Время собирать камни

  Он рассказывал поразительные вещи: там задержанному предлагают на выбор постельное бельё, белое или цветное. Предлагают на выбор камеру и даже сокамерников. Представляете, там пятиразовый «шведский» стол, Интернет, спортивный зал и даже женщин определённого поведения - и всё за счёт заведения. Но, до шведского уровня нам ещё далеко, но хотелось бы хоть как-то благоустроить наше учреждение, - с сожалением вздохнул опер. – Кстати, тот богатый сиделец спонсировал нашему учреждению энную сумму денег, и после отсидки, до сих пор не забывает нас.

  - Это по его просьбе отремонтировали камеру?

  - Скажем так - при его финансовой поддержке.

  - Находясь здесь, я даже рубля не могу снять со своих счетов, тем более, что они наверняка заблокированы, - сказал Виктор, догадавшись, куда клонит опер. – Если посодействуете открыть хотя бы некоторые счета, тогда и я мог бы стать вашим спонсором.

  - К сожалению, это не в моей компетенции, - вздохнул опер, и Виктор увидел, что сожаления по этому поводу у майора вполне искренние...

 ...И опять Виктор шёл по длинному коридору СИЗО в сопровождении женщины-контролёра, только теперь она конвоировала его обратно в камеру.

  - Вы каждый день дежурите? – спросил Виктор и попытался оглянуться.

  - Разговаривать и оборачиваться нельзя, - строго сказала контролёр и слегка замедлила шаги, разрывая расстояние между ней и арестованным. Виктор опустил голову и больше не проронил ни слова.

  - Лицом к стене, - приказала контролёр, останавливаясь возле дверей одиночной камеры и забренчала связкой ключей. И это приказание Виктор выполнил молча.

  - Заходим в камеру, - сказала женщина-контролёр и захлопнув за ним дверь, закрыла её на замок, потом открыла «кормушку» и тихо сказала: - Я дежурю через сутки», и тут же захлопнула «кормушку».

  - Через сутки, - машинально повторил за ней Виктор, и медленно опустившись на скамью, задумался.

 «Видимо я на долго застрял здесь, если опер предлагает сделать мою камеру немного благоустроенней и уютней, наверняка он что-то знает такое, что неведомо мне. Неужели я действительно надолго становлюсь здесь пассажиром? Так, спокойно, надо что-то делать, надо подключать рычаг Архимеда, только мне не надо переворачивать землю, мне надо только перевернуть этот следственный изолятор, а перевернуть его можно только одним рычагом – денежным. Значит надо искать того, кто сможет выкупить меня отсюда, за любые бабки, я потом всё верну с процентами, только свалить бы отсюда».

 Мысленные рассуждения Виктора прервал стук открываемой «кормушки».

  - Виктор Сергеевич, может у вас сигареты кончились, так я могу поделиться, - сказала женщина-контролёр, протягивая ему начатую пачку. – Я всё-равно скоро сменяюсь, так что обойдусь без курева.

  - Благодарю, - сказал Виктор, подходя к окошку и взяв пачку, погладил протянувшую её руку. – У меня как раз свои кончились.

 Женщина убрала руку, захлопнула окошко для раздачи пищи, прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Грудь её поднималась и опускалась, она прерывисто дышала и беззвучно что-то шептала побелевшими губами. Вспомнились и замелькали перед глазами кадры фильма «Тюремный роман», о любви следователя прокуратуры и осужденного бандита.

  - Нет...нет...ни за что...я же не сумасшедшая,  - прошептала женщина-контролёр, не открывая глаз и всё ещё прижимаясь спиной к стене. - Но Боже, как же он красив!

  - Светлана Георгиевна, вы не выспались? - раздался рядом мужской голос. Женщина-контролёр вздрогнула и открыла глаза.

  - Да...вчера дети.., - смущённо улыбнулась женщина. - То с одним провозищься, то с другим уроки...поздно легла.

  - Я понимаю, но работа есть работа...

  - Извените, товарищ капитан, больше не повторится.

  - Да я так просто, для порядка, - махнул рукой капитан, с повязкой дежурного на рукаве, и пошёл дальше.

  - Да, тяжело и тоскливо жить одинокой женщине, если она уже позабыла, когда в последний раз обнимала и целовала мужское тело, - тихо прошептала женщина-контролёр и постояв ещё несколько минут у двери камеры, за которой находился понравившийся ей мужчина, вздохнула и медленно пошла по коридору останавливаясь напротив каждой камеры, прислушиваясь к доносившимся из камер звукам и открывая небольшое, застеклённое смотровое окошко, прижималась к нему глазом...  

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.  НА КАНАРАХ - ЛУЧШЕ, ЧЕМ НА НАРАХ.

 ...Дверь в камеру распахнулась, и на пороге появились несколько человек, и среди них - Литвиненко.

  - Какие люди, - усмехнулся Виктор, смерив посетителей насмешливым взглядом. - Константин Дмитриевич, как ваше здоровье?

  - У меня - отличное, а вы, Виктор Сергеевич, о своём здоровье побеспокойтесь, - тоже с усмешкой, сказал Литвиненко. - Сгниёте здесь, в камере, если будете упрямиться.

  - Вряд ли я доставлю вам такое удовольствие, - засмеялся Виктор. - Я уверен, что уже этим летом, опять поеду отдыхать куда-нибудь за границу. Ну, скажем - на Канары. Ведь не зря говорят, что на Канарах - лучше, чем на нарах.

  - Сомневаюсь я, что в скором времени вы поменяете нары на Канары, - с видом победителя усмехнулся Литвиненко и вышел из камеры. Вслед за ним камеру покинули и сопровождавшие его лица.

 Оставшись в камере один, Виктор заметался по ней, как зверь в клетке и, только спустя несколько минут, он полностью успокоился, сел на скамью и начал лихорадочно перебирать в голове все возможные варианты, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из создавшегося положения.

  Посещение Полномочным представителем Президента его в камере, заставило Виктора задуматься. Ему, вдруг, вспомнилось, как в прошлом году, в августе, отдыхая на Канарах, на острове Тенерифе, он совмещал полезное с приятным - днём отдыхал на пляже, а ночью трахал отдыхающих там жён российских престарелых олигархов - этих молодых сучек с Рублёвки. Там же он познакомился с женой Литвиненко, и провёл с ней ночь.

 "Чёрт меня дёрнул связаться тогда с этой размалёванной дурочкой", - вздохнув, подумал Виктор, вспоминая прошлогодний август...

 ... Проснувшись рано утром в своём комфортабельном номере, Виктор с удивлением обнаружил, что в постели он не один. Рядом, на шёлковой подушке, в ореоле разбросанных чёрных локонов виднелось миловидное личико.

 "Кого же это я сегодня ночью трахал"? – удивлённо посмотрев на лицо женщины, пытавшейся изобразить здоровый сон, подумал он. – "Дай бог памяти, вспомнить хотя бы имя этой прелестницы".

 Очередная сексуальная победа, по большому счёту, не принесла ему ни удовольствия, ни удовлетворения. Приглядевшись повнимательней к застывшему на подушке лицу, Виктор слегка усмехнулся, баба как баба – не ахти какая красавица, но и не дурнушка. Так, из серии «проходил я мимо, зацепился взглядом…». Виктор встал и вышел на балкон, закурил, равнодушно наблюдая за женщиной, которая театрально-грациозными движениями завернулась в простыню а затем босиком упорхнула в душ, пробыла там буквально несколько минут и выйдя оттуда, жеманясь от неловкости, попросила закурить. Видимо это был её первый опыт супружеской измены.

  - Ну что, красавчик, будем прощаться? – слегка краснея, спросила женщина, подходя вплотную к Виктору. – Телефон запишешь, или запомнишь?

  - Запишу, конечно, - встрепенулся Виктор и, нацепив на лицо самую беспроигрышную из своих улыбок, которая так завораживающе действует на женщин, достал записную книжку и приготовился записывать, впрочем, не зная, на какую букву открыть страницу.

  - Литвиненко Алла. Жена депутата Государственной думы и Полномочного представителя Президента в Сибири - Константина Дмитриевича Литвиненко, -  подсказала женщина и, затянувшись дымом, сделала вид, что закашлялась. Кажется, она собиралась расплакаться, а это уж было совсем не к чему.

 "Ко всему прочему, ещё истерики по повод поруганной супружеской чести тут не хватало", - подумал Виктор, и поморщился. – "Хотя я вчера и выпил сверх нормы, но не думаю, что силком тащил тебя в свою постель".