Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов

Барбантон достал свой прибор для разжигания сигар и трубки, состоящий из огнива и фитиля, высек огонь, зажег фитиль и приложил к руке. Больно.

— Значит, я не сплю! — воскликнул он. — Тысяча чертей! Это действительно она. Что за несчастье!

Андре не слушал Барбантона, ухаживая за несчастной женщиной, которая чудом осталась в живых. С ней случился нервный припадок; она едва дышала и с нечеловеческими усилиями пыталась выдавить из себя хоть несколько слов.

Наконец удалось привести ее в чувство. Она невнятно поблагодарила и хотела встать, но охотник удержал ее:

— Ради бога, лежите и молчите. Вам необходим абсолютный покой. Мы сделаем носилки, и негры вас понесут.

— Зачем, я не хочу причинять столько хлопот. — Голос ее успел окрепнуть. — Ни с кем не посоветовавшись, я пустилась в путь, вот и поплатилась… Ничего, пойду сама. Я одна во всем виновата и не имею права затруднять других.

— Если я вам это позволю, преступлю законы человеколюбия. Мои негры понесут вас до Фритауна.

— Ну, хорошо, только при условии…

— Вот так-так! — прогудел жандарм на ухо парижанину. — Она еще и условия ставит!

— Тсс!.. Молчи и не бойся. Наш патрон человек вежливый, но вертеть собой не даст никому.

— Сударыня, я сделаю для вас все, что смогу, — отвечал Андре.

— Сходите со мной во французское консульство.

— Я к вашим услугам.

— Ах, что за прелесть — благовоспитанный человек! — мысленно воскликнул Фрике.

— И хорошо бы с нами пошел господин Виктор Гюйон и… мой муж.

— Я не могу им этого приказать как начальник экспедиции, но могу попросить как друг… Что скажете, Фрике? И вы, Барбантон?

— Охотно провожу вас, сударыня, — ответил парижанин, — ради того, хотя бы, чтобы вы вновь не попали в какой-нибудь переплет.

Жандарм открывал рот, но не мог произнести ни слова.

— Гм!.. Кхе!.. Кхе!.. — только и вылетело из его уст и звучало неблагозвучно и невразумительно.

— Благодарю вас, господин Гюйон, — продолжала дама. — Перед вашим отъездом я, кажется, была с вами довольно груба…

— Пожалуйста, не будем об этом говорить…

— Напротив, сударыня, об этом-то мы и будем говорить и ни о чем больше! — загремел вдруг жандарм командирским голосом. — Черт бы вас драл! Это очень мило — оскорбить до последней степени и потом к нам же сюда нагрянуть, в эту сельскую местность, смущать наш покой!..

— Сельская местность!.. Удачно сказано! — не удержавшись, заметил вполголоса Фрике.

— Наконец позвольте вас спросить: что вы тут делали на дереве вместо того, чтобы скучать у себя дома?

— Разыскивала вас, — кротко ответила героиня драки в табачной лавке на улице Лафайет.

Ответ и тон, которым он был дан, привели старого солдата в растерянность.

— Что касается лавки, не беспокойтесь, я оставила ее вполне благонадежному человеку.

— Очень мне нужна ваша лавка! — заявил Барбантон с великолепным презрением. — Я туда не вернусь, можете делать с ней, что хотите. Но зачем вы меня искали? Какого черта я вам вдруг понадобился, что вы не постеснялись совершить варварское нашествие на здешние земли?

— Мне нужна ваша подпись… у консула и при двух свидетелях.

— Что за подпись?

— Довольно, — вежливо, но твердо вмешался Андре. — Теперь не время для обсуждений. Мадам Барбантон нужен покой. Не тревожьте ее, не волнуйте.

— Хорошо, месье Андре. Слушаю и повинуюсь. Куда вы пойдете, туда и я.

— Спасибо, дорогой друг.

Тем временем негры соорудили из палок, связав их лианами, носилки, устлали дно ветками и листьями. Несмотря на обнаруженную несомненную энергию, путешественница оказалась столь слаба, что едва на них забралась.

Андре распорядился устроить над ней нечто вроде балдахина из листьев, дабы укрыть от солнца во время перехода по лесным полянам.

Отряд тронулся в путь.

Фрике, Барбантон и один из негров остались, чтобы содрать шкуру с гориллы, — Бреванн пожелал сохранить ее как трофей. Справились быстро и уже к вечеру догнали остальных, — они устраивали ночлег.

— Нет у нее ко мне никакого человеческого чувства, — жаловался Дорогой Барбантон. — Ехала такую даль — ради чего? Ради моей подписи!.. Подпись моя ей понадобилась… Ладно. Посмотрим.

— Посмотрим, дружище, но ничего не увидим. Вы храбрец, молод, чина, своего рода теократический монарх у дикарей, которые называют вас «Барбантон-Табу» и чтут, как идола. Но тут вы уступите, я это знаю наперед.

— Посмотрим! Посмотрим! Даю честное слово. Слово Барбантона!

— Я знаю, что слово Барбантона крепко. Но и женщина, учинившая такое, тоже человек не слабый. Вы должны это признать.

Фрике был абсолютно прав. После такой передряги другая чувствовала бы себя совершенно разбитой, мадам Барбантон, несмотря на пятичасовую тряску в неудобных носилках, спокойно восседала под деревом и как ни в чем не бывало с аппетитом уплетала холодное мясо с бананом вместо хлеба.

Такое по силам лишь очень здоровому организму, и энергия должна быть недюжинной.

Госпоже Барбантон было тридцать пять, но она выглядела моложе благодаря полноте, которая разглаживала морщины. Физиономия ее на первый взгляд не казалась симпатичной, но и не производила неприятного впечатления, чему способствовало ее спокойное выражение. При взгляде более пристальном она много теряла.

Несвежая, сероватого оттенка кожа, хотя довольно тонкая, негрубая. Маленькие глазки неопределенного цвета, изжелта- или искрасна-каштанового. Стиснутый у висков лоб только в профиль был недурен, на самом деле — непомерно узок. Нос напоминал и утиный клюв, и морду змеи. Крепкие, жадные челюсти с острыми редкими зубами, тонкие бесцветные губы, заостренный подбородок. В общем, черты неправильные, хотя и не безобразные. Что-то кошачье замечалось в форме и характере головы. В целом впечатление создавалось скорее отталкивающее.

Прибавьте к этому высокий рост, широкие плечи, пышную грудь, большие, хотя и хорошей формы руки, довольно пухлые, с заостренными пальцами и с ямочками на суставах. Барбантон знал по опыту, что эти руки обладают значительной силой…

Такова была эта женщина — сдержанная, не болтливая, не увлекающаяся. Энергии в ней было хоть отбавляй, владела она собой прекрасно. Говорить не любила и, по-видимому, не особенно умела, но все о чем-то, казалось, упорно думала.

Для нее устроили из ветвей шалаш, и она отправилась спать, сделав всем общий легкий поклон. Мужчины поправили костры, подвесили гамаки и тоже улеглись.

Весь следующий день и часть еще одного прошли под знаком упорных трудов — идти приходилось девственным лесом, а это не шутка. Госпожа Барбантон ни на что не жаловалась и не теряла своей удивительной энергии.

Наконец прибыли во Фритаун, главный город британских владений на западном берегу Африки. Город многолюдный, а потому и нездоровый. У предместья Кисси-стрит, где живут почти одни туземцы, путешественница попросила Андре остановиться. Подозвала англичанина, который сопровождал ее в лесу и как-то странно стушевался после смерти гориллы, заплатила ему и отпустила вместе с неграми.

Покончив с этим, обратилась к Андре:

— Я рассчиталась с проводником. Это торговец слоновой костью. Мне его рекомендовал наш консул, чтобы разыскать вас. Хотите узнать, зачем я сюда приехала?

— Сударыня, я к вашим услугам, — раскланялся Андре.

Все уселись под большим манговым деревом и приготовились слушать. Дерево росло на холме, с которого просматривался город.

— Странные случаи бывают в жизни, — продолжала дама. — Представьте, не прошло и месяца после… по… после отъезда моего мужа…

— Так и говорите: после побега, — перебил старый солдат. — Я действительно от вас сбежал.

— Побег так побег. Я из-за слов не спорю.