Воскрешение из мертвых (сборник) 1980г.

— Да приблизительно известно, — отвечает внуку Дионисий. — Около двадцати миллиардов лет. Поговорим, однако, и о земных проблемах. Ты заметил, что Куравлев пытается изменить тему своего эксперимента?

— Чем же это объяснить?

— Психической неуравновешенностью его, а может быть, каким-то инстинктивным страхом. Мне даже кажется, что страх этот, сам того не желая, внушил ему Травицкий, беспрерывно намекая на возможность вмешательства всевышнего в ход его эксперимента. Кто знает, может быть, даже пожар, происшедший на его квартире, представляется ему теперь таким вмешательством.

— А что, если и в самом деле?…

— Я вижу: нагнал на вас страха этот магистр! — смеется Дионисий. — Ну, а какое впечатление производит на тебя телетехник, который все еще ковыряется в машине Куравлева?

— Хитрый мужичок.

— Начал, значит, разбираться в людях, — хвалит внука Дионисий. — Зачем Травицкому столь срочный ремонт этой электронной машины, если у Куравлева нет пока желания на ней работать?

Андрей не знает, что ответить деду, хотя ему тоже все это кажется странным. А Дионисий, помолчав немного и, видимо, все еще размышляя о Травицком, задумчиво произносит:

— Ну, а что касается угроз его Насте, в это я не верю что-то. Наверное, просто припугнуть хотел, чтобы не вмешивалась не в свои дела.

— А я нисколько не сомневаюсь, что он может осуществить свои угрозы, — убежденно говорит Андрей, и в голосе его слышится тревога.

Волнение его еще более возрастает, когда он узнает, что Травицкий уехал зачем-то в Москву. Ведь там Настя, не случилось бы с ней чего?…

— Ну что с ней может случиться? — успокаивает его Дионисий. — Она не маленькая, к тому же живет у своих родных, и они, в случае чего, немедленно позвонят ее отцу. А у Травицкого мало ли какие могут быть дела в столице. Да он и не один поехал, а с телетехником Серко.

20

Полковник милиции Ивакин наводит справки о телевизионном технике Семене Серко. Выясняется, что, до того как приобрел Семен Серко специальность техника по телевизионной аппаратуре, работал он взрывником, а потом электротехником в «Желдорвзрывпроме». Старший брат его, Михаил Серко, и сейчас заведует складом взрывчатых веществ подмосковного железнодорожного карьера.

Хотя прямой связи между этими фактами пока нет, это настораживает Ивакина, знакомого, со слов Кречетова, с ситуацией, сложившейся в духовной семинарии. Сняв трубку с телефонного аппарата, он набирает номер одного из сослуживцев, сведущего во взрывных работах.

— Сергей Сергеевич? Ивакин тебя приветствует! Скажи, пожалуйста, на складах железнодорожных карьерных хозяйств какая взрывчатка?

— Всякая, — отвечает Сергей Сергеевич. — В основном аммониты разных характеристик.

— Эти вещества, кажется, не большой мощности?

— Да, бризантные, пониженной мощности, для внутренних зарядов.

— А что же применяется для наружных при карьерных работах?

— Тротил и пластит. Эти помощнее.

— Каковы их вес и форма?

— Аммониты бывают в бумажной таре, примерно по сорок килограммов в каждом мешке. Но есть и патронированные, по двести и триста граммов в патроне.

— Из тех, что можно достать на обычном складе, самые высокие взрывные свойства, насколько я понимаю, у тротила?

— Да, его бризантность примерно в два раза выше, чем у аммонитов.

— Спасибо тебе, Сергей Сергеевич, — благодарит полковник.

Потом он набирает номер телефона одного из заместителей начальника Управления железнодорожной милиции и просит его узнать, что собою представляет Серко-старший, работающий завскладом взрывчатых веществ подмосковного железнодорожного карьера.

Спустя полчаса ему сообщают:

— Михаил Семенович Серко работает заведующим складом взрывчатки около пяти лет и находится на самом лучшем счету. Неоднократно премирован. Недавно проходившая ревизия его склада отметила отличное состояние имущества и систему учета.

— Ну, а в каком состоянии его отношения с младшим братом, это вам, наверно, неизвестно? — полушутя, полусерьезно спрашивает Ивакин.

— Да, это нам неизвестно.

Подозрение, зародившееся было у Ивакина, лишается теперь почвы. Нужно было бы, однако, осмотреть электронную машину Куравлева кому-нибудь из специалистов, чтобы точно знать, что там делает с нею Серко-младший, но как это осуществить?… А что, если попросить съездить туда инженера Бурдянского, который, по словам профессора Кречетова, помогал Куравлеву конструировать его машину?

И полковник Ивакин снова берется за телефон. Он звонит директору института, в котором работает Бурдянский. Но и тут полковника постигает неудача. Бурдянский, оказывается, все еще болен и лежит в постели.

«Прямо-таки не знаю теперь, с какого же конца подобраться к этой злосчастной машине!..» — вздыхает Ивакин.

На всякий случай он звонит профессору Кречетову, в надежде узнать у него что-нибудь новое о подготовке к эксперименту Куравлева или, может быть, уже о ходе этого эксперимента.

— Здравствуйте, Леонид Александрович! Это Ивакин вас беспокоит. Ну, что у вас новенького? Как там богословы поживают? Дал уже им знать о себе «всевышний»?

— Куравлев пытается пока наладить связь с ним «вручную», с помощью авторучки и логарифмической линейки, — смеется профессор Кречетов. — Но главная надежда возлагается, видимо, на электронную машину, и не столько Куравлевым, сколько Травицким.

— Анастасия Боярская сможет ли и в дальнейшем информировать вас о действиях Травицкого и Куравлева?

— У нее скоро защита кандидатской, и теперь она не скоро поедет в Благов.

— А нам теперь особенно важно знать, что там происходит. Похоже, что у них развернутся скоро серьезные, может быть, даже трагические события.

— Есть, значит, основание опасаться этого? Учтите тогда и то обстоятельство, что благовский магистр Травицкий был вчера в Москве и заходил к инженеру Бурдянскому. Известно мне это со слов бывшего моего ученика Проклова. Он сообщил мне также, что Травицкий интересовался, много ли времени понадобится для завершения конструкции электронного устройства Куравлева.

— А как относится Бурдянский к религиозным идеям Куравлева?

— Его они не волнуют. Он человек трезвого мышления, интересуется лишь техническими проблемами конструирования электронного устройства на принципах эвристического программирования.

Едва Ивакин опускает трубку, как раздается звонок из Управления железнодорожной милиции.

— Здравствуйте, товарищ полковник! Это капитан Мухин. Я по поводу вчерашнего нашего разговора о Семене Серко. Один из наших сотрудников заметил его сегодня возле склада, которым заведует его брат.

— Разве доступ туда свободен?

— Ну, для брата-то он, наверное, пропуск оформил. Это ведь не военный, а гражданский склад взрывчатки.

— И у него было что-нибудь в руках?

— Нет, ничего не было.

— Спасибо вам за эти сведения, товарищ Мухин, может быть, они нам и пригодятся.

То, что у Семена Серко ничего не было в руках, не успокаивает полковника Ивакина. Не мог он разве положить в карман пальто не только детонирующий шнур и электродетонатор, но и патрон аммонита или заряд тротила?

Чем больше думает об этом полковник Ивакин, тем тревожнее становится у него на душе. Он почти зримо представляет себе, как с помощью электродетонаторов и тротила можно было бы организовать «вмешательство всевышнего» в эксперимент Куравлева. Достаточно лишь включить его электронно-вычислительное устройство, пусть даже не вполне исправное, чтобы оно вместе с Куравлевым взлетело на воздух. А Травицкий потом объявит все это «гневом всевышнего…».