Лекарь (СИ)

Он перевернулся на бок и посмотрел мне в глаза, — Я хочу умереть дома. И пусть тот, кто меня убьет, будет из моего рода. Если мне дадут слово, старейшины, я его скажу, если нет, приму судьбу. Пойдешь со мной?

— Ибрагим, я пойду с тобой, только с одним условием, что ты проводишь меня обратно, после того как тебя убьют. Что я буду делать один в твоем доме? Я бывал пару раз на перевалах и попадал под снег, и мне не хочется попадать под него и мерзнуть, я очень люблю тепло и моё жаркое солнце.

— Значит, не хочешь со мной идти? Отказываешь в последней просьбе? Я ему верю как другу, а …

— Веришь, но не доверяешь.

— Да не доверяю, но если пойдешь со мной, буду доверять.

— А так нечестно!

— Честно, а вот обманывать меня, можно?

— Ибрагим, когда я тебя обманывал?

Он сник и махнул рукой, — Ну тебя, сторожи, только не так как прошлой ночью.

— Эй, Ты, что спать собрался? Нет уж, я буду, а ты охраняй

Он меня разбудил, когда горизонт окрасился яркой полоской света, и можно было рассмотреть всё вокруг. Ничего интересного, флегматичные верблюды, лениво жующие свою жвачку, блеющие овцы, пригнанные в город для продажи, заспанные люди.

— Доброе утро Мухаммад, просыпайся, скоро откроются ворота, нам надо быть рядом с ними, чтоб первыми войти пока не погнали животных. Слушай, нам обязательно туда идти?

— Я хочу на рынок, у меня нет ни каких трав, инструментов, я голый, без всего этого, как без рук. Всю дорогу с ужасом думал, что если чего ни будь случиться, ни чего не могу сделать.

Объясняя это, продолжал умываться, пальцем почистил зубы, поскреб ногтями, бритую голову.

— Ибрагим, а на твоей родине бывают теплые дни?

— Хочешь пойти со мной? Тебя с собой, не возьму, я передумал.

— Оп — па, всю ночь уговаривал, а сейчас отказывается.

— Не люблю лиловых арабов

Я, поперхнулся водой, которой полоскал рот, Ибрагим пару раз похлопал по спине, с трудом успокоил кашель. — Каких?

— Вы от холода, цвет меняете, вот я когда мерзну, становлюсь синего цвета, а ты будешь лиловый.

— Я не хочу, становиться лиловым мне нравиться мой цвет, — Я посмотрел на свое отражение в ведре с водой.

— Не бойся это ненадолго….

— Ибрагим, а почему ты отбивался дубиной?

— Не поверишь, спросонья ухватил и откатился. Когда на ноги встал, понял что меч там остался. Старею, пора на покой.

— Ибрагим, я тут подумал, что мне надо уйти, иначе меня найдут и прикончат.

Я согласен пойти с тобой.

— Решил шкуру спасти?

— А ты как думаешь? Она у меня одна и если в ней лишних дырок понаделают,

— Раз согласен, тогда разделимся, пойдешь в город, я здесь останусь, верблюдов куплю.

— Может за оставленными вернемся?

— Или гиены сожрали, или подобрал кто, а мы будем ходить туда сюда. Не, новых куплю, денег только оставь.

На воротах с меня взяли мелкую деньгу, ощупали внимательным взглядом и пропустили.

Я шел в толпе на центральную площадь, где был базар, народ толкался, все спешили занять лучшие места, я придержал шаг и при первой возможности свернул в проулок. Кривая улочка, деревянные двери выходящие на неё, синее небо, и пыль. Больше там не было ничего, я прибавил шагу в стремлении пройти это место быстрей. Спереди раздался скрип петель и со двора вышли трое мужчин. Увидев меня, они переглянулись. Один шагнул назад и скрылся внутри, а двое оставшихся пошли мне навстречу. Придержав шаг, оглянулся с улицы в проулок заходили двое. Я остановился, крепко сжимая в руках посох, и прижался к стене.

Со стороны улицы раздался гортанный окрик, те, что вышли со двора, ответили, и по тону было понятно, что они не довольны. Вдруг они сорвались с места, выхватив ножи, побежали в мою сторону, громко закричав. Я занес посох над головой и …. и остался, так стоять, они пробежали мимо. С трудом оторвался от стены, побрел отсюда, за спиной началась драка. Не успел сделать и пары шагов как позади, раздался окрик: — Берегись.

Я оглянулся, в мою сторону летел, вращаясь в полете брошенный в меня нож, ни нашел ничего умного как наклонить голову, и пригнутся, но проделал это все недостаточно быстро.

За чалму сильно дернуло, я вскинул голову, развернулся и побежал, как только мог. Скоро я был в безопасности. Остановился, переводя дыхание, дрожащей рукой ощупал затылок и наткнулся на рукоять ножа. В ладонь длинной, шириной в два пальца и деревянной ручкой.

Я засунул его в широкий рукав галабеи, осмотрелся по сторонам и пошел дальше. Впереди слышался гул толпы. Это был базар. Мне надо было найти лавку, торгующую нужными мне травами.

Я шел по узким проходам, заставленным разнообразными корзинами и мешками с гвоздикой и перцем, мускатным орехом и тмином. Пройдя чуть дальше, ощутил запах ладана и мирра.

Обошел стороной священников стоящих у входа в эту лавку. Все запахи стали смешиваться в один обволакивающий аромат базара. Людской гомон становился, с каждым шагом все громче окружая со всех сторон.

— ЭЙ. Купите перец. Прекрасный вкусный, после него ощутите огонь….

— Уважаемый не слушайте его, у него не перец, а пыль дорожная…

— Это твой перец на зубах хрустит. А мой сладкий как утренняя роса…

Я шел в толпе уверенно продвигаясь вперед. Вот не приметная дверь, открыл и вошел в благодатную прохладу. Услышав стук, на встречу вышел хозяин, увидев меня, заулыбался

— Мухаммад, как я рад тебя снова видеть. Всё так же бродишь по ойкумене, лечишь тела и души?

— Здравствуй Исаак, я тоже рад тебя видеть. А где мне ещё быть как не в пути, всё неизменно в этом мире.

— Ну не скажи, у меня вот живот ещё больше вырос, а у тебя седины в бороде прибавилось.

— Как твой младший? С ним всё хорошо? А Сара как? Мне очень нравилось, как она готовит.

— А что с ним будет, болел недавно, но сейчас здоров, убежал соседскими мальчишками, целый день по улицам мотается, не знаю, что с ним делать. Представляешь, сказал мне:- что считать он умеет. А писаря себе наймет, когда разбогатеет.

— Не хочет учиться?

— Что мы здесь стоим. Пойдем, Сара испекла отличный хлеб. Как никогда у неё удалась баранина с чесноком.

— Теперь я вижу, как выглядит иудейский змей искуситель. Скажи Исаак. Это не ты совратил Еву?

— Пошли, Адам, я и тебя совращу. Если ты не повидаешься с Сарой, и она узнает, что ты был и не зашел, тебе тогда лучше больше не появляться.

Не прекращая говорить, он обошел меня, подошел к двери и задвинул засов.

— Мухаммад. Так и будешь, стоят как Моисей перед красным морем, или ты думаешь что козлятина появится здесь?

Он замолчал, хитро посмотрел на меня, — Я могу тебе предложить ещё одну вещь, за ней ты пойдешь как еврей за пророком, через пустыню и будешь бродить там много лет.

— Исаак. Это было в прошлый раз. И думаешь, что в этот ты сможешь меня обмануть? Я рад бы у тебя остаться и провести с тобой пару дней. Но не могу, за воротами меня ждет друг и я….

— Мухаммад! Я тебя не узнаю, впервые, за все годы нашего знакомства у тебя появился друг.

Скажи мне, как её зовут?

Я понизил глосс и склонился к его хитрой роже, — Сара знает о твоих похождениях?

— Что — ты. Что — ты, мне тогда будет грозить принудительная кастрация и тебе кстати тоже.

— А я здесь причем? Он блудит, на сторону ходит, а Сара должна…

— Как при чем, а кто её в заблуждение вводил, сказки рассказывал всякие, знаешь, она до сих пор верит в ту историю с разбойниками, которые нас поймали и в гарем продать хотели, но мы с тобой отбились.

— Угу, особенно ты обивался, да так что я тебя только на третий день вытащил. Меня очень попросили тебя забрать, ты ни как не хотел расставаться со сладким пленом.

Исаак, ишак обрезанный, а мне ведь тогда за тебя с десяток динаров перепало.

— И где моя доля?

— Вот морда иудейская, уже не помнишь, как веселились через месяц?

В ответ на мои слова он оглушительно расхохотался, хлопнул меня по плечу, — Мухаммад, как зовут твоего друга, и я сейчас пошлю старшего, он его приведет сюда.