Филипп Стил

— Биллингер… Биллингер…

Эти слова сорвались с уст Филиппа хриплым рыданием. Биллингер явился как раз вовремя. Филипп повернулся, посмотрел в сторону ущелья. Да, это был Биллингер — в ста ярдах от него, согнувшись в седле, Биллингер с его простреленной ногой, с его изумительным мужеством, с его…

С диким воплем Филипп освободил ногу из стремени. То был не Биллингер, то была Изабель. Она соскочила с седла. Он видел, как она пробежала, спотыкаясь, несколько шагов и упала среди скал. Все еще держа револьвер в руке, Филипп побежал туда, где стояла лошадь Биллингера. Девушка припала к валуну, закрыв лицо руками, и плакала. В мгновение ока он оказался подле нее и все, о чем он говорил, все, на что надеялся, сорвалось с его уст, когда он прижал ее голову к своей груди.

Впоследствии он никогда не мог повторить то, что он говорил ей в тот момент. Он знал только, что ее рука обвилась вокруг его шеи, что она зарыла лицо на его груди, что она, рыдая, говорила что-то об их встрече на озере Бен и о том, что она любит, любит его. Потом его взгляд упал на ущелье, и то, что он увидел, заставило его низко нагнуться за валуном и издать какой-то странный горловой звук.

— Подожди здесь немного, — шепнул он, перебирая пальцами ее золотые волосы. Его голос звучал мягко, но повелительно. — Я на несколько минут отлучусь. Опасности нет никакой.

Он наклонился и поднял карабин, выпавший из ее рук. В магазине была еще одна пуля. Он сунул револьвер в кобуру и начал взбираться на скалы, готовый каждую минуту взять карабин наизготовку. Там, где лежали бездыханные тела двух преступников, стоял человек. Он не пытался спрятаться и не видел Филиппа, пока тот не подошел к нему шагов на пятьдесят. Но даже и тогда он не выказал ни страха, ни изумления. Он, очевидно, был безоружен, и Филипп опустил свой карабин.

Человек сделал Филиппу знак приблизиться. Он был без шапки и без куртки. Лицо его заросло рыжеватой щетиной, которая не могла скрыть впалые щеки, длинные волосы падали на глаза. Он, по-видимому, страдал от голода, но тем не менее его худое лицо дышало силой, а глаза смотрели смело и прямо, точно глаза змеи.

— Забавная игра, не правда ли? — сказал он спокойно. — Я все время слежу за ней.

Рука Филиппа невольно потянулась к револьверу.

— Кто вы такой? — спросил он.

— Я? Я — Блекстон, Джим Блекстон. Меня знает каждый ребенок на шестьдесят миль в округе. И, по всей вероятности, я единственный человек, видевший все, что здесь происходило, и знающий, почему все это произошло. — Он отступил за скалу, и Филипп последовал за ним, не снимая руки с приклада револьвера.

— Оба мертвы, — добавил незнакомец, указывая кивком головы на преступников. — Один из них был еще жив, когда я подошел к нему, но я воткнул ему нож между ребер, и теперь он мертв.

— Дьявол! — вскричал Филипп, увидел торжествующий блеск в глазах незнакомца, и наполовину вытащил револьвер из кобуры.

— Подождите, — сказал тот, — может, я был прав. Ведь виновный в крушении был много лет моим кровным врагом, а теперь я расквитался с ним. И как мне кажется, именем закона, я имел право сделать это. Что вы скажете?

— Продолжайте, — промолвил Филипп,

Змеиные глаза незнакомца зажглись тусклым пламенем, но взгляд его был так же спокоен.

— Он явился сюда из Англии четыре года назад, — сказал он. — Он вынужден был уехать оттуда. Понимаете? Он был у себя на родине таким дьяволом, уже тогда почти уголовным преступником, так что его прислали сюда, и его семья назначила ему ежемесячное содержание. Его отец женился вторично и на второй год его пребывания здесь перестал присылать ему деньги. Он был подлецом с самого начала, но тут он стал совсем чудовищем. Он играл в карты, дрался, грабил и стал главой шайки таких же негодяев, как он сам. Он все время думал о том зле, которое ему якобы причинили его родные, пока у него не помутилось в голове. С тех пор он жил исключительно ради мести. Он намеревался при первой возможности убить своего отца и мачеху. Несколько недель назад он узнал, что они приедут в Америку и на пути в Ванкувер проедут станцию Блик-Хауз. Тогда он окончательно сошел с ума, решил убить их и ограбить поезд. Вы знаете, каким образом он и его шайка привели этот план в исполнение. Когда все было кончено и деньги взяты, он послал свою шайку вперед, а сам вернулся на место катастрофы. Он хотел убедиться, что отец и мачеха мертвы. Поняли?

— Да, — сказал Филипп, — продолжайте.

— И тогда он забрался под обломки спального вагона, — продолжал незнакомец, набивая трубку табаком. — Он нашел там нечто совсем другое. Это странно… Вы, вероятно, будете удивлены, откуда я все это знаю. Но я говорю правду. Когда-то в Англии он любил одну девушку. Как и все, она ненавидела его, и все же он любил и был готов умереть за нее. И под обломками вагона он нашел ее и ее отца. Оба были мертвы. Он достал ее тело из-под вагона и ночью, когда его никто не видел, принес его туда, где стояла его лошадь. Сознание того, что он убил ее, единственное существо в мире, которое он любил, вернуло ему рассудок и наполнило его новой жаждой мести, но уже мести иного рода.

Чтобы иметь возможность отомстить, ему пришлось оставить ее тело в песках, в нескольких милях отсюда. Потом он помчался догонять своих товарищей. Как глава шайки, он имел при себе все деньги, взятые при ограблении поезда. Дележ должен был произойти в котловине. Шайка поджидала его, деньги были поделены. Двое из шайки поехали вперед, остальные двое должны были пойти в другом направлении, чтобы сбить с толку преследователей. Он остался с ними и когда первые двое отъехали на значительное расстояние, он убил их. Он уже не был больше сумасшедшим, понимаете? Он совершил преступление и постарался по-своему загладить его. Потом он вернулся в степь, чтобы зарыть в могилу и ее.

Голос незнакомца прервался. Страшное рыдание потрясло его худое тело. Когда он поднял глаза, Филипп выхватил свой револьвер.

— И этот человек… — начал он.

— Я сам… Джим Блекстон… к вашим услугам.

Незнакомец повернулся спиной к Филиппу и согнулся, словно охваченный страшной скорбью. В то же мгновение раздался грохот выстрела, и когда Филипп подскочил, чтобы подхватить оседающее тело, он увидел на лице Блекстона печать смерти.

— Мне бы следовало… это сделать… там… подле нее… — прошептал преступник. Дрожь пробежала по его телу, и голова бессильно свесилась на грудь.