Сочинения в двух томах. том 1

— И тогда?

— Я изложил его величеству все, что мне было известно. Некоторые сведения, которые я приобрел во время расследования, не фигурировали в письменном докладе. Я объяснился по этому поводу и прямо назвал того, кого считал убийцей. Султан — в Европе никто не знает султана, полковник, — вы сами, хотя и были ему представлены в одну из пятниц после селямлика и ели ифтар во дворце, в вечер Рамазана — даже вы не подозреваете, какой это человек… Султан выслушал меня молча, потом помолился. И Аллах просветил его. Я стоял на коленях. «Встань, — сказал он, — и иди. Ты ошибся. Человек, который убил, не тот, кого ты назвал: тот — праведник. Человек, который убил — разбойник, его вчера поймали возле стены наши солдаты. Его имя Измаил Бен Тагир». Действительно, господин полковник, этот Измаил и оказался убийцей: он сознался.

— Сознался?..

— Да. В моем присутствии. Султан соизволил допросить его лично. Он сказал ему:

— Измаил Бен Тагир, встань и смотри на меня. Тебе скажу я, твой падишах! Да, единственный из людей, кого в наше время захочет услышать Аллах… Я не хочу знать о всех твоих убийствах, в которых ты уже сознался. Тебя ждет казнь и… геенна огненная. Но, может быть, после казни, Аллах позволит тебе искупить твою черную душу. Скажи, это ты в такой-то день и такой-то час убил франка, который осквернил кладбище у Большой стены? Сознайся, что это ты, и я — падишах — истинно говорю тебе и обещаю именем Бога, что это признание… в убийстве нечестивца… будет зачтено тебе в день страшного суда».

И тогда этот человек, Измаил Бен Тагир, поклонился опять до земли… И сознался.

— Но он будет осужден на казнь?

— И казнен. Это настоящий разбойник, совершивший убийств более, чем он прожил лет. Будьте покойны, господин полковник: для того, чтобы отрубить эту голову, не было необходимости в трупе Арчибальда Фалклэнда.

Мехмед-паша умолкает и смотрит на мелькающие мимо окна деревянные домики и мраморные мечети. Я тоже наклоняюсь к окну.

— Господин полковник. Кто хоть раз пил воду Беикоса, рано или поздно вернется на Босфор. Я сам никогда не покидаю Стамбул без слез.

— Я тоже покидаю его с болью в душе, господин маршал. Но на мне поговорка не оправдается. Я пил воду Беикоса, и я не вернусь. Никогда!

Он выпрямляется и смотрит мне в глаза.

— Никогда? Между тем здесь о вас будут жалеть.

— Никогда.

— А! Хорошо.

По его лицу скользит довольная улыбка.

— Я знаю, что вы не вернетесь. Если б вы вернулись, вы были бы не вы.

…Стамбул удаляется все дальше. Кум-Капу, Иени-Капу, равнина Вланга-Бостан, все убегает назад от поезда, ускоряющего ход. Вот маленькие домики Самматии, вот вокзал Иеда-Куле…

…И стена, и кладбище за стеной. Гигантские кипарисы…

Я гляжу на кладбище… Мехмед-паша внезапно наклоняется надо мной и обращает мое внимание на грандиозные зубчатые стены, которые опоясывают убегающий город…

— Посмотрите сюда, господин полковник. И подумайте, сколько нужно пролить крови, чтобы скрепить эти исполинские камни. В этой жизни мы не можем сделать ничего великого, не обагрив наши руки кровью.

С минуту он сосредоточивает все мое внимание на кровавой стене. Потом произносит торжественно:

— Все мы — персты на деснице Аллаха. Что делать, если один из этих перстов вооружен железным ногтем? Все это написано на страницах книги судеб.