Мир приключений 1971 г.
Мир приключений 1971 г. читать книгу онлайн
СОДЕРЖАНИЕ
КАМИЛ ИКРАМОВ. Скворечник, в котором не жили скворцы. Приключенческая повесть
АРИАДНА ГРОМОВА, РАФАИЛ НУДЕЛЬМАН. Вселенная за углом. Фантастическая повесть
З.ЮРЬЕВ. Кукла в бидоне
АЛЕКСАНДР АБРАМОВ, СЕРГЕЙ АБРАМОВ. Повесть о снежном человеке
КИРИЛЛ БУЛЫЧЕВ. Марсианское зелье. Фантастическая повесть
АЛЕКСАНДР КУЛЕШОВ. Лишь бы не опоздать. Короткая повесть в десяти этюдах
РОБЕРТ ЛЬЮИС СТИВЕНСОН, ЛЛОЙД ОСБОРН. Отлив
Ю.ДАВЫДОВ. Двадцать седьмой
Ю.ГАЛЬПЕРИН. Ошибка в энциклопедии
В.ИВАНОВ-ЛЕОНОВ. Когда мертвые возвращаются. Рассказ
В.СЛУКИН, Е.КАРТАШЕВ. Привет старины. Фантастическая шутка
Д.БИЛЕНКИН. Голос в храме
Р.ЯРОВ. Случай из следственной практики
В.ФИРСОВ. Браконьеры. Кибернетическая сказка
Б.ЛЯПУНОВ. Любителям научной фантастики
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Гнев мальчика был не страшен — уж очень тонка шея и велики полупрозрачные под солнцем уши.
— Грубин! — крикнул Алмаз. — Где твой гроссбух? Записать надо.
— Это жестоко, Алмаз Федотович, — сказала Елена.
Грубин уже вошел. Стоял сзади. Вслед за ним, не согнав еще улыбок с лиц, вбежали остальные. И Удалов взрыдал, увидев, насколько молоды и здоровы все они.
— Не повезло Корнелию, — сказал Грубин.
Когда Корнелий говорил, что пойдет в милицию, угроза его не была пустой. В милицию он уже ходил.
Он проснулся оттого, что в глаз попал солнечный луч, проник сквозь сомкнутое веко, вселил тревогу и беспокойство.
Удалов открыл глаза и некоторое время лежал недвижно, глядел в требующий побелки потолок, пытался сообразить, где он, что с ним. Потом, будто кинолента прокрутилась назад, вспомнил прошлое — от прихода к Елене Сергеевне, к ссоре с женой, рассказу старика и злосчастному провалу.
Он повернулся на бок, раскладушка скрипнула, зашаталась.
В углу, у кафельной печи, на маленькой кровати посапывал мальчик Ваня…
Удалов приподнял загипсованною руку, и, к его удивлению, гипс легко слетел с нее и упал на пол.
Рука была маленькой. Тонкой! Детском! Немощной!
Сначала это показалось сном. Удалов зажмурился и приоткрыл глаза снова, медленно, уговаривая себя не верить снам. Рука была на месте, такая же маленькая.
Удалов спрыгнул на пол, еле удержался на ногах. Со стороны могло показаться — он исполняет дикий танец: подносит к глазам и бросает в стороны руки и ноги, ощупывает конечности и тело и притом беззвучно завывает.
На самом деле Удалову было не до танцев, — таким странным и нервным способом он осознавал трагедию, происшедшую с ним за ночь по вине старика и прочей компании.
Ваня забормотал во сне, и Корнелий в ужасе замер на одной ноге. Удаловым внезапно завладел страх, желание вырваться из замкнутого пространства, где его могут увидеть, удивиться, обнаружить вместо солидного мужчины мальчика лет восьми, худенького и белобрысого. Разобраться можно будет после…
Детскому, неразвитому тельцу было зябко в спадающей с плеч майке и пижамных штанах, которые приходилось придерживать рукой, чтобы не потерять.
Удалов выгреб из-под кровати ботинки и утопил в них ноги. Ботинки были не в подъем тяжелы, и пришлось обмотать концы шнурков под коленками. Хуже всего с полосатыми штанами. Подгибай их не подгибай — они слишком обширны и смешны…
Чувство полного одиночества в этом мире овладело Корнелием.
Вновь зашебаршился в постельке Ваня. За стеной вздохнула во сне Кастельская.
Удалов подставил стул к окну, переполз на животе подоконник и ухнул в бурьян под окном…
Удалов долго и бесцельно брел по пустым, прохладным рассветным улицам Гусляра. Когда его обгоняли грузовики или автобусы, прижимался к заборам, нырял в подъезды, калитки. Особо избегал пешеходов. Мысли были туманными, злыми и неконкретными. Надо было кого-то привлечь, чтобы кто-то ответил и прекратил издевательство.
Наконец Удалов укрылся в сквере у церкви Параскевы-Пятницы, в которой помещался районный архив. Он отдышался. Он сидел под кустами, не видный с улицы, и старался продумать образ действий. Проснувшиеся с солнцем трудолюбивые насекомые жужжали над ним и доверчиво садились на плечи и голову. Которых мог, Удалов давил. И думал.
Низко пролетел рейсовый “АН-2” на Вологду. Проехала с базара плохо смазанная телега — в мешках шевелились, повизгивали поросята.
Удалов думал. Можно было вернуться к Елене Сергеевне и пригрозить разоблачением. А вдруг они откажутся его признать? Было ли все подстроено? Л если так, то зачем? Значит, был подстроен и провал? С далеко идущими целями? А может, все это — часть громадного заговора с участием марсиан? Началось с Удалова, а там начнут превращать в детей районных и даже областных работников, может, доберутся и до центральных органов? Он вернется, а они отрекутся или даже уничтожат нежелательного свидетеля. Кто будет разыскивать мальчика, у которого нет родителей и прописки? Ведь жена Ксения откажется угадать в нем супруга. Может, поднять тревогу? Побежать в милицию? В таком виде?.. Вопросов было много, а ответов на них пока не было.
Удалов прихлопнул подлетевшую близко пчелу, и та перед смертью успела вогнать в ладонь жало. Ладонь распухла. Боль, передвигаясь по нервным волоконцам, достигла мозга и превратилась на пути в слепой гнев. Гнев лишил возможности рассуждать и привел к решению неразумному: срочно сообщить куда следует, ударить в набат. Тогда они попляшут! У Удалова отняли самое дорогое — тело, которое придется нагуливать много лет, проходя унизительные и тоскливые ступеньки отрочества и юности.
Удалов резко поднялся, и пижамные штаны спали на землю. Он наклонился, чтобы подобрать их, и увидел, что по дорожке, совсем рядом, идет мальчик его же возраста, с оттопыренными ушами и кнопочным носом. На мальчике были синие штанишки до колен на синих помочах, в руках сачок для ловли насекомых. Мальчик был удивительно знаком.
Мальчик был Максимкой, родным сыном Корнелия Удалова.
— Максим! — сказал Удалов властно. — Поди-ка сюда.
Голос предал Удалова — он не был властным. Он был тонким.
Максимка удивился и остановился.
— Поди сюда, — повторил Удалов-старший.
Мальчик не видел отца за кустами, но в зовущем голосе звучали взрослые интонации, которых он не посмел ослушаться. Оробев, Максимка сделал шаг к кустам.
Удалов вытянул руку навстречу сыну, ухватился за торчащий конец сачка и, перебирая руками по древку (ладонь болела и саднила), приблизился к мальчику, будто взобрался по канату.
— Ты чего здесь в такую рань делаешь? — спросил он, лишив сына возможности убежать.
— Бабочек ловить пошел, — сказал Максимка.
Если бы при этой сцене присутствовал сторонний наблюдатель, могущий при этом воспарить в воздухе, он увидел бы, как схожи дети, держащиеся за концы сачка. Но наблюдателей не было.
— А мать где?
В душе Удалова проснулись семейные чувства. В воздухе ему чудился аромат утреннего кофе и шипение яичницы.
— Мать плачет, — сказал просто Максимка. — У нас отец сбежал.
— Да, — сказал Удалов. И тут только осознал, что сын его не принимает за отца, беседует как с однолеткой. И вообще нет больше прежнего Удалова. Есть ничей ребенок. И вновь вскипел гнев. И ради удовлетворения его приходилось жертвовать сыном. — Снимай штаны, — сказал он мальчику.
Не поддерживаемые более пижамные штаны Удалова опять упали, и он стоял перед пойманным сыном в длинной майке, подобной сарафану или ночной рубашке.
— Уйди, — сказал мальчик нерешительно своему двойнику. Его еще никогда не грабили, и он не знал, что полагается говорить в таких случаях.
Удалов-старший вздохнул и ударил сына по носу остреньким жестким кулачком. Нос сразу покраснел, увеличился в размере, и капля крови упала на белую рубашку.
— А я как же? — спросил мальчик, который понял, что штанишки придется отдать.
— Мои возьмешь, — сказал Удалов, показывая себе под ноги. — Они большие. И трусы снимай.
— Без трусов нельзя, — сказал мальчик.
— Еще захотел? Забыл, как тебе от меня позавчера попало?
Максимка удивился. Позавчера ему ни от кого, кроме отца, не попадало.
Белая рубашка доставала Максимке только до пупа, и он прикрылся поднятыми с земли, свернутыми в узел пижамными брюками.
— Из этих брюк мы тебе три пары сделаем, — сказал подобревший Удалов, натягивая синие штанишки. — А теперь беги. И скажи Ксении, чтобы не беспокоилась. Я вернусь. Ясно?
— Ясно, — сказал Максим, который ничего не понял.
Прикрываясь спереди пижамными штанами, он побежал по улице, и его беленькие ягодицы жалобно вздрагивали на бегу, вызывая в отце горькое, сиротливое чувство.
Дежурный лейтенант посмотрел на женщину. Она робко облокотилась о деревянный шаткий барьер. Слезы оставили на щеках искрящиеся под солнечным светом соляные дорожки.