Преисподняя XXI века

Распространению заразы по суше препятствовал атмосферный кислород, смертельный для archaea. Однако перенесенный с дождями на сушу микроб превращался в защищенную непроницаемой оболочкой спору и пребывал в таком неактивном состоянии сколь угодно долго, пока не попадал в благоприятную среду с низким содержанием кислорода, где тут же возрождался к жизни. Такой средой, например, являлась пищеварительная система человека и животных, что было чревато их истреблением.

Как произошла разбалансировка, Хольт знал.

Теперь ему следовало найти способ восстановить равновесие.

35

Каден изо всех сил старалась держаться спокойно и ничем не выдать своих страхов, однако чувствовала, что Ален Хольт видит ее насквозь. И ведь не сказать, что она была не той, за кого себя выдавала. Все ее научные достижения были настоящими, хотя, чтобы подключить ее к выполнению миссии, данные о двух последних годах ее жизни пришлось сфальсифицировать. Удивительно было то, что, имея возможность обратиться к куда более видным ученым, Хольт остановил выбор именно на ней.

В то время как зараза, погубив залив и выбравшись на берег, превращала южную треть территории страны в безлюдную и безжизненную пустыню, а остальные две трети — в перенаселенную, депрессивную территорию, страдающую от нехватки воды, Монтес продолжала сотрудничать с Коджи Ода и «лягушками». Ее убеждение, что официальные версии происходящего густо замешены на обмане, еще более утвердилось, когда президент положила конец спорам о том, что было причиной выброса метана — землетрясение или глубинное бурение. Нынешнее объяснение — нарушение баланса между производящими и потребляющими метан донными микроорганизмами — в принципе соответствовало действительности. Но без обмана не обошлось и тут.

Каден посмотрела на Хольта, поймала его взгляд на себе, улыбнулась, чтобы скрыть озабоченность, и опять уставилась в иллюминатор.

Хольт был крепко сложенным мужчиной, с широченной грудью и основательным животиком, из-за чего казался даже крупней, чем был на самом деле. Ее отец был похожего, плотного телосложения, и Каден подозревала, что у Хольта, как у ее отца, этот внушительный объем вызван не столько жиром, сколько покрытыми им стальными мышцами. Волосы у него были густыми и темными, и хотя, по ее прикидкам, ему было явно за пятьдесят, седины во взъерошенной шевелюре не наблюдалось.

Каден знала, что он — бывший директор ЦРУ. Коджи рассказал ей: под конец своей работы в разведке Хольт курировал научный проект, столь засекреченный, что один из друзей Коджи, долгое время проработавший в качестве привлеченного сотрудника над одной из его составляющих, так и не составил себе даже приблизительного представления о проекте в целом. Кроме того, Хольт имел репутацию крутого парня.

— Друг говорил, что он как питбуль с мозгами, — рассказывал Коджи. — Если что не так, мигом вцепится зубами в глотку.

После того как японец через своего человека в верхах узнал, что президент поставила Хольта во главе сверхсекретного проекта, касающегося заражения, Каден с Коджи разработали план ее внедрения в рабочую группу. Благодаря контакту в НАСА «лягушки» смогли устроить для нее послужной список на те два года, что прошли с ее исчезновения из госпиталя в Мексике. Полную смену имени и биографии сочли неприемлемой, потому что ее мог узнать кто-то из ученых, имевших с ней дело раньше. Правда, снова появляться под настоящим именем, после того как оно было удалено из всех электронных баз, было чревато риском: люди, когда-то хотевшие ее убить, вполне могли прийти к решению завершить незаконченную работу.

Но Коджи считал этот риск незначительным. Распространение заразы повергло в хаос всю страну, а Мексика пострадала еще раньше и сильнее, чем южные штаты. Люди, державшие ее в плену в тамошнем госпитале, скорее всего, уже мертвы, а если и нет, им сейчас не до нее.

«Лягушки» сочили нужным внедрить ее в число сотрудников Хольта из-за его положения и репутации. Он был близким другом президента и бывшим руководителем разведки страны. Если кто и знал всю правду о заразе, то именно Хольт.

Но до сих пор Каден так ничего и не выяснила, за исключением того, что у Хольта нестандартный подход к постановке проблемы, подход, который мог бы основательно распалить воображение сторонников конспирологических теорий. Он объявил ученым, что им следует сосредоточиться вовсе не на том, как остановить неконтролируемое распространение заразы, а на том, как можно вызвать метановый дисбаланс.

— Все научные силы мира и без вас сосредоточены на том, как уничтожить производителей метана или восстановить равновесие, резко увеличив численность его пожирателей, — сказал Хольт. — Мы зайдем с другого конца — постараемся выяснить, не как от него избавиться, а откуда он взялся. Это, конечно, явление природное, но для наших целей удобнее предположить, что некто мог бы вызвать дисбаланс намеренно. Как это можно было сделать?

Хольт предложил обдумать это в качестве варианта обратного конструирования. До нее мигом дошло, что такого рода «обратным конструированием» занимаются детективы: начинают с того, что восстанавливают картину преступления, что в итоге и приводит к виновному.

Каден чувствовала, что данное боссом объяснение никого в команде не удовлетворило, но и озвучить свои сомнения никто не решился. Страна давно жила в условиях чрезвычайного положения, и все, что могло породить волнения и беспорядки в и без того страдающих от перенаселения и нехватки продуктов городах севера, сурово пресекалось. И хотя теория рукотворного происхождения заразы была, пожалуй, в ходу более любой другой, официально она не признавалась, и высказывать ее вслух было нежелательно.

Между тем, если бы не плотная завеса лжи и секретности, за которой власти пытались скрыть суть произошедшего, Каден с готовностью возложила бы вину на Мать Природу. В конце концов, метан являлся лишь одним из бесчисленного множества компонентов экосистемы, поддержание равновесия которых являлось необходимым условием выживания планеты.

Помимо Каден, астробиолога, в состав коллектива входили океанограф, биохимик, микробиолог, бактериолог, вирусолог и гематолог. Присутствие большинства из этих специалистов вопросов у Монтес не вызывало, но были и исключения. Например, она не понимала, зачем здесь гематолог. Крови у микроба не было, заболеваний крови он не вызывал и, в отличие от многих возбудителей недугов, не селился и не размножался в крови, поскольку она, в силу присутствия кислорода, являлась для него ядовитой средой. Но это ладно, а вот что касается напрямую ее — зачем здесь астробиолог? Над этим вопросом они ломали голову вместе с Коджи. Конечно, земная жизнь — часть жизни во Вселенной, но ведь речь шла о конкретном, вполне земном микроорганизме, а это компетенция микробиолога и бактериолога.

В отличие от обычной биологии, океанографии и большинства прочих научных дисциплин астробиология не ограничивала свою деятельность жесткими рамками, и даже в ее названии имелось нечто, уводящее в сторону. Наукой, именовавшейся также экзобиологией, занимались не только биологи, изучавшие внеземные формы жизни. Наряду с сугубым теоретизированием имело место скрупулезное изучение данных, получаемых с помощью оптических и радиотелескопов и современных космических зондов. Целью было получение информации о составе атмосферы планет, которые позволяли бы сделать вывод о возможности существования жизни. Тут требовались знания и астрономов, и патологов, и биологов, и химиков, и геологов, да и вообще представителей всех научных специальностей.

Некогда астробиология являлась одной из приоритетных дисциплин НАСА, но теперь ситуация изменилась, тем паче что и само космическое агентство находилось на грани выживания.

Ей виделась своего рода ирония в том, что ее избрали для участия в работе элитного исследовательского подразделения под началом одного из самых влиятельных людей в стране, но вокруг этой истории громоздилось столько всякой невразумительной путаницы, что порой ей казалось, будто у нее мозги набекрень.