Тайные чары великой Индии

— Чем это можно доказать?

— Самим огнем; не заметили ли вы, как я, Янсен, что от этого огня столько же дыму, как и пламени?

— Действительно, я заметил это, что меня склоняет на сторону вашего мнения.

— Одни только белые, и притом белые, мало привыкшие к жизни в лугах, могут зажечь огонь без всяких предосторожностей; краснокожие или старые охотники этого не сделают; в лесу, кажется, нет недостатка в сухом дереве.

— Это, правда, большая неосторожность.

— Я заключаю, что наши соседи белые люди, малоопытные, и, по всей вероятности, это пограничные бродяги.

— Я не понимаю, почему пограничные бродяги придут в горы: здесь им нечем поживиться; они останутся скорее в окрестностях селений.

— Это правда; но, может быть, мы имеем дело с эмигрантами вроде капитана Кильда, то есть продавцами человеческого мяса.

— Это второе предположение мне кажется более вероятным, чем первое; я думаю, что будет недурно, если мы уверимся, правда ли это!

— Да, и чем скорее, тем лучше.

— Это ваше желание, товарищи? — спросил Павлет.

— Без сомнения, — сказал Янсен, — нам важно знать, чему придерживаться относительно наших незнакомцев.

— И для того, чтобы принять необходимые предосторожности и не быть застигнутыми врасплох, — присовокупил Леман, — потому что нам, вероятно, придется иметь дело с врагами.

— Хорошо, — возразил Павлет, — я пойду разведаю, кто они такие; сидите спокойно здесь у огня; раньше чем через час я сообщу вам все новости.

— Во всяком случае, не сдавайтесь только сами.

— О нет, еще нет никакой опасности; до скорого свидания.

— Желаем успеха, — сказали ему его товарищи.

— Благодарю вас, — отвечал он.

И затем вышел из грота.

Охотники расположились на ночь на склоне отлогого уступа горы, который спускался в долину; противоположный спуск был круче, и за ним-то, вероятно, расположились незнакомцы, соседство которых так беспокоило охотников.

Храбрый Павлет, покинув грот, долго осматривался, чтобы увериться в направлении, по которому он видел огонь, потом, подумав с минуту, как будто составлял в голове какой-нибудь план, он повесил ружье на плечо, подошел к ближайшему дереву и стал лезть на него с ловкостью и легкостью обезьяны.

Достигнув главной ветви этого дерева, охотник поколебался с минуту, потом придвинул к себе ветку соседнего дерева и перескочил на него; короче сказать, он стал перепрыгивать с дерева на дерево с такою уверенностью в движениях, верностью и ловкостью, которые бы сделали честь любому гимнасту по профессии.

Этот странный способ перемещения, усвоенный охотниками, имеет двойную выгоду; таким образом можно было достичь известного места гораздо быстрее, чем пробираясь через чащу и хворост, и при этом не оставить никаких следов своего прохождения; этот род путешествия, употребляемый часто в девственных лесах краснокожими и охотниками, получил характерное название: воздушный след.

При некоторых обстоятельствах кочевые жители степей совершают таким образом переходы часто в несколько миль, ни разу не касаясь ногою земли.

Павлету было достаточно нескольких минут, чтобы перейти гору и очутиться не только на границе долины, но около самого убежища незнакомцев.

Прибыв сюда, охотник спрятался на самом густом дереве, которое служило ему импровизированной обсерваторией, и стал озираться вокруг.

Перед ним, действительно, расстилался лагерь белых людей — его долгая опытность не обманула его; но только этот лагерь был гораздо значительнее, и число собравшихся в нем людей было гораздо более, чем он сначала предполагал.

Разложен был не один огонь, а десять; около каждого из них охотники или лежали и предавались сну, или сидели на корточках, куря и разговаривая между собой.

Увидев их многочисленность, Павлет понял, что если они оставили после себя следы, то это произошло не от неведения индейских привычек, а от пренебрежения к предосторожности, которая казалась ребяческой при той силе, какой они располагали.

Достойный охотник еще более утвердился в этой мысли, когда между людьми, сгруппировавшимися около огней, он встретил несколько знакомых лиц. По числу путешественников этих было около восьмидесяти.

Павлет не заметил ни одной женщины.

Это не были, следовательно, торговцы невольниками. С ними не было ни повозок, ни животных.

Это не были тем более странствующие купцы.

Десять тюков средней величины, очень заботливо связанные, были сложены в кучу около хижины из ветвей, единственного жилища, бывшего в лагере.

Лошади путешественников, между которыми виднелись шесть мулов, были привязаны к колышкам и поглощали с жадностью их запасную пищу.

Перед огнем, горящим в небольшом расстоянии от хижины, два человека разговаривали между собой, куря тонкие сигары из соломы маиса.

— Это мексиканцы, — прошептал охотник, — каким чертовым ремеслом занимаются они и зачем попали сюда?

Он стал внимательнее разглядывать обоих индивидуумов.

Первый, хоть очень молодой на вид, был лет шестидесяти, его волосы были седые, его черты выражали доброту и откровенность; в настоящую минуту он казался озабоченным.

Другой был молодой человек высокого роста, с нежными и выразительными чертами лица; его добрая и мечтательная физиономия, может быть, слишком красивая для мужчины, поражала неизъяснимым выражением силы воли, энергии; у него были голубые глаза и длинные белокурые волосы, ниспадающие шелковистыми локонами на плечи; тонкие усы, едва пробиваясь, образовали темную полоску над верхней губой; ему было не более двадцати лет.

На нем был надет вполне удобный живописный костюм лесных охотников; все в его манерах обнаруживало человека расы и носило отпечаток знатности, без смеси надменности.

На его гордом лице, но вместе с тем симпатичном, было тоже заметно облако мечтательной задумчивости.

— Эти люди, как кажется, не охотники за бизонами, не разбойники лугов, но и не купцы, — прошептал про себя охотник после тщательного осмотра. — Кто же они такие? Я должен это знать. Они меня не убьют, надеюсь, — прибавил он, смеясь, — не дав мне времени объясниться. Вперед! Нужно решиться на это предприятие; кто знает, может, я попаду в более знакомое общество, чем предполагаю.

Эти размышления были сделаны с быстротою человека, привыкшего решаться немедля; охотник, заметив точно положение часовых, стоящих на некотором расстоянии друг от друга, вокруг прогалины, сполз вниз с дерева и направился твердым шагом к лагерю, не стараясь заглушить шум своих шагов.

Едва охотник сделал шагов десять, как услыхал шум, который его привычное ухо не могло не распознать.

Это был звук взводимого курка.

— Эй! — закричал он, — без подобных шуток, прошу вас; не спускайте, я ваш друг.

— Друг или враг, остановись, если не хочешь, чтоб я всадил тебе в грудь пулю, — отвечал грубый голос угрожающим тоном.

— Пусть будет так, вы меня скоро узнаете. — «Странно, — прибавил он про себя, — это голос, который я слышал где-то».

Послышался шум в кустах, хворост раздвинулся, и показались два человека, держа перед собою ружья и положив палец на спуск.

— Кто вы такой? И что нужно вам? — спросил человек, говоривший прежде.

— Черт меня побери, если это не голос старого товарища Тома Трика! — произнес охотник, не отвечая на вопрос, предложенный ему.

— Да, я Том Трик, что ж из этого? — сказал тот же голос недовольным тоном.

— Такой же всегда любезный и ласковый, мой дорогой друг, — сказал охотник, смеясь. — Как ты меня не узнаешь, старый медведь?

— Да накажет меня Бог, если это не Павлет, — вскричал Том Трик с большим удивлением.

— Однако это хорошо, тебе нужно было много времени, чтобы меня узнать.

— Что ты делаешь здесь? — спросил Том Трик, спустив курок и опуская ружье, — движение, которому последовал и его молчаливый товарищ.

— Я пришел повидаться с тобой, — отвечал он, смеясь.

— А! — воскликнул тот с недоверием.