Тунеядцы Нового Моста

— Благодарю и попрошу непременно. Теперь в ваших руках спасение королевской армии. Пользуйтесь. Если подкрепление, идущее к протестантам, будет уничтожено, осажденные принуждены будут сдаться; если же ему удастся войти в город…

— Тогда? — спросил монах.

— Ну, тогда вся ваша надежда на меня; я один могу сломить сопротивление мятежников и открыть королю городские ворота.

— А вы ведь хотели, помнится, отдать нам в руки графа дю Люка?

— И мог бы, вероятно, это сделать, но теперь уже не нужно.

— Отчего же?

— Да ведь во втором письме названы офицеры, которые поведут войско в Монтобан…

— Ах, да! Понимаю… де Бофор и дю Люк!.. Ну, ни одному из них не уйти живым, клянусь честью. Чего же вы хотите за такую услугу, дитя мое?

— Ничего!..

— О! Это слишком дорого!

— А я меньше не возьму. Когда я отдам вам в руки Монтобан, тогда мы и сочтемся, отец мой. Согласны?

— Приходится, так как вы требуете. Вы не раскаетесь в своем доверии к королю, дитя мое. Он щедро наградит вашу преданность.

— Благодарю вас и прощайте, отец мой.

— Уже уходите?

— Да, мне ведь надо скорей вернуться к моему благородному господину, графу дю Люку.

Молодой человек ушел. Монах не спускал с него глаз, пока за ним не затворилась дверь.

— Ну, это слишком смышленое орудие, — проговорил он, — которое всегда надо уничтожать, как только оно становится бесполезным. Пойду скорей к монсеньору епископу Люсон-скому!

Молодой человек мчался между тем, не останавливаясь, в Сент-Антонен и приехал без всякой помехи.

Граф дю Люк не заметил возвращения, как не заметил и отсутствия своего пажа. Он был занят таким серьезным делом, что ему было не до того. Но капитан Ватан все видел. Ему давно казались подозрительными таинственные исчезновения пажа, и предлоги, которыми объяснял их молодой человек, не удовлетворяли его.

Он сообщил свои подозрения Клер-де-Люню и Дубль-Эпе, и они втроем стали за ним следить, не показывая вида графу; конечно, капитан ничего не говорил ему, он слишком хорошо знал своего друга, чтобы доверить ему такую вещь.

Одиннадцать отрядов пехоты, посланных на помощь Мон-тобану, состояли из старых, опытных солдат и разделялись на три части: одной командовал де Сент-Аман, другой — де Бэфор, а третьей — граф дю Люк.

Де Бофор хорошо знал, что секретное решение совета, состоявшего больше чем из двадцати человек, не могло остаться тайной; поэтому он приготовился на случай, если бы роялисты узнали о посланном подкреплении.

Ришелье действительно предупредил короля, и королевские войска уже три дня караулили протестантов, чтобы не дать им войти в город.

Де Шеврез, Вандом и Шомберг засели со своими отрядами в Грезинском лесу, рассчитывая напасть на неприятеля, но напрасно прождали.

Де Бофор нарочно посылал отряды то к той, то к другой части королевской армии, и этим совершенно сбил с толку роялистов.

Между ними наконец утвердилось мнение, что протестанты хотят только утомить королевское войско и дать тем временем возможность осажденным перевести дух и восстановить укрепления.

Уверившись через шпионов, что в идущее подкрепление никто больше не верит, де Бофор велел выступать.

Чтобы хорошенько сбить с толку роялистов, он пошел сначала на Кастр и ждал там, как кошка мышь. Серьезно обсудив все дело с де Роганом, он вышел из города, шел всю ночь, потом, дав оправиться войску, к вечеру следующего дня двинулся дальше. В Сент-Антонене еще раз отдохнули и окончательно пошли к Монтобану. По странному случаю за все время этого длинного пути по открытой дороге их никто не потревожил, ни разу им не пришлось сделать ни одного выстрела.

Войско тихо отправилось дальше. Два часа они шли, как вдруг капитан Ватан и Клер-де-Люнь, шедшие впереди разведчиками, наткнулись было на главную часть войска герцога Ангулемского, караулившего протестантов. Капитан успел вовремя броситься в сторону, и его не заметили. Он пошел назад предупредить де Бофора.

Де Бофор велел вернуться в Сент-Антонен; без этого они были бы все изрублены, так как ночь была темная и место неизвестное.

Де Бофор, не желая более подвергаться подобному случаю, послал шпиона к графу д'Орвалю просить дать ему проводника и предупредить о происходившем.

Только на третий день к вечеру явился проводник от д'Орваля. После заката солнца опять отправились в путь.

Проводник, бродя от нечего делать около бивачных огней, встретил вдруг Клода Обрио. Паж сдержал удивленное движение и незаметно сделал ему знак следовать за собой. Они ушли в чащу леса.

— Что это ты тут делаешь, Лабрюйер? — с усмешкой полюбопытствовал молодой человек. — Я думал, что ты в Монтобане.

— Я оттуда, — отвечал бывший слуга, — протестантам понадобились мои услуги, и я решился еще раз пожертвовать им собой.

— Хорошо они тебе за это заплатили?

— Недорого; сто пистолей.

— Отлично! Так ты взялся провести протестантов в Монтобан?

— Да!

— Хочешь заработать еще сто пистолей?

— Еще бы! Особенно если это нетрудно.

— Напротив, очень легко.

— О, так я ваш! В чем дело?

В эту минуту невдалеке послышался довольно сильный шум.

Паж быстро обернулся, стал всматриваться и вслушиваться, но ничего не заметил.

— Пойдем! — произнес он скороговоркой.

Они пошли дальше, продолжая разговаривать между собой.

— Так я получу сто пистолей? — очень внятно спросил Лабрюйер.

— Да тише, болван! — сердито осадил его паж. — Сто пистолей получишь сейчас, а пятьдесят потом.

Едва успели они скрыться в чаще леса, как ветви раздвинулись, и вышел капитан Ватан.

— Странно! — прошептал он, оглядываясь кругом. — Мне показалось, что я сейчас видел здесь этого чертенка-пажа с новым проводником. О чем они могли говорить? Ведь они не знают друг друга… Или слишком хорошо знают. Ну, друг Ватан, смотри в оба! Не знаю, почему мне кажется, что тут непременно при чем-нибудь Диана де Сент-Ирем… Давно что-то не слыхать об этой красавице.

Он вышел из лесу, но не успел сделать трех шагов, как столкнулся нос к носу с Обрио. Молодой человек лукаво ему поклонился и, смеясь, повернулся к нему спиной. Капитана это так ошеломило, что он разбил свою трубку.

— Ну, я говорю, что это хорошо не кончится! — пробормотал он и, покачивая головой, вернулся в лагерь.

Войско вскоре двинулось в путь; проводник, замечая, может быть, что за ним следят зорче, нежели бы он хотел, вел правильно; до Монтобана оставалось всего полмили.

Роялисты были совершенно сбиты с толку непонятными действиями протестантов.

Маршал Праслен несколько дней тому назад был ранен, и теперь за него всем распоряжался Бассомпьер, измученный, едва стоявший на ногах от усталости. Он велел построить баррикады на перекрестках всех дорог, которые ему нужно было стеречь. Солдаты засели за баррикадами, тянувшимися вдоль большой дороги, пересекавшей долину Рамье, между Пикеко и Монтобаном.

Праслен настоял, чтобы Бассомпьер лег отдохнуть на несколько часов. Едва успел он заснуть, как его разбудили сказать, что в Монтобан к протестантам идет подкрепление.

Сна как не бывало. Бассомпьер вскочил и отправился к большой дороге, о которой мы говорили, захватив отряд в двести человек; к нему присоединился еще полковник Гес-сей с двумястами пятьюдесятью швейцарцами.

Оставшись с Пьемонтским полком для защиты дороги, Бассомпьер велел жандармам выступить на тысячу шагов в поле и, узнав о приближении протестантов, послал двести пятьдесят швейцарцев на помощь двум ротам нормандского полка, сидевшим в засаде. Вслед за тем послышались выстрелы протестантов; роялисты отвечали тем же. Отряд графа дю Люка бросился на баррикаду, но не мог взять ее; Бассомпьер приказал бить в барабаны и продолжать продвижение вправо, а швейцарцам — в то же время без шума идти влево.

Капитана Ватана заставил насторожить уши этот барабанный бой посреди ночи.

— Бассомпьер нас атакует, — сказал он Оливье, — это его уловка; но я с этими штуками знаком.