Золотой Крюк

Лесть попала точно в цель. Бородянский откинулся на своем стуле, прикрыл глаза, смакуя вино.

— Да, это так, — самодовольно сказал он. — Стреляного воробья на мякине не проведешь.

— Поэтому ты мне и понравился, — сказала Марина. — Признайся, Лев… Можно мне так тебя называть? Кстати, это хорошо, когда имя подходит к характеру. Так скажи, когда ты почувствовал подвох.

— Почти сразу, — сказал Бородянский, внимательно глядя на девушку. Он ждал, когда она расскажет ему о подвохе, который он, по ее мнению, почувствовал.

Марина кивнула, продолжая расправляться с бифштексом. Взгляд Бородянского скользнул по ее лифу, но он сделал над собой усилие, чтобы не отвлекаться.

— Молодец, — одобрила она. — Я говорила им, когда составляли ТЭО — пишите реальные цифры. Но этот Чеботарев сбил Витаса с панталыку. Дескать, этот Бородянский и лопух, и в специальности своей ничего не смыслит…

— Он так сказал? — рассердился Бородянский.

— Ну да. Еще сказал, что у тебя воняет изо рта, что ты — финансовый импотент, а еще — гнойный прыщ, который считает себя вулканом, — с наслаждением высказалась Марина, на несколько секунд позволив собственным чувствам выплеснуться наружу.

— Ах он сволочь, — выдохнул Бородянский, — я его из грязи поднял, а он… Неблагодарная дрянь, он еще узнает, с кем имеет дело!

— Да ладно, я просто так рассказала, — попыталась урезонить его Марина, удостоверившись, что цель достигнута. — разве стоит о нем говорить? Поговорим лучше о нас.

— Поговорим, — согласился Бородянский, — но у меня вопрос: чего это ты, красавица, решила сдать мне своего компаньона?

— Начнем с того, что он мне не компаньон, — сообщила девушка. — Мой компаньон — Витас, вот он на самом деле крутыми делами ворочает. И ноу-хау его на самом деле работает. Только при этом оно дает не 100-процентную рентабельность.

— Да, это и в самом деле чересчур много. Я и сам понял, когда читал ТЭО.

— Четыреста процентов, — Марина сделала вид, что не слышала последних слов. — Для того Бородянский и занизил цифры в смете, чтобы не делиться с тобой. Ведь деньги по смете поступают на счет треста. Если бы ты ее утвердил, трест получил бы примерно вдвое меньше, чем следовало, а разницу захапал бы Чеботарев, понимаешь? Высокая рентабельность проекта позволяет ему это сделать. Но ты молодец, честное слово. Ах, да, ты спрашивал, чего я тут с тобой откровенничаю? Все очень просто. Когда Чеботарев увидел, что его план летит в тартарары, он начал склонять меня на то, чтобы переспать с тобой. Думал, ты на это купишься, — Марина подцепила галстук Бородянского и повертела между пальцами его кончиком. — Но мне не нравятся мужчины, которые идут к своей цели через дверь между женскими ногами… Извини, что так грубо выражаюсь…

— Ничего, — махнул рукой Бородянский, — мне доводилось слышать словечки и покрепче.

— И что еще обидно — что мне от прибыли Чеботарева ничего бы не досталось. Ни-че-го. Поэтому я хочу договориться с тобой, Лева… Давай вместе поимеем этого мерзавца и приберем его деньги к рукам?

— Можно, — задумчиво сказал Бородянский, которому злость на бывшего сотрудника после слов Марины до сих пор давила горло, — а как мы это сделаем?

— Проще простого. Ты дашь согласие на проект, только смету мы составим другую, завысим ее раза в два. Бородянский не сможет дать обратный ход, и останется ему работать на одну зарплату, которую ему Витас платит. А она не такая уж большая. Он уже завяз, понимаешь, ведь на заводе уже работают…

— Как работают, без моего разрешения? — разве что не вскрикнул Бородянский.

— А ты не знаешь? — воскликнула Марина. — Ах, ну да, он же сам просил меня помалкивать об этом. Они спелись с Тщедушным, я думаю, Чеботарев отстегнул ему.

— Тщедушный пожалеет об этом, — пообещал Бородянский. В припадках гнева он все время остужал себя вином, и теперь уже достаточно захмелел, лицо его покраснело.

— Мне нет дела до Тщедушного, — искренне призналась Марина. — как и до всех остальных. Так что, мы будем зарабатывать деньги или нет? Вы перепишете смету, я укажу, где именно следует поднять цены — я то технологию производства этого бетона от и до знаю. Разницу поделим пополам. Между прочим, получится примерно по пол-лимона на каждого.

Поровну Бородянский не делился ни с кем, но спорить сейчас ему не хотелось. Поскольку деньги все равно будут поступать на счет его треста, то он и будет потом решать, сколько получит его помощница. Заодно Бородянский вспомнил, что изначально пришел сюда с Мариной в расчете проснуться утром в ее постели. Кажется, и здесь все складывалось как нельзя лучше, и он постарался перевести разговор в иную плоскость.

— Твой голос так меня возбуждает, я не могу понять — это из-за слов, цифр или интонаций? — игриво спросил он. — Нет, признаться, мне говорили про Чеботарева, что он мерзавец, но чтобы такой… — Он поднялся, обошел Марину и, обняв ее за плечи, прошептал: — За кого он тебя принимает? Небось, думает, что ты уже сейчас со мной… близка?

— Я бы и не отказалась, — ответила Марина, не оборачиваясь. — Но в мужчинах, признаться, люблю еще одно качество…

— Какое же?

— Нежелание давать себя в обиду, — произнесла Марина, пожалуй, впервые за вечер не покривив душой. — И я очень надеюсь, — продолжила она тихим сладким голосом, — что ты докажешь мне, что являешься именно таким мужчиной.

— Я лично перепишу смету, — пообещал Бородянский. — А когда же мы…

— Хочу шампанского, — вдруг сказала Марина.

— Нет проблем, я закажу немедленно!

— Не время. Шампанское без повода — это лимонад с алкоголем. Но я уверена, что когда мы расстелем наш миллион на ковре, у нас будет повод его выпить. Я принесу тебе твой бокал прямо в постель, обещаю — шепотом добавила Марина, блеснув глазами.

Партия была сделана. Бородянский проиграл. Вся прелесть заключалась в том, что он пока об этом не знал.

В "Золотом Крюке" все пока шло по старому. Одни приносили деньги, другие их получали — и снова вносили. Зашел авторитет Альцибульдер, выживший в перестрелке — тот самый, что уже принес "для пробы" сто кусков. С момента его взноса прошли первые две недели, и кассирша послушно отсчитала его доход — пятнадцать тысяч долларов. Авторитет повертел пачку в руке.

— Познакомьте-ка меня с главным, — потребовал он.

Кассирша и рта открыть не успела, как один из сопровождающих Арцибульдера охранников его прикрыл ладонью в кожаной перчатке, другой прошел вперед шефа и нашел кабинет господина Жальгириса. Витек взглянул на гостя, подавил в себе желание выпрыгнуть в окно, встал и мило улыбнулся:

— Вы ко мне?

Авторитет с деньгами в руках бесцеремонно сел в его кресло, приказал, чтобы охранник схоронился за порогом и притворился глухонемым, потом уставился на Витька холодным взглядам, будто прикидывая, с какой части тела лучше начинать его есть.

— Тут мне твоя тетка бабок отвалила… Дык я врубаюсь, эстонец, что у вас контора типа честная?

— Все как положено, — отчитался Витек. — Можем продемонстрировать бухгалтерские книги.

— Я все интересные книги, какие есть, в детстве прочитал: Приключения Буратино и Уголовный Кодекс. На фига мне твоя?

— Я, в принципе, согласен… Вся остальная мировая литература — лишь усредненная профанация перечисленного вами, уважаемый… — сообщил поднатаскавшийся за минувшие дни Витек.

— Мудрено лепишь, — восхитился Арцибульдер. — Видно, ты в делах толк и в самом деле знаешь. Короче: у меня тут миллион без дела валяется — так я его тебе отдам.

— Спасибо, не нужно…

— Если я решил отдать — значит, нужно это тебе до зарезу. Въехал?

— То есть деньги будут у меня, пока вы меня не зарежете?

— Молодец, даром, что из-за бугра, — похвалил Авторитет. — И имей в виду, если ты меня обуть захочешь, я из тебя фарш сделаю. Деньги эти общаковские, врубаешься — то есть почти святые, даже я к ним, прежде чем прикоснуться, руки мою. Конторы типа твоей уже лопались, я знаю — так вот сперва ты мне деньги вернешь, с процентами, а потом делай, что хочешь.