Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Даже в спокойное время я плохо сплю, а в эту ночь мои сны были особенно неприятны. Меня преследовал во сне Магомет, убегающий от раскаленного докрасна горшка. Передо мной постоянно появлялась закутанная фигура, которая время от времени сбрасывала покрывало и стояла передо мной или прекрасной цветущей женщиной, или безобразным скелетом, который изрекал следующее:

«Все живущее познало смерть; то, что мертво, не может никогда умереть, потому что в Мире Духа жизнь есть ничто, и смерть — ничто. Да, все живущее вечно, хотя временами засыпает и забывается!»

Рассвело. Я почувствовал, что совсем окоченел и попытался встать. В 7 часов явился Джон, сильно хромающий. Его круглое лицо походило на недозрелое, помятое яблоко. Он сказал мне, что Лео спал хорошо, но очень слаб.

Через два часа Биллали (Джон называл его Билли-козел: его белая борода придавала ему сходство с козлом) пришел к нам, держа в руке лампу, почти упираясь головой в своды маленькой комнаты. Я притворился спящим и сквозь опущенные веки наблюдал за его ироничным, но красивым старческим лицом. Он устремил на меня свои совиные глаза, поглаживая огромную бороду.

— Ага! — забормотал он (Биллали имел привычку бормотать вполголоса). — Он безобразен, безобразен настолько, насколько молодой красив, — настоящая обезьяна! Но я люблю этого человека, хотя это странно в мои годы — любить белого человека. Пословица гласит: «Не доверяй людям и убей того, кому ты меньше всех доверяешь! Что касается женщин — беги от них, ведь они — зло, и в конце концов погубят тебя!». Это — хорошая пословица и перешла к нам из древности. Но мне нравится эта обезьяна, и я надеюсь, что «Она» не околдует его. Бедная Обезьяна! Он устал после борьбы! Я уйду, чтобы не разбудить его!

Я подождал, пока он повернулся ко входу, и позвал его.

— Отец мой, это ты?

— Да, сын мой. Я уйду, чтобы не беспокоить тебя, хотя и пришел спросить, как ты себя чувствуешь, и сказать тебе, что негодяи уже на пути к «Той, которой повинуется все». «Она» сказала мне, чтобы вы все также пришли туда, но я боюсь, что вы не в состоянии идти!

— Да, — ответил я, — надо подождать, пока мы поправимся. Прошу тебя, отец мой, помоги мне выйти на воздух. Мне нехорошо здесь!

— Да, да, — ответил он, — здесь тяжелый воздух! Помню, когда был еще мальчиком, я нашел на том месте, где ты лежишь, мертвое тело прекрасной женщины! Она была так хороша, что я прокрался сюда с лампой, чтобы рассмотреть ее. Кожу она имела белую, а золотистые волосы доходили до ног. Каждый день приходил я сюда, чтобы любоваться ею. Не смейся надо мной, чужестранец, я в конце концов полюбил мертвую красавицу. Я часто целовал ее холодное лицо и думал о том, как счастлив был человек, который любил ее и обнимал. Да, это мертвое тело научило меня мудрости, говорило мне о суетности жизни, о величии смерти, о том, что все в мире имеет конец и забывается. Так шло время. Моя мать, очень наблюдательная женщина, заметила, что я изменился, стал серьезнее, начала следить за мной, увидела мертвую красавицу и испугалась, что я околдован ею. Пожалуй, это была правда! Моя мать взяла лампу, прислонила мертвую женщину к стене и подожгла ее волосы. Она сгорела вся. Смотри, сын мой, след от дыма еще остался под сводами!

Я взглянул и увидел след сажи на сводах.

— Она сгорела вся до самых ног, — продолжал Биллали. — Но одну ногу я спас, отрезал ее и спрятал под этим камнем, завернув в кусок холста. До сегодняшнего дня я не входил сюда. Погоди, я посмотрю!

Встав на колени, Биллали стал шарить своей длинной рукой под камнем. Вдруг лицо его вспыхнуло, и он вытащил что-то, покрытое пылью и завернутое в полусгнившую тряпку. Когда он развернул ее, я увидел, к моему удивлению, красивую женскую ногу чудной формы, совершенно свежую и крепкую, как будто она была положена только вчера.

— Видишь, сын мой! — произнес Биллали печально, — я говорил тебе правду. Посмотри на эту ногу!

Я взял холодную ногу и долго рассматривал ее при свете лампы со странным чувством удивления, страха и восхищения. Она была белая, белее, чем при жизни. От нее исходил слабый аромат. Мертвая нога не сморщилась, как египетская мумия, а осталась прекрасной, полной, хотя ее немного опалил огонь. Бедная, маленькая нога!

Я завернул в тряпочку эту реликвию и спрятал в свою сумку — странное место упокоения — и потом, с помощью Биллали, пошел к Лео. Он был весь разбит, выглядел хуже меня, страшно ослабел от потери крови, но попросил поесть. Джон и Устана положили его на носилки и с помощью старого Биллали понесли к выходу из пещеры. Там мы все позавтракали и провели день. На утро третьего дня Джон и я совершенно поправились. Лео также чувствовал себя лучше, и я согласился отправиться в равнину Кор где, как нам сказали, жила таинственная «Она».

Глава X

В дороге

Через час у входа в пещеру появилось пять носилок. У каждых стояли по четыре носильщика и двое запасных, а с ними — небольшой отряд вооруженных воинов, которые должны были сопровождать нас и нести поклажу. Эти носилки предназначались для нас и для Биллали, который пожелал отправиться с нами. Я подумал, что пятые носилки были приготовлены для У станы.

— Ведь девушка отправится с нами? — спросил я Биллали.

Он пожал плечами.

— Если желаете! У нас женщины делают, что хотят. Мы преклоняемся перед ними, пока они не сделаются невыносимы. Мы убиваем старух в назидание молодым, чтобы доказать, что мы сильнее их. Моя бедная жена была убита три года назад. Это очень печально, но сказать правду, сын мой, моя жизнь стала лучше с тех пор!

Через 10 минут мы уже были в пути. Час с лишним шли мы по вулканической равнине. Дивный пейзаж открылся перед нами. Зеленеющая обширная равнина раскинулась далеко, кое-где прерываемая небольшими участками леса. За равниной дремало болото, над которым висели испарения. Наши носильщики легко спустились по откосу, и к полудню мы добрались до окраины болот. Здесь остановились перекусить, а потом по извилистой тропинке спустились к болоту. Эту тропинку нельзя было разглядеть, и я до сих пор не понимаю, как носильщики нашли дорогу.

Мы продвигались вперед, пока не село солнце, и добрались до оазиса сухой земли, где Биллали предложил расположиться на отдых. Усевшись вокруг костра, который развели из сухого дерева и тростника, принесенного с собой, мы с аппетитом поели и покурили. Странное дело! В этой стране было жарко, но временами мы зябли! Но как бы там ни было, мы радовались огню, да и москиты боялись дыма.

Завернувшись в одеяла, мы приготовились уснуть, но необыкновенный шум, производимый тысячами бекасов, не допускал и возможности сна. Я повернулся и взглянул на Лео. Он дремал, лицо его раскраснелось. В свете костра я увидел Устану, лежавшую рядом с ним. Время от времени она приподнималась и заботливо смотрела на него.

Проснулся я, когда уже светало, и наши носильщики сновали взад-вперед в тумане, как привидения, готовясь к дальнейшему путешествию. Костер погас. Я встал, дрожа всем телом от утреннего холода, затем посмотрел на Лео. Он сидел, держа голову обеими руками, лицо его было красно, глаза блестели: очевидно, у него была лихорадка, да и у Джона также. Я сделал все, что мог, — дал им обоим по 10 гран хинина и сам принял маленькую дозу, затем пошел к Биллали, объяснил ему, в чем дело, спросил, что надо сделать. Он пошел со мной, взглянул на Лео и Джона, которого дикари за его толщину и круглое лицо прозвали. Свиньей.

— Ага! — произнес он. — Лихорадка! Я так и думал! У молодого Льва тяжелый приступ болезни, но он молод и выживет. Что касается Свиньи, у него легкая лихорадка, которая всегда начинается болью в затылке!

— В состоянии ли они двигаться вперед? — спросил я.

— Да, сын мой, они должны двигаться вперед. Если они останутся здесь, то умрут наверняка. Им будет легче на носилках, чем на земле. К ночи, если все пойдет хорошо, мы перейдем болото и выберемся на чистый воздух. Ну, сядемте на носилки и отправимся, потому что плохо оставаться здесь, в этом тумане. Поесть мы можем дорогой!