Таежная одиссея

— Вы?.. Диких зверей?.. — хохотал он.

— Что смешного? — возмущался Димка, — Бурундук тоже дикий.

— А-а, — сразу поскучнел Моргунов — старший. — А я думал…

— Правильно думал, и тигра поймаем при случае, — Неуверенно сказал Димка.

— А-а, ха-ха, — снова закатился старик. — Мать, Прячь козу, Димка тигра притащит, — издевался он.

Однако, видя наши спокойные лица, он вынужден был поверить в серьезность наших намерений.

— Дурью мучаетесь, — сказал он. — Учиться вам нужно, а не по тайге шляться. Хотя… — он в раздумье посмотрел на нас и, не договорив, вышел.

С того дня я поселился в их доме. Скоро Димка уговорил мать сшить нам походную амуницию. В доме появились ружья, патроны, рюкзаки. Димка зарегистрировал на себя винчестер и по вечерам часто упражнялся с ним. Винчестер был малокалиберным, и мы с Сузевым не советовали его брать, но уж больно понравилось Димке необычное ружье.

Днем на зообазе я и Моргунов проходили теоретическую подготовку. Первый поход намечался за норками, и мы старались как можно больше узнать об этом зверьке. Ходили в зверосовхоз, наблюдали за норками, расспрашивали работниц об их повадках, излюбленной пище и многом другом.

В зверосовхозе норок кормили как избалованных гурманок: давали отличное мясо, свежую рыбу, яйца, вареные овощи, и мы переполошились, не зная, где будем брать все это в тайге; потом, правда, успокоились, сообразив, что на свободе зверьки довольствуются более скромным гастрономическим набором. Да и вообще совхозные норки были далеко не те, что их дикие сестры. Это мы понимали. К сожалению, на зообазе никто не знал, как надо ловить норок, и единственным нашим пособием была небольшая брошюра алтайских охотников. В ней были эскизы ловушек-живоловов, и мы, изготовив несколько штук, попробовали их в работе.

Помимо опытов с ловушками нам приходилось заниматься и другими делами — готовить металлические сетки, накомарники и палатки, охотничью обувь, посуду и прочую мелочь.

На зообазе в то время находилась кое-какая дикая живность: еноты, барсуки, змеи, медвежата и молодой волк. Мы их выпускали в большой вольер и учились технике отлова. Все побывали в наших руках, за исключением волка — на него у нас как-то не хватило времени.

В домике на мысе Чуркина наши боевые царапины примирили с нами даже старшего Моргунова, а в глазах Димкиной семнадцатилетней сестры ни один мужчина не шел в сравнение с ее братом и мной.

Наконец наступил день, когда в кабинете главного охотинспектора состоялось заключительное совещание. Худой и высокий Иван Архипович Бельский на громадной карте края показал место нашей будущей охоты. Он рассказал, что еще до войны в среднем течении Б. Уссурки были выпущены для акклиматизации североамериканские норки. Долгое время ими не занимались и данных о результатах опыта не было. Только в этом году охотинспекция получила достоверные сведения, что норки прижились и продолжают размножаться, расселяясь по тайге. Охотники деревень Островной и Дерсу часто встречают зверьков на притоке Б. Уссурки— Перевальной — в том месте, где они и были выпущены. Цель нашего похода состояла в отлове тридцати пяти зверьков с тем, чтобы впоследствии выпустить их в Амурской области для новой акклиматизации.

На следующий день, напутствуемые советами не совать пальцы в пасть диким зверям, мы распрощались с домашними и явились на зообазу.

В создании наших туалетов участвовала Димкина сестра, а потому и выглядели мы в невообразимой смеси нарядов ковбоев, средневековых пиратов и слесарей-монтажников: на нас красовались шляпы горноегерских войск, клетчатые рубашки, короткие куртки и темно-синие полукомбинезоны со множеством карманов и застежек «молния». На рукава наших курток Димкина сестра по совету отца пришила изображения цветных фазанов, но у нас хватило скромности отпороть эти эмблемы.

Доставив свой багаж на станцию, мы с помощью базовских работников втиснулись в вагон, и уже через несколько минут поезд уносил нас к Дальнереченску. Наш путь лежал в деревню Вострецово и уже оттуда, на лодках, по реке Б. Уссурке и его притоку Перевальной.

В Дальнереченске мы разбили свой бивак прямо в скверике вокзала. Поставили палатку, внесли вещи и привязали у входа собак. Наш живописный лагерь привлекал внимание всех прохожих и пассажиров. В первую очередь с нами познакомилась железнодорожная милиция. Оружие всех систем и калибров и наш экзотический вид не могли не стать объектом ее внимания. Когда все вопросы были выяснены и милиция убедилась, что с нашей стороны ей не грозят никакие волнения, она, в свою очередь, дала нам исчерпывающую информацию по интересующим нас вопросам. И не только помогла советом, но и делом. Пока мы с Димкой вдохновенно врали собравшимся зевакам о пережитых страстях на звероловной стезе, Сузев с помощью милиции договорился с каким-то предприятием о машине. Это было весьма кстати, так как добираться «на перекладных» до Вострецова с нашим багажом представлялось делом долгим и хлопотным. Деревня Вострецово, исходный пункт нашего таежного маршрута, находилась в ста с лишним километрах от Дальнереченска; там нам предстояло купить лодки, нанять проводников, запастись провиантом.

Ночь мы провели на том же месте. Это была наша первая совместная ночевка в палатке. Мы лежали под ее кровом и мысленно видели себя на звероловной тропе. Нас не смущали крикливые паровозы, бегущие по соседству, голоса людей, снующих по перрону; мы знали: все это для нас уже прошлое — впереди лежала тайга,

Утром не успели мы с Димкой уложить вещи, как явился Сузев с машиной — и побежала за бортом серая лента дороги, замелькали деревни.

В полдень сделали остановку, закусили в чайной и к трем часам дня были уже на месте.

Вострецово расположено на правом берегу Б. Уссурки, машина высадив нас на левом, ушла дальше на лесоучасток. Мы стояли на берегу и смотрели, как несет свои быстрые воды Б. Уссурка. Ни моста, ни парома нигде не было видно. Наконец из-за небольшого острова выскочила длинная узкая лодка и направилась к нам. Она-то и была тем общественным транспортом, посредством которого осуществлялась связь жителей деревни с остальным человечеством.

Все наше снаряжение не смогло войти в нее, и Сузев остался на берегу ожидать второго рейса.

Перевозчик, молодой парень в засученных до колен штанах, вряд ли думал о душевном состоянии своих пассажиров, иначе он не стал бы так жестоко испытывать наши нервы. Его лодка представляла собой посудину, сделанную из трех досок: одна — днище, две — борта — и все! Когда мы сели в нее, запаса плавучести в этом корыте осталось едва ли больше высоты спичечного коробка. Судорожно уцепившись руками за борта, мы боялись пошевелиться, так как малейшее движение грозило катастрофой. К счастью, все кончилось благополучно: парень отлично знал свое дело. Он орудовал шестом легко и непринужденно и доставил нас на другой берег хоть и перепуганными, но сухими и невредимыми. Вскоре он привез и Сузева.

Не зная, сколько придется пробыть в Вострецово, мы начали основательно устраивать свой ночлег. Под молодыми кедрами разбили две палатки, укрыли все вещи и заготовили сушняк для костра. Деревня была от нас недалеко, и перед заходом солнца Сузев отправился туда. Мы с Димкой остались в лагере. Сидя на берегу, смотрели на закат и, взволнованные необычностью обстановки, скупо перебрасывались словами.

Скрылось за лесистым горным хребтом солнце, заплескалась в воде вышедшая на жировку рыба, отчетливей стали слышны голоса в деревне. Не хотелось уходить от реки, но тучи гнуса загнали нас в палатку.

Утомленные впечатлениями дня, мы быстро заснули. Ночью нас разбудил шум дождя. Сузева все еще не было. Монотонный стук капель по палатке снова убаюкал нас, и на этот раз уже до утра. Приготовив на костре свой первый походный завтрак, мы начали было поругивать за длительное отсутствие Сузева, как он явился в сопровождении человека, шагавшего рядом с лошадью. Это был один из наших проводников, нанятых Сузевым, Петр Заяц. Было ему немногим больше тридцати; высокий, поджарый и веселый, он нам сразу понравился. На время сборов Петр предложил Сузеву поселиться у него.