Пылающий остров

Мариус, между тем, основательно обошел всю усадьбу, все осмотрел там и подошел к Масео. Долго он что-то говорил генералу, который слушал его внимательно, но с нескрываемым удивлением.

Когда Мариус кончил, генерал подумал несколько минут и сказал провансальцу:

– Извольте. Я даю вам полномочия. Но знайте, что если вам не удастся – мы погибли.

– Черт побери мою душу, генерал, если будет неудача!

– Хорошо… Я на вас полагаюсь.

– И хорошо делаете.

Наступление испанцев было уже несомненно. Со всех четырех сторон началась канонада. Снаряды с шипением прилетали в самую середину инсургентского лагеря. Вдали строились длинные ряды пехоты, окутываясь белыми клубами выстрелов.

Испанцам незачем было щадить заряды: у них имелось их много.

Масео вдруг сообразил, что неприятельские силы должны быть огромны и совершенно несоразмерны с его силами.

Он слегка побледнел, чувствуя, что ни он, ни его маленькое войско еще ни разу не подвергались такой ужасной опасности.

Нахмурив брови, он прошептал:

– Надобно удержаться здесь во что бы то ни стало… до прибытия подмоги… А если она не придет, то умереть, сражаясь за независимость Кубы.

ГЛАВА XII

Жители Кубы почти все искусные пчеловоды. Пчеловодство составляет там один из самых главных промыслов. В каждой усадьбе, на каждой плантации имеется более или менее обширная пасека, которую содержат старательно и умело.

На больших Антиллах существует много разновидностей пчел, но самая интересная – так называемая прозябающая пчела, у которой на брюшке растет паразитный грибок из породы clavaria, живущий за ее счет. Пчела летает, работает, делает мед, не расставаясь со своим паразитом и, по-видимому, не испытывая от него никакого неудобства. Другие пчелы, как дикие, так и домашние, похожи на европейских, только крупнее их и гораздо злее. Их жало острее и ядовитее.

Ульи на Кубе усовершенствованы французскими колонистами и вполне приспособлены для защиты пчел от тропических ливней.

В гациенде, занятой отрядом Масео, тоже была большая пасека, и Мариус установил это с большим для себя удовольствием. Как только стало известно, что испанцы переходят в наступление, провансалец оставил свою пушку и, собрав около себя сорок человек, занялся таким делом, которое, по-видимому, не имело ничего общего с военными действиями.

Было очень жарко, и пчелы, вернувшись с полета, отдыхали в ульях. Мариус со своими помощниками на скорую руку заткнул отверстия ульев соломой, травой и глиной. Ульев было около трехсот, но работу закончили быстро.

Затем Мариус и его солдаты принялись перетаскивать улья из пасеки по другую сторону маленькой траншеи. Фрикетта, Долорес и все, кто следил за этими странными поступками Мариуса, бесконечно удивлялись.

– Послушайте, Мариус, что это вы такое делаете? – спросила наконец Фрикетта.

– Мадемуазель, если я вам скажу теперь, то лишу вас приятного сюрприза, – отвечал матрос. – Подождите.

Испанские войска быстро приближались. Их ядра и пули сыпались в инсургентский лагерь. Мариус и его помощники продолжали перетаскивать улья и расставлять их в ряд за траншеей.

В это время к дому подъехали два всадника. Один из них соскочил на землю возле комнаты, занимаемой молодыми девушками, и подал каждой по винтовке и по пачке патронов.

При этом он сделал под козырек и сказал:

– От полковника Валиенте.

Затем он снова вскочил на коня и уехал обратно со своим товарищем.

– Нам дают оружие, – сказала Фрикетта. – Ну что ж! Будем в таком случае защищаться и мы.

Тем временем Мариус и его помощники успели закончить свою работу, хотя и обливались потом. На каждый улей они надели по фуражке и по куртке. Фрикетта и Долорес продолжали удивляться.

А испанские войска подходили. Инсургенты открыли огонь. Динамитные пушки делали свое дело, неся смерть в ряды нападающих. Тогда испанцы решили во что бы то ни стало овладеть позицией инсургентов.

Полковник Агвилар-и-Вега предложил генералу Люку, командовавшему испанским корпусом, свой полк конных волонтеров для атаки на инсургентов. При этом он клялся, что овладеет обеими пушками и привезет их в лагерь. Генерал согласился.

Полковник построил свой полк, выехал вперед и с обнаженной саблей помчался на неприятеля, крикнув своим:

– За мной! Вперед! Да здравствует Испания!

Волонтеры помчались вихрем. Это была превосходная кавалерия, как всадники, так и кони.

Инсургенты не стали даже и ждать их, обратились в бегство.

– Atras!.. Atras! (Назад! Назад! ) – кричали они.

Мариус убегал первый.

Фрикетта и Долорес с негодованием глядели на этих, как они думали, подлых трусов… Но вдруг обстоятельства переменились. Инсургенты разом остановились, обернулись – и покатились со смеху.

Испанцы врубились в середину ульев и, принимая их за людей, сгоряча рубили их саблями. Прежде чем они увидели свою ошибку, ульи были уже разрублены и из них вылетели тучи раздраженных пчел. Ядовитые насекомые, вне себя от ярости, напали на лошадей и людей и моментально облепили их, вонзая в них свои острые жала. Произошло невообразимое смятение. Лошади бесились, брыкались, всадники, ослепленные, с распухшими лицами, валились с седел и попадали под ноги лошадей… Вскоре от всей этой великолепной кавалерии не осталось ничего: она была рассеяна, уничтожена. Между тем Мариус и его товарищи, бегство которых было ничем иным, как притворством, давно уже построились опять и ожидали приказаний.

Весело смеясь, провансалец подошел к Фрикетте.

– Ну, что, мадемуазель? – спросил он. – Как вы находите мою выходку?

– Я нахожу ее злой и непростительной.

– Испанцы, мадемуазель, вполне стоят этого. Вспомните, ведь наши головы оценены.

– Я с вами вполне согласна, что они стоят этого, – энергично поддержала матроса Долорес.

Между тем инсургенты прибывали со всех сторон и выстраивались на поле сражения, которое было теперь свободно после бегства испанской кавалерии. Пользуясь ее поражением и паникой, Масео выдвинул вперед свою собственную кавалерию и решил атаковать испанцев. Те никак не предполагали, что их кавалерия уничтожена. Видя приближающуюся инсургентскую кавалерию, они приняли ее за своих волонтеров и подумали, что первая их атака отбита и что они возвратились, чтобы построиться вновь. Поэтому испанцы подпустили к себе инсургентов довольно близко. Недоразумение продолжалось недолго, но было для них роковым. С криком ринулись на них инсургенты. Пехота не выдержала натиска, дрогнула и стала быстро отступать, почти не защищаясь. Инсургенты рубили и топтали испанцев, отступление которых скоро перешло в дикое бегство: солдаты бросали оружие, ранцы и разбегались в разные стороны.

В четверть часа все было кончено.

А за кавалерией следом шла учебным шагом пехота и занимала покидаемые испанцами позиции.

Поражение испанской армии было полное. Отряд Масео был спасен. Теперь он не только мог свободно действовать в провинции Пинар-дель-Рио, но добыл себе около пятисот превосходных ружей и более 600000 патронов, двести лошадей с полным снаряжением и одно орудие.

Испанцы потеряли триста человек убитыми, восемьсот ранеными и около четырехсот попали в плен.

ГЛАВА XIII

Испанцы были так уверены в гибели отряда Масео, что не приняли почти никаких мер для защиты провинции Пинар-дель-Рио. Все жители оставались на своих местах. Все усадьбы были полны всяким добром, ничего не было вывезено, скот, лошади, всякие припасы оказались к услугам инсургентов.