное: — Парашюты! С неба парашюты! По ним стреляют трассирующими, сволочи!

— Много парашютов? — спросил Баженов.

— Много. Ой, много Все небо в парашютах.

Баженов застонал от огорчения. Немцы ожидали десант и теперь подожгли целые села, чтоб при свете пожаров расстреливать десантников. Теперь десантники не смогут собраться и вынуждены действовать разрозненно, небольшими группами. Отбившихся парашютистов должны были встретить и привести на пополнение отряда Мацко в Луковицы. Пожалуй, много придет. Если бы десантникам удалось занять Станиславовну!

До генерального наступления оставалось еще больше трех часов. Но Баженов, взвесив новые обстоятельства, пришел к убеждению: надо начать действовать сейчас, немедленно, иначе вся их операция могла провалиться.

Баженову запомнилось, как они ползли по мокрой хвое, пахнувшей прелью, и старались не подняться, не коснуться спиной проволочек. Эти проволочки были отчетливо видны, когда вращающийся прожектор светил в их сторону, и почему-то напрочно врезались в память до мельчайших деталей…

Вот из начала боевой операции ни одной детали он не отметил: все было будничным, привычным, как будто давно известным. Не было ничего примечательного в том, как они сняли часовых, ворвались на территорию опорного пункта и, успев первыми вскочить в окопы, стреляли оттуда в гитлеровцев, выбегавших из дверей блиндажей.

Некоторые спросонок прыгали в окоп и там находили смерть.

Прожектор ослепить не удалось: стекло оказалось пуленепробиваемым, но прожекториста они подстрелили. Вдруг оживший танк тоже не удивил Баженова: видимо, он был дежурным, в нем спали танкисты и проснулись от стрельбы. Поджечь этот танк бутылкой и перебить выскочивших танкистов не составило труда. Так же нетрудно было завладеть бронетранспортером, развернуть крупнокалиберный пулемет и открыть стрельбу по гитлеровцам.

Оставшиеся в блиндажах вели шквальный огонь из автоматов и пулеметов. Убили партизана у крупнокалиберного пулемета. Двое партизан попытались влезть в молчавший танк, но обоих срезали.

В самый разгар боя из двери блиндажа внезапно выбежал гитлеровец с двумя странными приборами в руках и спрятался за ствол дерева. Это были какие-то не то палки, не то трубки с утолщением на одном конце. Оставив одно из этих орудий на земле, гитлеровец из второго прицелился в партизанского пулеметчика, лежавшего у сосны. Из- за спины гитлеровца вырвался сноп пламени. Да, не спереди, из ствола, а сзади, из-за спины! Баженов собрался было протереть глаза, но в эту же секунду там, куда целил фашист, вспыхнуло яркое пламя и раздался оглушительный взрыв. Огромная сосна, под которой лежал пулеметчик, медленно кренясь, с шумом рухнула на землю. Срезана! Где же пушка? Может, стреляет второй танк? Вдруг Юрия Баженова осенило: да ведь это та самая таинственная «эфка», за которой он охотился!

Гитлеровец подхватил с земли вторую трубку с набалдашником, похожим то ли на дыню, то ли на сплюснутый футбольный мяч.

Баженов навел автомат на гитлеровца и не отпускал гашетки, пока тот не упал. Все это исчислялось секундами, а казалось Баженову невероятно долгим. Не обращая внимания на выстрелы из блиндажей, он подбежал к раненому, стал тормошить его, выкрикивать ему вопросы в ухо, трясти перед его лицом этой самой трубкой, из которой он стрелял.

— Фауст-патронен? — со стоном переспросил гитлеровец, по-своему поняв Баженова. — Дорт, им Келлер [12]…

Ага! Не «Фрау», а «Фауст-патрон» — вот название этой таинственной «эфки»! «Фауст»— это ж по-немецки означает «кулак»… Вот оно что! Везет же тебе, лейтенант Баженов! Вот это да!..

Теперь бы еще добиться от гитлеровца одного — объяснения, как пользоваться фаустпатроном…

— Там! — только и был в состоянии ответить фриц, показывая на распахнутые двери блиндажа.

Тем временем партизаны пустили в ход гранаты. На этом, строго говоря, и закончился основной бой. В руках Баженова был трофей, за которым он так долло охотился. Поэтому он не полез «на рожон» в указанную ему блиндаж-землянку, а послал туда на разведку двух партизан. Электрикам он велел обесточить сеть заграждений, а связистам — передать сигнал о победе «резерву». Спиртного, если найдут, приказано было не трогать

Обыскать все блиндажи. Кто сдастся — брать в плен. Раненым оказать первую помощь и перевести их в жилой блиндаж. Впрочем, всем этим уже занимался Бугаенко.

Двое партизан, посланные в крайний правый блиндаж-землянку, вывели оттуда двух гитлеровцев. Один, с забинтованной головой, был офицер, второй, поддерживающий его, — сержант.