Чекисты. Книга первая

— Напористый господин, — сказал Котельников.

— Нахальный, — согласился Фокин, — в шторм пошел: знал, куда идти… Наверное, очень нужно!

— Вероятно, — без тени улыбки ответил Котельников.

В то, что границу нарушили случайно, генерал не верил. Только очень искусный, натренированный разведчик мог отважиться пуститься в такое плавание. Начальник заставы прав: чем хуже погода, тем лучше для врага.

Генерал подошел к окну, отогнул штору и, прищурившись, посмотрел в непроглядную темень. В это время луч прожектора упал на море, и Котельников увидел зарывшийся в волны сторожевик, отчаянный наклон мачты. Снежный вихрь налетел на сторожевик, прожектор погас.

— Разрешите идти? — спросил Фокин.

— Выполняйте!..

Через несколько минут в канцелярию вошел командир сторожевика капитан-лейтенант Пригонько, мужчина лет тридцати пяти с бакенбардами, одетый в черный клеенчатый плащ.

— Товарищ, генерал, докладывает капитан-лейтенант…

— Да, да, — сказал Котельников нетерпеливо. — Рассказывайте, как было дело.

Пригонько был неважным рассказчиком, за что и получил от своих товарищей-моряков, понимающих толк в этом деле, прозвище “сухарь”. Пригонько знал свое неумение “излагать в красках” и особенно этим не тяготился, но сейчас, перед генералом, после ответственного и удачного похода ему хотелось блеснуть.

Начал он, как ему показалось, неплохо: “Шторм захватил нас в открытом море. Волны подбрасывали корабль, как спичечную коробку. Мы шли с потушенными огнями. Внезапно сквозь ночную темноту…” Но тут Пригонько заметил удивленный взгляд генерала, сбился и, смутившись, продолжал уже в обычном для себя тоне. Он указал координаты, где впервые был замечен нарушитель. Обнаружил моторную лодку мичман Афанасьев. Было сделано предупреждение, но моторка, не убавив хода, продолжала идти по направлению к нашему берегу. Тогда пограничники вынудили нарушителя остановиться. При этом отличились офицеры Палей и Котельников и рядовые Яковлев и Мелентьев. Когда нарушителя доставили на корабль, он показал, что является иностранным подданным, якобы из-за шторма потерял ориентировку и случайно очутился в территориальных водах Советского Союза. Благодарил за спасение и просил отправить на родину… Предъявил документы на имя иностранного подданного Уилки Джорджа, — закончил Пригонько, передавая документ генералу.

Котельников без всякого интереса перелистал его.

— Оружия и других бумаг не обнаружено, — добавил Пригонько. — Есть основания полагать, что нарушитель, находясь в безвыходном положении, выбросил их в море.

— Основания?.. Какие? — спросил Котельников.

— Матрос Асланов слышал…

— При таком-то шторме… товарищ Пригонько, — укоризненно сказал Котельников.

— Очень просто, товарищ генерал. Море с утра шумит, уши привыкли. А тут шум другой, можно услышать…

Котельников покачал головой.

— Сомнительная догадка, товарищ Пригонько…

— В кармане брюк нарушителя обнаружена пачка “Казбека”, — продолжал командир корабля.

Котельников внимательно осмотрел папиросную коробку.

— Догадка ваша, по всей вероятности, правильная, товарищ Пригонько, иностранный документ сохранен, а фальшивый советский выброшен в море. На каком языке говорит нарушитель?

— На английском, французском, немецком, шведском.

— Э-э! Да он полиглот! А как насчет русского языка?

— Никак нет, товарищ генерал, русского языка не знает.

— Вот как! Это ошибка с его стороны. Как вы полагаете, товарищ Пригонько?

— Совершенно правильно, товарищ генерал, ошибка…

— Нарушитель просил у вас закурить?

— Так точно, просил, товарищ генерал, когда подошли к берегу. “Казбек” я ему не дал. Предложил “Самородок”.

— И что же? Он не потребовал свой “Казбек”?

— Никак нет, товарищ генерал. Заявил, что “Самородок” ему еще больше “Казбека” нравится.

— Господин со вкусом… — заметил Котельников, ногтем вскрывая пачку. Не торопясь, он стал рассматривать каждую папиросу в отдельности, осторожно, чтобы не испортить гильзы, вытряхивал табак. — Ну вот… — сказал он с видимым удовлетворением. — Посмотрите, товарищ Пригонько: на гильзе проступают столбики цифр?

— Ясно вижу, товарищ генерал. Семь, девять, восемь, четыре… С поличным… — сказал Пригонько, с восхищением глядя на генерала.

— С поличным? — лицо Котельникова было озабоченным. — Пока что это только цифры, товарищ Пригонько. Только цифры — и ничего больше.

В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Котельников.

— Привели нарушителя, товарищ генерал.

— Давайте его сюда.

Едва только нарушитель переступил порог, как сразу же обратился к генералу с шумной и многословной речью. Переводчик повторял за ним каждую фразу.

Во всем виноват шторм. Именно он сыграл злую шутку с любителем рыбной ловли и прогулок на моторной лодке. Да еще этот проклятый снег. Как тут не сбиться с курса. Советские моряки действовали отважно… О! Очень отважно…

Котельников, чуть склонив голову, слушал переводчика, разглядывая нарушителя.

Это был далеко не старый человек, но уже лысый, с лицом, на первый взгляд неприметным. Неясного цвета глаза. Нечисто выбритые щеки. Черты лица соразмерны, но в них нет ничего примечательного. Казалось, природа еще при рождении этого человека резинкой стерла с его лица все характерное, запоминающееся. Да и в дальнейшем, видно, резинка не раз гуляла по этому лицу, тщательно удаляя следы душевной работы.

— Почему на вас пальто наподобие тех, что нынче осенью продавались в центральном универмаге Мосторга? — неожиданно спросил генерал.

Нарушитель засмеялся: он никогда в жизни не слышал о таком универмаге.

— Моз-тор… — повторил он, коверкая слова. — Пальто приобретено в магазине “Мечта джентльмена”.

— И там же вы приобрели брюки галифе?

— Что это значит?

— Отвечайте на вопрос.

— Да, в том же магазине, — сказал нарушитель, пожав плечами.

— И сапоги?

— Не помню, право…

— Отметьте в протоколе, что нарушитель не помнит, где он купил русские сапоги, — обернулся генерал к начальнику заставы.

— Нет, почему же, — выслушав перевод, сказал нарушитель, — сапоги подарил мне председатель нашего яхт-клуба. Они непромокаемые…

— Председатель вашего яхт-клуба подарил вам и эти папиросы? — указал генерал на пачку “Казбека”.

— Нет, — ответил нарушитель. — Папиросы куплены в киоске.

— В Москве? — равнодушно спросил Котельников.

— Кажется, генерал принимает меня за советского русского? Но я не советский русский…

— Не сомневаюсь в этом! — все с тем же равнодушием сказал Котельников.

— Моя фамилия Джордж. Уилки Джордж. Я прошу поскорее связаться с консульством моей страны и объяснить мое положение. Вам подтвердят мое имя и… и то, что на моей родине курят советские табаки.

— Вполне возможно, — сказал Котельников. — Что касается вашей просьбы, мы о ней подумаем. Так вы говорите: Уилки Джордж?

— Да, да. Вам подтвердят.

— Вполне возможно. А как вы объясните происхождение цифр на этой гильзе? Попрошу взглянуть…

— Я не понимаю… — начал нарушитель.

— Ну что ж тут может быть для вас непонятно? Пачка папирос, как известно, была у вас изъята. Недолгий осмотр обнаружил шифровку.

— Осмотр моих папирос? — нарушитель с интересом взглянул на гильзу. — Да, да, в самом деле проступают какие-то цифры. — Он вдруг засмеялся. — При чем же здесь я? Папиросы это советские и отвечают за них те, кто их делает. Я не в силах объяснить. — Он развел руками.

— Уведите нарушителя, — приказал Котельников.

Генерал простился с Пригонько:

— Объявите экипажу благодарность. Надеюсь в самое ближайшее время быть у вас.

— Машина готова, — доложил начальник заставы.

— Выпроваживаете? — улыбнулся Котельников.

— Что вы, товарищ генерал?

— А что, если я останусь у вас ночевать? Печка протоплена, кресло богатое…

— Здесь? — переспросил Фокин. — Товарищ генерал, если хотите отдыхать, так у нас есть специальная комната для приезжих. Разрешите, товарищ генерал… — и он открыл дверь, задрапированную портьерой.