Человек ниоткуда

Машина бесшумно остановилась перед Ламмерсфильд-Хоуз. Я совершенно упустил из виду, что был теперь самым популярным лицом в Англии. Этот недостаток памяти чуть было не привел к очень нежелательному инциденту: когда я выскочил из мотора, чтобы помочь выйти Мерчии, какой-то стоящий на тротуаре молодой человек в синем костюме вдруг подскочил к нам. Я крикнул в виде предосторожности Билли и приготовил свой кулак, но незнакомец сейчас же отскочил назад.

— Прошу извинения, — пробормотал он, — простите, мистер Бертон, но дело в том… (он начал рыться в своем кармане) я представитель «Дэйли Уайр». Боюсь, что я вас слегка напугал.

— Это пустяки в сравнении с тем испугом, который я чуть было не причинил вам, — был мой ответ.

— Если бы вы могли уделить мне только пять минут… — начал он меня убеждать.

— Послушайте, — сказал я, — сейчас я занят, у меня гости. Приходите через полчаса, и мы с вами потолкуем.

Он испытующе взглянул на меня, как бы желая убедиться, что я говорю правду, а затем, по-видимому, удовлетворенный моим честным видом, стал разливаться в благодарностях.

— Это, конечно, меня не касается, — прибавил он, пытаясь вовлечь меня в беседу, — но вы, вероятно, знаете, что мистер Фернивелл находится в доме?

— Что такое? — выпалил я.

— Да, это правда, — подтвердил он. — В сущности, ведь я был прислан сюда с тем, чтобы интервьюировать его, но он отказывается принимать журналистов.

— В самом деле! — сказал я. — Так вот что! Если вы хотите подождать здесь еще минутку-другую, то мне, кажется, удастся заставить его изменить свое решение.

— Это прелестно закончит наш день, — вмешался Билли, потирая от удовольствия руки.

Я повернулся к Мерчии.

— Не бойтесь, дорогая, — кровопролития больше не будет.

Она ответила с чуть заметной улыбкой:

— С такими людьми, как Мориц, не борются: он трус и к тому же изменник. Это он продал Прадо нашей Лиге, а затем хотел убить вас, когда вы были в «Аштоне».

Я кивнул головой.

— Я знаю это, Мерчиа, — сказал я с досадой. — Вот за эти-то дела мы и хотим его проучить.

Я первым поднялся по лестнице, и, ухватившись за ручку двери, остановился.

— Черт возьми, Билли! — сказал я. — Я думаю, что Мориц считает себя теперь хозяином всего имущества Прадо?

— Держу пари, что так.

Звонок весело затрезвонил под моей рукой, дверь перед нами немедленно распахнулась, и я очутился лицом к лицу с моей хорошенькой горничной.

Пораженная моим неожиданным появлением, она воскликнула от восторга:

— О, сэр! Вы возвратились! Вы возвратились!

— Да, конечно! — ответил я. — Ведь я сказал вам, что вернусь, а я часто говорю правду.

Она посторонилась, пропуская нас.

— Где мистер Фернивелл? — спросил я.

— Мистер Фернивелл, — начала она и вдруг замолчала: внизу, около лестницы стоял сам Мориц; он смотрел на меня в упор, и на его лице отражалось смешанное выражение изумления, враждебности и страха за себя.

По-видимому, первой его мыслью было — удрать, я заметил, как он сделал резкий полуоборот по направлению к перилам. Но, вероятно, увидев бесполезность такого образа действий, он невероятным усилием воли овладел собой, приблизился к нам и сказал плохо поставленным, величественным тоном:

— Мне думается, что это последний дом, в который вы дерзнули бы явиться.

Я взглянул на него с многозначительной улыбкой.

— Дорогой мой Мориц! — сказал я наконец. — Если бы только вы были немножко посмелее, из вас в самом деле вышел бы замечательный негодяй. Как бы то ни было…

С этими словами я начал к нему приближаться. Он побледнел и отступил назад.

— Если вы только вздумаете поднять здесь скандал…

— Уж лучше молчите! — сказал я добродушно и, подойдя к нему, схватил его за шиворот.

— Пошлите за полицией, — завопил он. — Пошлите за полицией!

— Можете посылать хоть за всей английской армией, если вам угодно, — заметил я, тряся его так, что он принужден был замолчать. — А теперь выслушайте меня. Хотя ваш двоюродный брат и был негодяем, он все-таки имел к вам доверие, а вы продали его, как подленький, гаденький Иуда. Кроме того, вы всячески старались меня убить.

— Неправда, — прохрипел он.

— Правда, — ответил я. — Не противоречьте мне, иначе я рассержусь. Вы не только все наладили для моего убийства, но еще самым непристойным образом налгали на меня полиции. (При этом я поднял его на воздух и потряс так, что у него зубы застучали.) Но, Мориц, оказывается, люди, которые обращаются со мной таким образом, сами нарываются на неприятности. Гуарец свое получил, другие — тоже, и я сам только что рассчитался с нашим приятелем Сангеттом.

— Послушайте! — пищал Мориц. — Вы ошибаетесь, честное слово, вы ошибаетесь. Вам не к чему прибегать к насилию. Если вы хотите денег…

Он замолк.

— Ну? — сказал я хмуро.

— Я… я дам вам чек, и вы можете уехать и начать новую жизнь.

— Билли, — сказал я, — откройте, пожалуйста, дверь вестибюля.

Я повернул своего пленника к себе лицом.

— Мориц, вы, оказывается, слегка заблуждаетесь. Вопервых, вы вовсе не наследник Прадо, а во-вторых, мне случайно вовсе не нужны деньги.

Я еще крепче ухватил его за шиворот и медленно повел к выходным дверям.

— Что вы собираетесь делать? — вопил он.

— Если бы я намеревался исполнить свою обязанность, — сказал я шутливым тоном, — то свернул бы вам шею. Но так как я щажу чувства вашей милой тети Мэри, то попросту вышвырну вас за дверь.

Он крутился и извивался, как только что пойманный угорь, но я неумолимо, шаг за шагом тащил его к дверям, которые Билли держал открытыми.

На пороге мы приостановились, затем сильным взмахом и ловким резким ударом я пустил его кубарем вниз по ступенькам.

— Таков конец всех изменников! — крикнул ему вслед Билли.

Мориц упал во весь рост прямо в грязь, и лишь с трудом поднялся на ноги. Выражение боли и ярости на его лице могло показаться смешным, если бы не было так отвратительно. Он еще не успел прийти в себя, как к нему подошел сильно заинтересованный этой сценой представитель «Дэйли Уайр».

Никакое раздражение не может оправдать того грязного потока бранных слов, которым Мориц обдал журналиста. Тот был так поражен, что не мог даже сразу ответить, но вскоре, воспользовавшись минутной паузой, он начал защищать свою честь с такой неслыханной энергией и поразительным богатством выражений, которые, надо думать, свойственны исключительно литературному темпераменту.

Чувствуя, что слушать этот диалог не совсем приличествует Мерчии и моей хорошенькой горничной, я уже собирался войти в дом и закрыть двери, как вдруг среди всей этой суматохи послышался хорошо знакомый голос:

— Если вы не перестанете употреблять подобные выражения и сейчас же не уберетесь отсюда, я позову полицию. Стыдно, господа, вести себя так на Парк-Лэйн.

Это был Мильфорд! Если бы даже я не узнал его голоса, то угадал бы, что это он, по одному тому, как он взывает к чувствам.

Получив заслуженную головомойку, те двое внезапно прекратили свой обмен комплиментами. Мориц понял, наконец, что свалял дурака, и бросил вокруг дикий взгляд, ища способа удрать. На другой стороне улицы стоял наемный экипаж, кучер которого специально подъехал, чтобы позабавиться происходящей сценой. Перейдя через улицу, Мориц указал ему, куда себя везти, вскочил в коляску и захлопнул дверцу, не бросив даже последнего взгляда на дом.

Я повернулся, желая повидать Мильфорда, но его уже не было. Закрыв входные двери, я обратился к своей хорошенькой горничной:

— Эллен! Позовите ко мне Мильфорда. Билли глубоко вздохнул и радостно сказал:

— Вот это называется жить! Как это Мильфорд так кстати подвернулся?

— Если существуют люди с прирожденным драматическим чутьем, — ответил я, — то Мильфорд один из них.

Едва я успел произнести последние слова, как дверь распахнулась и мой незаменимый лакей предстал перед нами.