Талисман

За Педро на борт гондолы поднялась Заморра. Последним взошел Карминильо.

Минуту спустя он перерубил канат, связывавший аэростат с платформой, на которой стояла лебедка, и шар медленно, лениво, словно нехотя, начал подниматься.

Карминильо зорко наблюдал за подъемом: с одной стороны, шар поднимался в сравнительно узком ущелье, рискуя напороться на бока каньона. С другой — не имея понятия, как долго может тянуться полет, приходилось очень бережно относиться к запасам балласта.

Но все опасения оказались напрасными. Подъем прошел на удивление гладко, и скоро аэростат, словно призрак, спокойно и величественно понесся к вершинам хребта Гуругу.

Сзади, от песчаных дюн, еще долетали раскаты пушечных выстрелов и отголоски ружейной трескотни: это заканчивался бой между рифами и отступавшей колонной испанских войск под началом полковника Ларреа.

Генерал Альдо Марина, вовремя получивший сведения о неудаче; постигшей отряд Ларреа, подоспел на помощь со знаменитым пехотным полком имени императора Карла Пятого.

Под убийственным огнем испанской артиллерии понесшая порядочный урон конница рифов вынуждена была умерить свой воинственный пыл, и главные силы отряда Ларреа смогли спокойно отойти на заранее укрепленные позиции.

Бой угасал…

На то, чтобы от подступов к Гуругу долететь до вершины горного хребта, как и предвидел Карминильо, потребовалось всего два или три часа.

Еще царила ночь, когда молодой инженер, не без труда сориентировавшись по плану, имевшемуся в гондоле аэростата, решил спуститься. Спуск, являющийся обыкновенно самой опасной частью воздушных полетов, на этот раз прошел гладко.

Карминильо удалось, выпустив часть газа, заставить шар медленно опуститься почти до земли. Несколько минут волочился по земле якорь, но потом зацепился за какой-то кактусовый куст, и шар заколыхался в воздухе, почти касаясь корзиной вершины небольшого пика.

Убедившись, что шар держится крепко, Карминильо снова выпустил часть газа, и тогда «Кастилия» попросту села на землю.

Пассажиры аэростата, за такой короткий промежуток времени счастливо и спокойно проделавшие большой путь были всего в полукилометре от той цели, к которой стремилась хитана: «Два Рога», то есть двойной пик центральной части хребта Гуругу был ясно виден при свете разгорающейся зари.

Кругом царила могильная тишина: на этих высотах, среди дикого хаоса скал, здесь и там поросших кактусами, не было и признаков жилья.

— Странная фантазия! — ворчал Педро.

— В чем дело? — спросил его Карминильо.

— Я говорю об этом вашем сказочном цыганском вожде. На кой черт ему понадобилось для своего погребения выбирать такое уединенное место?

— Тебя не спросил! Ты бы ему дал иной совет.

— Разумеется, дал бы другой совет! — с жаром отозвался Педро. — Прежде всего, какие же похороны обходятся без тризны? Ну, а где здесь, скажите мне ради Бога, вы найдете хоть подобие траттории или остерии, куда могли бы зайти оплакивающие дорогого покойничка родственники, чтобы клюкнуть в честь его погребения?

— Вот ты о чем! — невольно засмеялся Карминильо. — Нет, ты положительно неисправим, друг Педро!

— Каков в колыбельке, таков и в могилку! — ответил юрист. Отдохнув немного, наши странники снова тронулись в путь. Само собой разумеется, они предварительно выпустили весь газ из оболочки шара.

Педро со своей беззаботностью ничего не имел против того, чтобы попросту обрезать шар и пустить его лететь по воле ветра.

Но Карминильо запротестовал:

— Трудно предположить, — сказал он, — чтобы рифы часто заглядывали сюда. Значит, мы имеем все шансы сохранить шар. Каждый военный аэростат представляет собой большую ценность, и Испания не так богата, чтобы жертвовать понапрасну десятками тысяч франков.

Нечего, нечего упираться, лентяй!

С вашей помощью я сумею сделать так, что оболочка шара ничуть не пострадает. Мы ее аккуратно сложим и зароем где-нибудь в песках.

Раз наши войска начали наступление, то, вне сомнения, вчерашняя неудача только отсрочит на некоторое время их приход сюда. Оставлять Гуругу в руках рифов было бы большой неосторожностью…

Нет, наши войска еще придут сюда!

И тогда…

Тогда, быть может, мы сможем вернуть родине «Кастилию». Это наш священный долг!

— Так выполним же наш священный долг! — с пафосом ответил Педро. — Во всяком случае, я очень благодарен этой самой «Кастилии»: в ее корзине нашлось столько вкусных вещей, что я не позабуду… до следующего обеда!

Когда друзья, тщательно запрятав «Кастилию» и сбросив в заросший кактусами овраг корзину шара, тронулись в путь, на плечах у Педро оказалась преизрядная ноша: он тащил с собой весь запас снеди и напитков, найденный в гондоле аэростата.

На упрек Карминильо Педро ворчливо отвечал:

— Оставь меня, пожалуйста, в покое! Ведь ты сейчас находишься в таком настроении…

— В каком это? — спросил Карминильо.

Бросив искоса взгляд на молча шедшую хитану, Педро скороговоркой пробормотал:

— В таком! Ну, когда людям не хочется ни пить ни есть, потому что их мысли заняты совсем другим, а не пошлой прозой жизни.

Карминильо слегка покраснел.

— На что ты намекаешь? — осведомился он вполголоса.

— Ни на что особенное! Самое естественное дело. Но только я тут решительно ни при чем. Питаться одним воздухом и мечтами о блаженстве вдвоем я решительно не способен! Мне нужно что-нибудь существенное. Например, сардинки в прованском масле, копченая ветчина, колбасы, изделия знаменитых колбасных дел мастеров из Саламанки… Ну и, конечно, соответствующая выпивка. Вот я и тащу с собой все то, что может пригодиться.

Карминильо не нашелся, что ответить лакомке-товарищу, и действительно оставил его в покое.

В то время как наши искатели приключений брели по горному хребту у его вершины, у подножия Гуругу показалась странная группа: смуглолицый мужчина ехал верхом на вислоухом костлявом муле. За спиной всадника, прижавшись к нему, сидело безобразное существо с безумными глазами и развевающейся по ветру гривой седых спутанных волос. Это были Янко и Сабба.