Лекарь (СИ)

Я задал свой вопрос, немного опередив Гафура.

— Гуфран, что именно брала Инаам и когда, это было в последний раз.

— Да вчера она и схватила шпиговницу, а на место не положила, я все утро искала, Баранину хотела с чесноком сделать, сунулась. Нету, пропала, я к ней. Она отказывается, сестра шакала, а потом….

— А как выглядела эта, шпиговница?

— На деревянной ручке железный прут в полпальца и полторы ладони длинной. Я, выйдя замуж, попросила своего господина мне сделать. У моей матери была такая же. Рагим ел мясо и всегда хвалил. Говорил: ты искусница никто лучше тебя баранину с чесноком и не делает. А эта тварь отдавать не хочет. Рагим придет с работы уставший голодный, а я мясо не сделала, он рассердиться, бить меня будет. Но я же не виновата, как же я могу сделать, если нечем мне делать, ножом не удобно, он дырки большие делает, чеснок выпадает. А вы поможете мне её найти, я же могу не успеть, мне надо готовить для своего господина еду. Заговорилась я с вами, пойду, готовить надо.

И бормоча себе что-то под нос, встала и прошла мимо нас к выходу. Никто даже не стал задерживать её. Все только смотрели в сторону закрывшейся двери.

Гафур посмотрел в мою сторону, снял чалму, обнажив стриженую голову, почесал затылок, надел обратно.

— Господин Мухаммад, как лекарь можете сказать, что с этой женщиной?

— Почти. Но я точно не уверен. Подобные этому, случаи, встречал в бою, когда рядом с тобой бились братья, и одного убивали, то живой видел рядом с собой, погибшего, разговаривал с ним, пытался делиться пищей. Но чаще всего просто сидел на земле, не отвечал на вопросы, молчал, и нам приходилось даже бить, чтоб привести в чувство. были, кто кричал, буянил, рвался в бой, их было больше всего. Эти даже плакали но скоро успокаивались, становясь нормальными людьми.

Она еще до конца не поверила, что Рагим умер.

— А это кто тогда? — Он указал на лежащее на полу тело.

— Рагим. Она для себя решила что муж, её, уехал, он ушел с караваном в другой город, а она ждет его. Но я пока подожду. Давай, Инаам расспросим, послушаем, что она поведает.

— Господин Мухаммад!

— Да.

— А что вы делаете?

— Что делаю? — Переспросил я, опуская покрывало и отходя от тела.

— Вы второй раз уже смотрите на него. Первый раз после разговора с Фарханой и вот сейчас. Объясните зачем?

Я улыбнулся в ответ на его вопрос, покачал головой. — Не торопись, все узнаешь.

Дед оклемался, отошел от моих нападок или решил, что пора вмешаться.

— Господин лекарь, а чем вы сможете доказать виновность, если мы узнаем кто виноват?

У вас есть свидетели, которые смогут подтвердить, сказанные вами слова?

— Вы слышали что говорили, эти женщины? Я спрашивал про то, чем его лишили жизни. И получил разные ответы, одна из них лжет, вы это понимаете. Сейчас приведут третью, и мы послушаем, что говорит она.

— Господин лекарь, вы нарушаете священное писание: умерший должен быть захоронен до захода солнца. — Проскрипел судья.

— Он и будет захоронен, если вы не будете мешать.

К моему великому облегчению привели третью жену, Инаам.

Она, проходя мимо тела Рагима, вздрогнула, чуть отшатнулась в сторону. Пройдя на указанное место, села, достала из рукава маленький кусочек ткани, приложила его к глазам. Вытерла навернувшиеся слезы, потом скомкала и стала теребить в руках.

Гафур, посмотрел на это пожал плечами и зада первый вопрос, — Уважаемая расскажите нам, как у вас, началось сегодняшнее утро.

— Утром меня разбудила Фархана, она потрясла меня за плечо. Обозвала сонной овцой. Она всегда так меня называет, и всегда на меня сердиться. Но еще не привыкла так рано вставать, меня всего три месяца назад выдали замуж. Я умылась, навела тени, подкрасила брови. Потом взяла все что нужно и пошла, убирать в доме, я прибирала на женской половине, на мужской Фархана убиралась сама, меня она не допускает, говорит: что рано мне. Так как обычно я все делала с вечера то с утра это не занимает много времени и освободившись пошла на кухню помогать Гуфран. Когда я туда пришла то не застала её там, печь едва дымилась, мука стояла в большем блюде не просеянная, только вода была в кувшине, и стала муку просеивать. Я уже почти закончила когда пришла Гуфран, еще не успев войти она с порога завопила так что я думала у неё выкидыш случиться.

— Она беременна?

— Нет, это я так к слову сказала. Она обозвала меня грязной потаскухой, заявила, что мне нет места на её кухне и что бы я убиралась немедленно вон. А когда я хотела спросить, в чем моя вина, она схватила большую деревянную ложку, которой размешивает плов, и стукнула меня по плечу. Я заплакала, убежала в дом в свою комнату. А она вслед кричала мне, что со мной она сделает. И еще долго потом слышала, как она вопила на кухне. Знаете, что она сделала? Она вытряхнула всю муку, которую я насеяла, а потом стала просеивать сама, заново. При этом она говорила: что я недостойна, готовить еду для господина нашего.

— Когда вы убирались в доме, вы не заметили, что ни будь необычное в вещах? Не так стояли, не там находились.

— Кажется…. — Она задумчиво посмотрела в потолок, — Нет, все стояло на своих местах.

— Вы убираетесь по всему дому?

— Да.

— Во всех комнатах?

— Да.

— И на мужской половине тоже?

— Нет. Там убиралась, Фархана.

— Значит только Фархана, может заходить на мужскую половину?

— Нет, заходить мы можем все, но убирается там только Фархана.

— Значит, вы, убираясь в комнатах, не обнаружили ничего странного? Все было на своих местах? Ничего лишнего. Все ковры, столики, зеркала, светильники, подушки, пуфики были на своих местах.

— Я вам уже говорила, что ДА, все было на месте. А что? Что-то должно было пропасть?

— Гафур. Подожди. — Окликнул я его.

— Уважаемая Инаам, вы можете сказать мне, какие благовония вы используете?

— Анисовая и гвоздичная вода.

— А другие что используют.

— Гуфран, умывается водой настоянной на ванили и имбире, а Фархана розмарином.

— А господин Рагим?

— Наш муж не пользовался благовониями.

Я подошел к Гафуру, — Либо сам сходи, или во дворе найди Ибрагима, мне нужно, чтобы подушки из комнаты Гуфран принесли сюда.

— А зачем нам подушки? И там будет десяток, что все тащить?

— Все, все, давай иди, потом спорить будешь. — С этими словами я отправил Гафура выполнять поручение. Когда за ним закрылась дверь, я повернулся к Инаам и хотел продолжить задавать вопросы. В глаза мне бросилась бледность, разлившаяся на её лице.

«Девочка- то волнуется, побледнела!! Не ужели то что я ищу находится там?»

— Инаам, вытяни вперед обе руки и раздвинь пальцы.

— А за чем?

— Женщина делай, что тебе говорят или ты скрываешь что-то? Почему вы так разволновались?

Она молча вытянула вперед руки, пальцы слегка подрагивали от напряжения, словно она старалась изо всех сил сдержать дрожь, которая волнами накатывала на них.

— Опустите. У вас дрожат руки. Будете и дальше говорить что ничего, странного не нашли, при уборке? А может вы видели что-то, что очень вас напугало, но вы хотите это скрыть. Может вы, расскажите. Сейчас принесут подушки из комнаты Гуфран, я их проверю и если обнаружу что это не её подушки у меня появиться подозрение что вы ….

— НЕТ!! Я ничего НЕ ДЕЛАЛА!

— Что вы не делали?

— Я ничего не делала. Я не убиралась утром в комнатах и не знаю все ли на своих местах.

— Кто вам запретил это делать?

— Я сама не пошла, после ссоры с Гуфран, оставалась в своей комнате, пока не пришли и не сказали, что нашли мужа нашего, а потом принесли его в дом.

— А может вы знаете, кто это сделал, но молчите и хотите скрыть, выгораживая человека вам небезразличного.

— Я никого не выгораживаю! Я говорю правду, Аллах, тому свидетель. Какую вам принести клятву, что я не лгу.

— Не торопитесь с этим, иначе наказание будет очень суровым, когда выяснится что вы клятвопреступница.