Монмартрская сирота

Фрэд взял заступ и, отойдя шагов на сто, с лихорадочной поспешностью выкопал в золотоносном песке глубокую яму под одиноко стоявшим деревом. Когда могила была готова, он завернул труп брата в мех и опустил его на ее дно.

Засыпав могилу землей, он обратился к Элизе со словами, в которых слышалась грусть:

— Если вы знаете молитву, произносимую над могилой усопшего христианина, то прочтите. Я ее не знаю.

Просьба эта была равносильна приказанию, и девушка повиновалась. Она опустилась на колени на влажную почву, где сияло несколько золотых песчинок, и стала молиться, в то время как Фрэд вырезал ножом крест на коре дерева.

Окончив молитву, девушка поднялась и с тоской взглянула на бандита.

Он вытер глаза волосатыми кулаками и рукавом своей кожаной куртки смахнул со лба крупные капли пота.

— Благодарю вас, — сказал он. — Вы добрая девушка, и я не причиню вам никакого зла. Полно горевать… Бен отомщен… Вы помолились за упокой его души… Пойдемте теперь выпьем!

Элиза несколько ободрилась, посмотрела на великана и сказала приятным серебристым голоском, еще дрожащим от страха:

— Я никогда еще не была в таверне… Мне бывает нехорошо от виски…

Он терпеливо выслушал ее и как будто задумался над странными словами, которые как-то не укладывались в его голове.

— Как! Вы не любите алкоголя?.. Но ведь все девушки Золотого Поля страшно его любят и пьют с утра до вечера… Вы, вероятно, голодны и хотите есть, — прибавил он. — Пойдемте ко мне, я вас угощу пирогом и колбасой.

— Нет, благодарю вас, я не могу сейчас ничего есть. Я с удовольствием выпила бы воды!

— Вот тебе и на!.. Воды!.. Да разве кто-нибудь пьет воду!.. Ведь я вам предлагаю выпить у Джошуа Отравителя!

— Нет, мне достаточно немножко воды…

Он пожал плечами с видом человека, который отказывается понимать происходящее, и поднес ей оловянный сосуд, до половины наполненный какой-то подозрительной жидкостью.

Она хотела было поднести его к губам, но отвращение взяло верх над жаждой, и Элиза молча поставила сосуд на чурбак, служивший столом.

— Вода, должно быть, не первой чистоты? — заключил Фрэд. — Подождите!

И с поспешностью, удивившей даже его самого, он побежал к источнику, прополоскал несколько раз сосуд и, зачерпнув воды, принес девушке.

— Нате, пейте воду, если уж вам так хочется!

Она схватила сосуд и с жадностью и наслаждением стала пить.

— Ну как вы себя теперь чувствуете? — спросил он.

— Лучше, гораздо лучше, благодарю вас.

— В таком случае вы станете сейчас моей женой, не правда ли?

Не будучи в состоянии защищаться и чувствуя себя в полной власти великана, она задрожала от ужаса и на ее глазах снова выступили крупные слезы.

Он смотрел на нее, разинув рот, совершенно обескураженный, не зная, что и думать.

— Я могу принадлежать только тому, кого полюблю.

— Так полюбите меня…

— Я полюблю только того, кто пойдет со мной под венец…

— В таком случае будьте моей супругой!

— Поймите, наконец, что я не из таких!..

Этот страстный протест поразил его. С минуту он оставался в изумлении, напряженно что-то соображая, и, наконец, заговорил, почесав кулаком свой толстый затылок:

— Я обещал… Я не причиню вам никакого зла, так как вы прочитали молитву над могилой Бена. Я верю всему, что вы говорите, хотя это меня очень удивляет. Остается только посмотреть, что делают другие…

В этот момент послышались крики и револьверная пальба.

Фрэд приоткрыл дверь и увидел в ста шагах от хижины группу совершенно обезумевших авантюристов, судорожно изгибающихся, жестикулирующих, окровавленных.

«Тарантуловая» настойка, как видно, начала на них действовать.

Элиза видела как блеснули ножи, как сверкнули в воздухе их клинки и как человек тяжело свалился на землю, хрюкая как боров… Другой отошел на несколько шагов, держась обеими руками за живот, из которого вываливались внутренности. Послышались иронические крики «браво» и затем новые выстрелы.

Одни негодяи, охваченные манией убийства, кололи друг друга куда попало, между тем как другие обменивались самыми безумными вызовами.

Слова «проклятая баба» слышались ежеминутно, и в сторону хижины Фрэда с угрозами поднимались кулаки.

Крики с каждым моментом усиливались, страсти разгорались.

Вдруг всю группу этих буйных сумасшедших охватило сумасбродное веселье.

Что случилось?

После короткой ссоры два авантюриста бросились в таверну и возвратились, таща каждый по бочонку, литров по пятьдесят.

Ножами они отбили пробки с медными оправами.

Из отверстия высыпалось немножко черноватого порошкообразного вещества.

Затем оба они грузно уселись на бочонках, поставленных стоймя в полутора метрах друг от друга.

Фрэд, сильно заинтересованный этими приготовлениями, заерзал на месте от волнения и крикнул:

— Смотрите-ка, моя дорогая… В бочонках ведь порох… Вот так молодцы!.. Забавляются!..

Владелец таверны, никогда ни в чем не отказывавший подобным клиентам, принес пару железных, добела накаленных брусьев, дал каждому из них по одному и бросился бежать.

— Дуэль! — воскликнул Фрэд. — Дуэль на пороховых бочках!

И он не ошибся.

Каким бы сумасбродным ни казался такой поединок, это — действительный факт.

Зрители последовали примеру Джошуа Отравителя и бросились подальше от опасного места, в то время как каждый из дуэлистов старался попасть раскаленным стержнем в отверстие бочонка своего противника.

Взрыва пришлось ждать недолго. Над одним из бочонков взвился клуб белого дыма — тотчас же вспыхнуло пламя.

Не прошло и полминуты, как один из молодцов очутился между землей и небом, весь окутанный черным дымом, и в тот же момент раздался грохот взрыва.

Оказавшийся в воздухе человек не успел пролететь еще и половины пути, как загремел второй взрыв.

Как легко было предвидеть, второй бочонок вспыхнул благодаря близости к первому, и оба безумца, страшно изуродованные, бесформенной массой свалились на землю.

Взрыв был такой силы, что хижину Фрэда сотрясло до основания, а свидетелей этой невероятной дуэли повалило на землю.

Фрэд, находивший зрелище очень забавным, хохотал до упаду; по его словам, из двадцати подобных дуэлей больше половины оканчивается хромотой участников и пять или шесть — моментальной смертью.

— Э… э… моя дорогая, ваши ухажеры разлетаются в куски, — шутил он.

— О! — воскликнула Элиза с мольбой. — Помогите мне… Уведите меня отсюда, Фрэд… Умоляю вас… Вы ведь не злой! Вы так любили своего брата! Фрэд, именем Бена, которому я все простила и над могилой которого я молилась…

Этого грубого человека как будто охватил прилив нежности.

— Ладно, я попытаюсь… Я сделаю все, что смогу… Но только если вы будете моей женой… Без этого… Знаете… я ничего не обещаю. Подумайте, а я пойду к Джошуа и постараюсь устроить это дело… Да, пусть дьявол расстреляет мою душу, если я этого не добьюсь. Не знаю еще, что будет… Придется, может быть, бросать жребий… Во всяком случае, можете надеяться!

Он ушел, и Элиза осталась одна со своими мрачными мыслями и предчувствиями.

Спустились сумерки, и тоску одиночества усугубило жуткое ощущение от окружающей темноты.

Вдруг недалеко от хижины раздался веселый переливчатый крик, заставивший пленницу вздрогнуть.

В этом трехсложном звуке, выкрикиваемом на особый лад, привычное ухо лесного бродяги сразу узнало бы крик дрозда-пересмешника.

Это — что-то вроде призыва, который можно выразить словами: «топпи-о-фи!» и который очень похож на перекликивание парижских уличных мальчишек, этих пересмешников огромной столицы.

Как ни искусно воспроизведен был этот крик, Элиза сразу догадалась, что он принадлежит человеку и притом другу.

Значит, она не забыта и не покинута.

Бедняжка обрадовалась.

— Это Колибри… Без сомнения… Я спасена, — прошептала она.

Дверь легонько приотворилась, и в помещение проскользнула чья-то гибкая фигура.