Жена дитя

м стать главой фирмы.

Возможно, в предвидении такого времени он снял описываемую виллу и обставил ее в соответствии со своими желаниями.

Вилла была одной из самых красивых, вполне достойная того, чтобы в ней жил и умер банкир. М’Тавиш намеревался добиться первого; что касается второго, то лишь в том случае, если это случится в срок его аренды; а виллу он снял на двадцать один год.

Предусмотрительный в других отношениях, шотландец поторопился с выбором жилища. Не успел он прожить и трех дней, как обнаружил, что справа от него живет известная куртизанка, слева – не менее известная личность той же породы, а дом напротив, через дорогу, занят известным революционером и часто посещается политическими изгнанниками с разных концов мира.

М’Тавиш был в отчаянии. Он снял виллу на двадцать один год на условиях полной выплаты годовой ренты; а рента оказалась очень высокой.

Будь он холостяком, это не имело бы такого значения. Но он был женат, и у него почти взрослые дочери; к тому же он был пресвитерианцем самого строгого направления, а жена его еще более чопорна, чем он сам. К тому же оба были самыми преданными лоялистами (Приверженец существующего режима. – Прим. перев.).

С точки зрения морали он считал своих соседей слева и справа совершенно непереносимыми; политические взгляды заставляли его так же относиться к соседу напротив.

Казалось, из этой дилеммы нет иного выхода, как отказаться от приобретенной за такую дорогую плату виллы или утопиться в канале, который проходит за ней.

Поскольку утопление не соответствовало желаниям миссис М’Тавиш, она убедила мужа не делать этого, а подумать об отказе от ренты.

Увы! К отчаянию неразумного банковского клерка, никто не хотел перекупать ее – только при таком уменьшении платы, которое разорило бы его.

Он был шотландцем и не мог этого вынести. Лучше оставаться в доме.

И на какое-то время он остался.

Казалось, нет выхода, кроме принесения в жертву арендной платы. Ужасная альтернатива, но ничего другого не было.

Супруги как раз обсуждали этот вопрос в поисках выхода, когда их прервал звон дверного колокольчика. Был уже вечер; клерк вернулся из Сити и исполнял роль отца семейства среди своих близких.

Кто может прийти в такой час? Для визита слишком поздно. Может быть, какой-нибудь бесцеремонный знакомый из Страны лепешек (Шутливое прозвище Шотландии, которая славится своими овсяными лепешками. – Прим. перев.) явился выкурить трубку и выпить стаканчик виски.

– К вам пришли, хозяин.

В гостиную заглянула служанка. Ее акцент свидетельствовал, что она соплеменница самого мистера М’Тавиша.

– Ко мне? Кто это, Мэгги?

– Не знаю. Совсем незнакомый человек, хорошо одет, с большой бородой, с баками и усами. Он по делу, я думаю. Сказал, что хочет поговорить о доме.

– О доме?

– Да, хозяин. Он сказал, что слышал, будто его хотят сдать.

– Пригласи его!

М’Тавиш вскочил, опрокинув при этом стул, на котором сидел. Миссис М. и три дочери торопливо удалились в заднюю гостиную,