На равнинах Авраама

Глава 5

Примерно через полчаса Джимс отмывался в укромном маленьком пруду невдалеке от дома Люссана, а тем временем Хепсиба счищал следы битвы с его одежды.

Свою работу он сопровождал следующей речью:

— Еще раз говорю тебе, Джимси: пустив в ход кой-какие секреты ремесла, ты бы разделал под орех этого франта. Вот с ними-то я и начну знакомить тебя прямо сегодня. Ты должен работать кулаками, понимаешь — кулаками, а не зубами или, скажем, ногами. Ведь ты не какая-нибудь девчонка-француженка. Кусайся сколько угодно, но только если сумеешь добраться до уха или до чего-нибудь такого, но коль скоро ты соберешься откусить руку или ногу, так и знай: грызть их тебе до морковкина заговенья… разве что тот, другой парень, не сможет двигать своими окороками. А ты именно это и проделывал… да-да, кусался, а в перерывах лягался и царапался. И на славу же ты потрудился! Если бы не ввязалась маленькая злючка Туанетта, получив от тебя пригоршню грязи, ты бы еще больше отличился — ведь кто, как не эта милая барышня, так возил тебя за волосы, что Полю было где размахнуться и куда приложиться. Да, Джимс, тут тебе и жаркое, тут и подливка. Здорово тебя разделали, особенно под конец, — давненько мне не приходилось видывать такое. Но ничего, иногда не грех познакомиться с палкой — для образования пригодится, и здесь вовсе не за что краснеть и нечего стыдиться. То-то и оно! Когда я пришел в чувство там, в Олбани, то в благодарность за трепку, которую задал мне голландец, отдал ему прекрасную бобровую шкурку с западного берега Гудзона. Он многому научил меня, такого удовольствия я никогда не забуду! Чтобы не потерять форму, мужчине время от времени полезно получить встряску. По этой самой причине и ты сейчас находишься в лучшей форме, чем час назад.

Выбираясь из пруда, Джимс пребывал в некотором сомнении относительно справедливости последнего утверждения дяди. Холодная вода освежила его, придала сил, но один глаз у него затек, лицо покрывали синяки и царапины, суставы болели, тело ныло. Однако гнев его утих, и, когда он выходил из воды, в нем чувствовалась перемена; она была едва уловима и тем не менее не укрылась от проницательности Хепсибы. Поражение не сломило мальчика; в позе его не было ни униженности, ни замешательства. Холодный блеск его глаз привел Хепсибу в восторг. В неожиданной схватке он увидел проявление истинного характера Адамсов. Ему даже показалось, что Джимс подрос на дюйм или на два и повзрослел на такое же число лет. Вояка, разделявший их компанию, и тот поглядывал на хозяина с любопытством, смешанным с уважением, чего прежде за ним не водилось.

Джимс обсыхал на слабом ветерке, Хепсиба с увлечением разглагольствовал об искусстве боя, но тут внимание обоих привлек треск в кустах. Звук, нарушивший спокойствие уединенного местечка, не смолкал до тех пор, пока кусты не раздвинулись и из них не появился Тонтер. Он двинулся к дяде и племяннику, держа в руках что-то ярко-красное, при виде чего Вояка задумчиво зарычал. Джимс пригляделся единственным открытым глазом, и его охватила дрожь. В не поддающемся описанию предмете он узнал то, что некогда было прекрасной шляпой Туанетты.

— Посмотрите, друг Адамс! — крикнул Тонтер. — Ее шляпа! Да и она сама от пяток до макушки ничуть не краше. Мадам Люссан с дочерью сейчас отмывают и расчесывают ее, а моя Туанетта во все горло визжит, чтобы ее пустили выцарапать глаза вашему зверенышу! Просто потеха. От одного ее вида смех разбирает. Придется ей отправиться домой в одежде Жанны Люссан, хоть она и велика ей размеров на семь! Видели бы вы ее вблизи! Клянусь, вы пропустили небывалое зрелище — она так извозилась в грязи и промокла, что велела мадам Люссан сжечь амазонку и все остальное. Но хоть вы и пропустили картину, которую я не променял бы и на половину своих владений, то, по крайней мере, выиграли пари. Ваш petit neveu, в своем размере и весе, действительно величайший боец, какого мне приходилось видеть; он таки на много дней вывел мою дочь hors de combat 14, хоть ей и не терпится снова с ним сразиться.

Заметив синяки на лице Джимса, его расстроенный вид, Тонтер торопливо подковылял к нему и дружелюбно положил руку на плечо.

— Будет, будет, приятель, не гляди так уныло! Не ты один виноват в том, что моя озорница ввязалась в драку. Стоило ей потерять нарядное платье да растрепать волосы, как от ее важности и следа не осталось. Ты меня понимаешь? Если нет — то знай, что ее ухажер сейчас тоже обряжается в домотканое платье: ведь ты нанес немалый урон по всей линии фронта. Когда-нибудь ты скинешь его в грязь и как следует вывозишь в ней. А если я собственными глазами увижу доказательство твоего подвига — подарю тебе коня, и домой из Тонтер-Манор ты отправишься на нем.

Тонтер на секунду замолк и, поднеся к глазам остатки шляпы Туанетты, оглушительно расхохотался.

— Видела бы все это ее мать! — проговорил он, немного успокоившись и глубоко вздохнув. — Патрицианская кровь aneien regime 15 смешивается с презренной грязью скотного двора! Аристократ повержен на землю низкорожденным готом и вандалом! Дочь благородной дамы начисто утрачивает неприступность и надменность от руки неотесанного юнца из лесной глухомани, какого-то Джимса Булэна! Крестьянин и принцесса в общей свалке, соль земли верхом на сопернике, не говоря уж о квебекском паше с косицей, — и все трое в одной навозной куче! Если бы она могла это видеть! Да ради такого дела я бы с радостью согласился быть похороненным заживо!

Примерно в середине этой речи Хепсиба Адамс крякнул и мрачно уставился на владетельного сеньора.

— Я что-то не совсем уразумел, что вы имеете в виду, упоминая готов и вандалов, и не могу припомнить, что сказано в Библии про соль земли. Но когда вы называете Джимса неотесанным юнцом из лесной глухомани и крестьянином и тут же говорите о каком-то навозе, то здесь ваш язык становится для меня понятней, — грозно проговорил Хепсиба. — А теперь слушайте, что скажу вам я: на свете еще не было рода, равного роду Адамсов, что бы вы там ни говорили про знатных дам своего семейства. А тот самый Джимс, о котором вы несете черт знает что, один из Адамсов и к тому же парень что надо, хоть его мать, к несчастью, и вышла за француза, когда меня не было поблизости. С того самого дня, как Старый Ник 16 сунул копыто в сад Эдема, Адамсы всегда были украшением человечества. Мы были воинами со времен первых драк, а когда раздоры между людьми сменятся вечным миром, то опять-таки один из Адамсов, а не какой-нибудь там французишка поставит точку в истории, которую мы помогали писать. Так что если у вас еще остались сомнения относительно достоинств этого мальчугана, уж лучше бы вам бросить их, а то можете разок-другой махнуться со мною и проверить, верно ли я говорю.

Тонтер покраснел от негодования.

— Вы осмеливаетесь намекать, что мать Джимса уронила свою честь, выйдя замуж за француза?

— Так далеко я не захожу, — ответил Хепсиба, — но могу пояснить свою мысль, сказав, что любой француз должен почитать себя чертовски везучим, когда он женится на женщине из рода Адамсов. То же самое относится и ко всем без исключения принцессам, носящим имя Тонтер.

Тонтер бросил шляпу Туанетты на землю.

— Такого оскорбления не потерпит ни один француз, сэр, — резко ответил он. — И, дабы усугубить его, вы даете понять, что недостойную сцену у хлева учинила моя дочь?

— Не учинила, — возразил Хепсиба, — а занималась подстрекательством и принимала в ней участие. Уж за это я ручаюсь!

— Ваш племянник затеял драку без всякого предлога и объяснения!

— А ваша дочь влезла не в свое дело только для того, чтобы подлить масла в огонь!

— Джимс бросил в нее ком грязи!

— По чистой случайности!

— Нет, сэр, намеренно! Я видел!