Искатель, 1961 №6

— Смотри-ка, вот и движок пропадает, — сказал глухо Джонни.

И тут мы оба вскрикнули: линейка окончательно исчезла с блестящего круглого дна камеры.

— Куда же она делась? — все так же глухо спросил Джонни и направился вдоль всей цепи приборов, словно разыскивая что-то.

— Кид, — закричал он из другого конца зала, — она здесь, во второй камере, и цела-целехонька!

Это был не крик, а исполненный изумления вопль, в ответ на который я бросился со всех ног к моему долговязому другу, чтобы тут же прилипнуть к стеклянному глазку: на точно таком же блестящем круглом днище лежала исчезнувшая минуту назад линейка, тускло поблескивая металлической оправой движка. Еще несколько секунд, и Джонни выключил всю установку, а затем выровнял давление и поднял колпак. Механическая рука — манипулятор — осторожно схватила линейку и передала ее наружу. Мы оба имели возможность убедиться в том, что это была именно та, забытая в первой магнитной камере, собственная линейка Джонни: об этом свидетельствовало коричневое пятнышко от неосторожно положенной сигареты хозяина.

Неугомонный бес экспериментатора, сидевший внутри моего друга, заставил его повторить весь опыт сначала. Вслед за линейкой последовал портсигар из крокодиловой кожи, десятицентовая монета, целлулоидовый воротничок и, наконец, стакан чая с ложкой и блюдцем.

Согласитесь со мной, все это походило на фокусы, которые показывают в цирке ловкие молодцы в масках, с подстриженными усиками, облаченные во фраки.

Но когда Джонни, похожий в эти минуты на одержимого, сунул под колпак серого котенка, я, должен вам сознаться, был почти уверен, что мой приятель спятил.

Мы оба припали к смотровым стеклам — и снова увидели чудо; котенок как бы оцепенел и вдруг стал таять, словно видение сна.

Я не верил своим глазам, но вскоре вынужден был признать поразительный результат эксперимента: котенок, живой комочек плоти, появился во второй камере и, как только приподнялся колпак, тотчас же спрыгнул на пол.

Мы не заметили, как подкрался ранний весенний рассвет, и пришли в себя от звонка уборщика Майка.

Пока Майк возился с пылесосом, Джонни быстро наносил на лист бумаги схему экспериментальной расстановки оборудования. Он очень торопился, так как через час должны были прийти наши коллеги — лаборанты. Как сейчас вижу капельки пота на его верхней губе и бегающую по бумаге худую руку с длинными пальцами музыканта…

— Феноменально, черт побери! — эти слова произнес профессор Гелоу, когда сам убедился в реальности эксперимента. Нужно сказать, что Джонни посвятил старика в свое «чудо», как только тот переступил порог лаборатории.

Очевидно, профессор сразу оценил всю важность открытия и тут же объявил о том, что обычная работа лаборатории на время прекращается, а служащие, кроме строго ограниченного числа лиц, распускаются по домам. После этого старший ассистент профессора Гелоу зачитал вслух короткий список сотрудников, которые должны были остаться для продолжения опытов.

Я помню разговор Гелоу с ассистентом.

— Вы понимаете что-нибудь в этой чертовщине, Джорджи? — начал профессор. — Здесь мы имеем дело в некотором роде с транспортацией материи! Обратите внимание на колоссальную разность потенциалов, дружище, — она и есть причина явления. Природа, знаете ли, не терпит пустоты. Интересно, что в гениальный импровиз Грендфула вошли главные принципы трех наших экспериментальных тем: исследование волновых функций де-бройлевских волн, исследование взаимопревращений частиц и прошлогодняя работа по возбуждению мощных направленных электромагнитных полей. Так вот — это были детские шаги, мой милый!

Ассистент молчал, очевидно пытаясь уяснить себе приблизительную сущность явления.

— Удивительно то, что регенерация материи протекает без нарушения жизнеспособности клеток, — задумчиво продолжал Гелоу, обращаясь на этот раз к самому себе.

В тот день нас заставили работать до десяти часов вечера. Мы валились от усталости и на ночь разместились прямо на столах.

Вход в лабораторию охранялся специальным нарядом полиции.

В полночь профессор Гелоу говорил с генеральным директором компании «ВЕКАЭМ» мистером Скоундрэлом, который находился в деловом центре штата Нью-Генкс, где должен был баллотироваться в сенат.

Утром мистер Скоундрэл прилетел на специальном самолете и тотчас появился в большом зале, чтобы лично удостовериться в реальности открытия. Вместе с ним пришли и другие члены правления компании «ВЕКАЭМ».

Вся цепь приборов, составленных по волшебной схеме Грендфула, была предусмотрительно закрыта непроницаемыми чехлами.

Репортеры газет, эти ищейки прессы, каким-то сверхъестественным чутьем унюхали сенсацию и с утра осадили помещение лаборатории. Некоторые пытались проникнуть через чердак, перейдя к нам по крышам соседних домов. Короче, лаборатория была блокирована. Мы лишились возможности бывать дома и питались обедами, которые нам доставляли из соседнего ресторана.

Весть о чудесном открытии здорово подняла техническую репутацию компании, а вместе с ней и деловую репутацию директора.

Само собой разумеется, что акции «ВЕКАЭМ» скакнули на сказочную высоту.

Теперь можно утверждать: все, что случилось, связано с избирательной кампанией. Не будь ее, нашему президенту не пришла бы сумасшедшая мысль о собственной сверхрекламе. Он был чертовски честолюбив и как только убедился в возможности передачи на расстояние физических тел — тут же подумал об эффектном избирательном трюке.

Уже через несколько дней наш опыт вышел далеко за стены лаборатории: хвостовая часть установки была помещена на другом конце города. При этом в схему включили дополнительное устройство для направленной передачи атомов в магнитном поле без проводников: оборудовали станцию приема.

Кроме того, Гелоу, который возглавил все работы, увеличил мощность силовых полей и расширил габариты камер.

После переоборудования мы сразу же стали передавать на расстояние пятнадцати миль сначала мелкие физические тела, а потом большие: письменный стол начальника лаборатории, шкаф для книг и, наконец, большого датского дога, принадлежавшего профессору Гелоу.

Все шло благополучно, и практические результаты открытия не оставляли сомнений.

И вот наступил канун того рокового дня, когда мистер Скоундрэл должен был выступить перед своими избирателями в деловом клубе города Ныо-Генкса.

Именно в это утро он и принял решение предстать перед своими избирателями, как новый Феникс и без помощи обычных средств транспорта.

Уже днем в Нью-Генке был отправлен специальный поезд с хвостовой приемной установкой.

Весь день радиостанции оповещали мир о предстоящей сенсации: мистер Скоундрэл обещал своим избирателям предстать перед ними в Нью-Генксе, преодолев тысячекилометровое расстояние между городами со скоростью света.

В столице и в Нью-Генксе должны были присутствовать две свидетельские комиссии из представителей научных кругов и Прессы. Кроме того, пригласили представителей церкви и городских властей обоих городов.

Наутро весь квартал, где находилась лаборатория, увесили флагами и оцепили специальными отрядами полиции. В воздухе кружили вертолеты с телепередатчиками и детективами.

В главном операционном зале мигали многочисленные разноцветные сигнальные лампочки. Шли непрерывные репетиции предстоящего сенсационного опыта.

Мы с Джонни чертовски устали за эти дни, и о нас на время забыли, как забывают о тех слугах, которые сервировали стол для торжественного банкета.

Вообще вся слава должна была достаться директору-президенту и профессору Гелоу.

Ровно в пять к зданию лаборатории подкатил блестящий трехсотсильный лимузин директора, окруженный эскортом мотоциклистов.

Мистер Скоундрэл был облачен в безукоризненный смокинг, и его лакированный ботинок прямо из автомобиля ступил на бархатную дорожку, проложенную к подъезду. Мистер Скоундрэл проследовал сквозь живой коридор людей вплоть до великолепного кресла, установленного под поднятым прозрачным колпаком отправной установки.