Сердце мира. Чудовище. Мечта мира

Мериамун положила на ложе Фараона черный лук Скитальца и неслышно удалилась в свою опочивальню. Ложный сон Фараона исчез, и тот проснулся.

Рано поутру Фараон, увидев жену, спросил ее:

— Знаком ли тебе этот лук?

— Да, я узнаю его! — ответила Мериамун. — Он спас нас от разъяренной толпы в ночь смерти наших первородных. Это лук Скитальца, который теперь лежит на одре мучений, в ожидании казни за содеянное им преступление.

— Но ему суждено спасти землю Кеми от варваров! — сказал Фараон и пересказал царице свой сон.

— Хотя обидно, что человек, нанесший мне и тебе такое оскорбление, должен с почетом встать во главе твоих войск, но как решили боги, так должно быть! — произнесла с притворною покорностью хитрая царица.

Фараон приказал привести Скитальца к себе и надеть на него золотые доспехи, но не давать никакого оружия. А когда тот предстал перед Фараоном, последний рассказал ему свой знаменательный сон, проговорив:

— Выбирай одно из двух: или идти и сражаться во главе моих войск против твоих единоплеменников и доставить победу моему оружию, или вернуться в руки палачей и под пыткой окончить жизнь! Так как клятве твоей верить нельзя, то я не беру с тебя клятвы, но знай, что если ты попытаешься изменить мне, то моя рука настигнет тебя, где бы ты ни был. Тогда тебе не избежать жесточайших пыток.

На это Скиталец отвечал:

— Против того обвинения, которое возводят на меня, я мог бы многое сказать тебе, Фараон, но так как ты теперь не говоришь об этом, то и я промолчу. Клятвы ты с меня не берешь, и я не даю ее тебе, но если ты дашь мне 10.000 человек и сотню колесниц, я разобью врага и доставлю победу твоему оружию, хотя тяжело поднимать руку на своих единоплеменников.

Тогда Фараон приказал посадить Скитальца на колесницу и препроводить его под сильным конвоем в город Он, где сбирались его войска, Менепта наказал своим военачальникам при первой попытке Скитальца бежать или изменить Фараону убить его на месте; в бою же повиноваться ему беспрекословно, как самому Фараону.

Скиталец слышал этот наказ, но не сказал ни слова и сел на колесницу. Тысяча всадников сопровождали его, а царица Мериамун со стен столицы следила, как избранник сердца ее отправился на войну и как пыль пустыни длинным облаком стлалась позади его поезда.

Оглянулся на город и Скиталец, когда белокаменный Танис остался далеко позади, и тяжело было у него на сердце: там вдали виднелось святилище храма Гаттор, где пребывала Елена, считавшая его изменником и неверным. Да, горька участь, уготованная ему богами!

Уныло тянулась дорога по бесплодной пустыне; кругом ни деревца, ни куста, ни одного живого существа. Вдруг на одном песчаном кургане показался неподвижно стоявший верблюд, на котором сидел человек, словно поджидавший здесь колесницы и всадников Фараона. Когда они были уже недалеко, человек на верблюде круто повернул свое животное лицом к отряду и, воздев руки к небу, громким и властным голосом крикнул: — Остановитесь!

— Кто ты такой, что смеешь сказать всадникам Фараона «остановитесь»? — надменно спросил начальник конницы.

— Я тот, который может сообщить вести о сонмищах варваров, надвигающихся на Кеми! — отвечал незнакомец, сидевший на верблюде.

Теперь и Скиталец взглянул на него. Это был малорослый, сморщенный старик; лицо его было темно и опалено солнцем; тело облекало нищенское рубище, хотя верблюд был накрыт пурпурным черпаком, расшитым золотом и драгоценными камнями. Скиталец стал пристально вглядываться в его лицо, и оно показалось ему знакомым.

Между тем начальник конвоя приказал задержать колесницу и сказал старику, чтобы тот подъехал ближе — сообщить те вести, о которых он говорит.

— Никому я не скажу ни слова, кроме того человека, которому Фараон поручил вести войска против врагов! — проговорил старик — Пусть он сойдет со своей колесницы и подойдет ко мне, и ему я скажу все.

— Этого я не могу разрешить, — сказал начальник конвоя, которому было приказано не разрешать Скитальцу говорить на пути ни с кем из посторонних.

— Как желаешь! — отозвался таинственный старец. — Иди на свою гибель! Ты не первый отгоняешь посланников богов и не первый навлекаешь беды и несчастья на эту страну!

— Я готов приказать людям убить тебя тут же на месте! — крикнул взбешенный военачальник.

— Тогда тайна моя ляжет со мной в могилу, вытечет с кровью моей в песок пустыни и с последним вздохом моим разлетится по ветру, безумец! — отвечал бесстрастно старец.

Египтянин смутился, не зная, что ему делать, и подозрительно взглянул на Скитальца. Но тот казался совершенно безучастным. Тогда, посоветовавшись с товарищами, начальник конвоя попросил Скитальца сойти со своей колесницы и выступить на двенадцать шагов навстречу старику, а того со своей стороны сделать то же. Так они сошлись на глазах и стражи, и всадников Фараоновых, а их те не могли слышать.

— Привет тебе, Одиссей из Итаки! — сказал старик в нищенском рубище.

Теперь и Скиталец, в свою очередь, узнал своего собеседника.

— Привет тебе, жрец Реи, начальник и хранитель сокровищницы Фараона!

— Я только жрец и ничего более, Скиталец, так как царица Мериамун в своем гневе лишила меня всех этих званий, почестей и даже всего скопленного мною имущества из-за тебя, Скиталец, из-за бессмертной, любовь которой ты приобрел! Но слушай: я узнал путем тайной магии о сне Фараона и о том, что ты будешь послан воевать с врагом и, переодевшись нищим, взял самого быстроногого в Танисе верблюда и поспешил сюда окольным путем, чтобы встретить тебя. Мне хотелось только узнать, как это случилось, что ты обманул бессмертную в ту ночь, когда она и я ждали тебя у пилона храма Гаттор. Оттуда я по ее настоятельной просьбе проводил ее во дворец и за то лишился всего, а воплощенная красота вернулась в свое святилище и теперь горько оплакивает твою измену!

— Скажи мне и ты, Реи, знаешь ли ты чары и колдовство Мериамун, знаешь ли, каким образом она привлекла меня к себе и овладела мною в образе Златокудрой Елены Аргивянки?

И герой в нескольких словах рассказал старому Реи все случившееся с ним, как он поклялся Змеем, когда должен был клясться звездой.

Когда Реи услышал, что Скиталец поклялся Змеем, он невольно содрогнулся.

— Ну, теперь я знаю все! — воскликнул он. — Не бойся, Скиталец, не на тебя обрушатся все беды и несчастья и не на бессмертную, которую ты любишь. Змей, обманувший и соблазнивший тебя, отомстит за тебя!

— Реи, — произнес Скиталец, — одно я поручаю тебе! Ты знаешь, что я иду на смерть! Прошу тебя, повидай ту, которую ты зовешь Гаттор, и расскажи, как я был обманут и как я несчастлив; если она будет знать об этом, я умру спокойно. Скажи ей также, что я молю ее прощения и люблю только ее одну!

— Это я обещаю тебе! — отвечал Реи. — Но смотри, всадники ропщут: нам пора расстаться. Знай, однако, что войско неприятельское надвигается с востока по восточному рукаву Сихора. На расстоянии одного дня пути от города Он горы спускаются к самому краю реки; в этих горах есть скалистое ущелье, через которое неизбежно должен пройти неприятель. Там ты устрой засаду и там у Просониса разобьешь врагов. Прощай! Я разыщу Гаттор и скажу ей все, о чем ты просил меня, но предупреждаю тебя, что руки судеб тяготеют над страной этой. Странные видения роятся в моем мозгу, предвещая недоброе. Прощай.

С этими словами старец вернулся к своему верблюду и, объехав войско, быстро скрылся в пустыне среди облака и пыли.

Скиталец и конвой продолжали свой путь. Первый никому ничего не сказал о том, что ему сообщил старик, заметив только, что он уверен, что это был посланник богов, преподавший ему наставление, как вести войну.

Вскоре они прибыли в город Он, где уже собрались войска Фараона на огромном, обведенном высокой стеной пространстве перед храмом Ра. Здесь они раскинули свой лагерь, у подножия обелиска, стоявшего у ворот внутренней решетки храма, воздвигнутой Реи по образу обелиска Фив, поставленного божественным Рамзесом Миамуном во славу Ра на все века.