Двойник

Трудно было не слышать о нем, когда газеты только и делали, что трубили о его делах, о его богатстве. Он неожиданно появился в Лондоне, неизвестно откуда, и снял дом лорда Ламмерсфильда в парке Лэйне.

Я принял карточку Норскотта без дальнейших объяснений, как будто встреча с двойником-миллионером была самым обыкновенным явлением в моей жизни.

— Меня зовут Джон Бертон, но должен признаться, собственные визитные карточки не входят в программу моей жизни.

Он поклонился и непринужденно сказал:

— Ну, мистер Бертон, если уж судьба таким странным образом столкнула меня с вами, то было бы обидно не воспользоваться этим случаем, чтобы познакомиться поближе… Если вы не очень спешите, то может быть, доставите мне удовольствие поужинать со мною?

Мне показалось, что ему очень хочется, чтобы я принял его предложение. Я решил испытать его и проговорил с улыбкой:

— Это очень любезно с вашей стороны, но я только что пообедал.

Однако он отстранил мое возражение.

— Хорошо, в таком случае, хоть бутылку вина! Ведь не каждый же день мы встречаем своих двойников!

Мимо нас по набережной медленно проезжал кеб. Не дождавшись моего ответа, Норскотт поднял руку и подозвал кучера.

Когда экипаж остановился, какой-то человек в лохмотьях, до сих пор сидевший на одной из ближайших скамеек, прошмыгнул вперед, как бы желая открыть дверцу экипажа.

Случайно взглянув на Норскотта, я был поражен неожиданно происшедшей в нем переменой.

Его лицо исказилось, и он был похож на человека, которому грозит неминуемая опасность. Правая рука его мгновенно опустилась в карман, с совершенно недвусмысленными намерением.

— Назад! — крикнул он резко.

Бродяга, пораженный этим тоном, остановился, освещенный фонарем.

— Простите, ваша милость, — произнес он, — я только хотел открыть вам дверцу…

Голубые глаза Норскотта пронзили его.

— Ладно, ладно, старик, — сказал он более мягким тоном, — вот, получите!..

Он швырнул на панель серебряную монету, и бродяга бросился ее поднимать. Норскотт внимательно следил за ним, потом подошел к экипажу и широко раскрыл дверь.

— Входите, мистер Бертон! — сказал он и, когда я поднялся в кеб, крикнул кучеру: — В ресторан «Милан»!

Норскотт понял, что я заметил его волнение и натянуто рассмеялся.

— Не люблю таких субъектов, — заметил он. — Это, конечно, глупо, их следует только жалеть, но я не выношу, когда они подходят ко мне!

Его слова были просты и естественны, но ничуть меня не убедили. Мне много раз приходилось видеть людей, застигнутых большой опасностью, и я не мог ошибиться в симптомах. Однако я воздержался от объяснений и переменил тему разговора.

— Боюсь, что мой туалет не совсем подходит для «Милана», — заметил я. — Не знаю, удобно ли это?

Норскотт пожал плечами.

— Мы возьмем отдельный кабинет: это будет значительно лучше, чем общий зал! — сказал он.

Экипаж повернул на Стрэнд.

Выглянув из окна, Норскотт дал кучеру некоторые указания и, свернув вправо, мы остановились перед незаметным боковым входом, не доезжая до ярко освещенного подъезда ресторана.

Уплатив кучеру, Норскотт провел меня в большой зал, где вежливый и почтительный метрдотель вышел нам навстречу:

— Пожалуйста, отдельный кабинет и что-нибудь легкое к ужину! — сказал Норскотт.

— Слушаю, сэр! — ответил тот. — Неугодно ли пожаловать сюда?

Он провел нас через длинный, ярко освещенный коридор и, остановившись перед последней дверью налево, открыл ее.

Мы очутились в небольшой, прекрасно меблированной комнате, в которой стоял накрытый для ужина стол.

Норскотт посмотрел меню, заказал пару блюд, название которых мне было неизвестно, и прибавил:

— Принесите бутылку Гейдевина 98 года и немного старого бренди.

Метрдотель поклонился и, выдвинув стулья, бесшумно покинул комнату. Я не мог понять, заметил ли он наше поразительное сходство или нет. Во всяком случае, он не показал вида.

— Кто вы? — неожиданно спросил меня Норскотт, когда мы сели за стол. — Я ставлю вам этот вопрос не из простого любопытства!

— Я далек от этой мысли! — любезно возразил я. — Поэтому я не решаюсь ответить вам сразу.

Норскотт улыбнулся, устремив на меня изучающий взгляд.

— Будем откровенны, — заявил он вдруг, — это лучше всего. Кажется вы имеете возможность оказать мне крупную услугу, мистер Бертон!

— В самом деле, — отозвался я, закуривая папиросу.

— С другой стороны, — продолжал он, — очень возможно, что я тоже могу вам пригодиться.

Я вспомнил о его пресловутых доходах и о моем золотом поле в Боливии.

— Это вполне возможно! — заметил я.

Норскотт облокотился на стол.

Я увидел, что его руки мускулистые и загорелые, как у человека, привыкшего к тяжелому физическому труду.

— Но я должен знать о вас несколько больше, — сказал он. — Кто вы? Откуда? Чего вы добиваетесь в жизни?

В этот момент открылась дверь и вошел лакей, принесший ужин. Пока он расставлял блюда и наливал вино, Норскотт легко и остроумно говорил на разные незначительные темы.

Я отвечал наугад в том же небрежном тоне. Мой ум целиком был занят тем таинственным намеком, который он мне бросил: мне хотелось знать, какую услугу я могу ему оказать. Что она связана с нашим поразительным сходством, в этом я был убежден. Дальше этого я не мог идти в своих догадках…

Встреча на набережной, приглашение к ужину и мысль о том, что Норскотт преследует какую-то цель, — все это было так внезапно и странно, что мне начинало казаться, будто я попал в арабскую сказку на современный лад.

Однако, я не имел решительно ничего против того, чтобы познакомить Норскотта со своим невинным прошлым и затруднительным настоящим. Я ничего не собирался от него скрывать, кроме места моего золотого поля.

Мне было совершенно ясно, что за ту неизвестную услугу, которую он от меня ждал, я в свою очередь мог бы заинтересовать его своим планом. Инстинктивно я чувствовал, что предложение Норскотта окажется весьма интересным. Поэтому, как только вышел лакей, я снова наполнил свой бокал и, глядя на собеседника, начал с улыбкой рассказывать ему о себе.

— Начну с того, что мне 34 года!

Он внимательно посмотрел на меня.

— Вы кажетесь намного старше.

— Да, если бы вы пробыли 15 лет в Южной Америке, — заметил я, — вы тоже не казались бы моложе.

Некоторое удивление промелькнуло на его лице. Он сухо рассмеялся.

— В какой части Южной Америки вы были?

— Почти везде, но больше всего в Аргентине.

— Что вы там делали?

— Значительно легче сказать, чего я там не делал! Я был ковбоем, торговал рогатым скотом, был лавочником, солдатом, золотоискателем… Южная Америка — широкое поле для самой разнообразной деятельности.

— В этом я с вами согласен! А что же привело вас в Англию?

— Не совсем правильное представление о британской предприимчивости… Последним моим делом в Южной Америке было открытие золота, целых россыпей золота, черт возьми! И я сюда приехал, чтобы найти капитал!

— Вам это удалось?

Я рассмеялся.

— Британские капиталисты остались также богаты, как и в день моего приезда!

— А что вы собираетесь делать дальше?

— Отправиться в Нью-Йорк с первым пароходом.

— У вас много друзей в Лондоне? — спросил Норскотт.

— Только моя хозяйка: она очень любезна, пока я ей плачу аккуратно. Этим ограничивается весь круг моих знакомых.

Последовало краткое молчание.

Норскотт встал со стула, подошел к двери и запер ее на ключ, после чего он снова сел к столу и закурил.

Я с любопытством следил за ним.

— Мистер Бертон, во сколько вы оцениваете вашу жизнь? — задал он неожиданный вопрос. — Или, вернее, я хотел сказать, за какую сумму вы согласны рискнуть ею?

Эти вопросы он задал таким деловитым и спокойным тоном, что я не мог удержаться от улыбки.

— Не знаю! — беспечно ответил я. — Если бы я знал, что она имеет некоторую ценность, я пустил бы ее с аукциона!