Гвен Винн. Роман реки Уай

ся с гостями, своими близкими друзьями, которые оставались в числе последних. Когда они уходят, он приближается к ней; она словно случайно задерживается у входа. Но это все притворство с ее стороны; на самом деле она заметила, что он задерживается, и несколько раз посматривала в его сторону, прощаясь с друзьями. И ее удивление тоже притворно, когда, отвечая на его приветствие, она говорит:

– Капитан Райкрофт! Я думала, вы уже час как уехали!

– Мне жаль, мисс Винн, что вы считаете меня способным на такую невежливость.

«Капитан Райкрофт» и «мисс Винн» вместо «Вивиана» и «Гвен»! Плохое начало, предвещающее еще более плохой конец.

Его ответ, почти исповедь, лишает ее преимущества, и она почти смущенно отвечает:

– О, конечно, нет, сэр. Но тут было так много народу, и в таком случае можно не обращать внимания на формальности.

– Верно. И, рассчитывая на это, я давно мог бы уйти, как вы и предполагали, если бы не…

– Если бы не что?

– Если бы не хотел поговорить с вами – наедине. Можно?

– О, конечно.

– Не здесь? – спросил он с намеком.

Она осмотрелась. Вокруг суетились слуги, ходили взад и вперед, из столовой выходили музыканты: там их кормили холодной дичью, ветчиной и поили остатками вина.

Приняв быстрое решение, но ничего не говоря, она спускается с крыльца; он следует за ней. Она не хочет оставаться здесь, где их все видят и многие могут услышать. У нее на руке индийская шаль – для прогулок вечером в саду; набросив ее на плечи, Гвин идет по гравийной тропинке.

Рядом проходят они в направлении садового домика, как ходили много раз раньше, хотя никогда не были в таком настроении; никогда не были так напряжены и молчаливы: ни словом не обмениваются, пока не доходят до павильона.

В павильоне есть свет. Отсюда до дома несколько сотен ярдов, но и здесь развесили лампы иллюминации; только горят они уже слабо.

Она заходит первой, он первым возобновляет речь, говоря:

– Был день, мисс Винн, когда я, стоя на этом самом месте, считал себя счастливейшим мужчиной в Хересфорде. Теперь я знаю, что это был обман, всего лишь печальная галлюцинация.

– Я вас не понимаю, капитан Райкрофт!

– О, нет, понимаете. Прошу прощения за то, что возражаю вам: но вы сами дали мне основания.

– Правда? Каким же образом? Прошу, нет, требую объяснения.

– Вы его получите; хотя вряд ли оно необходимо после сегодняшнего вечера.

– О, сегодняшний вечер! Мне кажется, вы так были заняты мисс Пауэлл, что вряд ли могли еще что-нибудь заметить. Так что же это?

– Не заставляйте меня вдаваться в подробности. Вы и так понимаете.

– Нет, не понимаю. Вы говорите о моих танцах с Джорджем Шенстоном?

– Не только о танцах – вы весь вечер провели с ним!

– Неудивительно: я видела, что вы предоставили мне свободу! К тому же вы, вероятно, знаете, что мой отец был старинным и близким другом его отца.

Она говорит это успокаивающим тоном, видя, что он действительно расстроен, и думая, что игра противоречий зашла слишком далеко. Он показал