Ударная волна

Карлайл принялся укладывать алмазы обратно в мешочек.

— Нет, благодарю вас. Я представляю своего умирающего друга. И мой долг — обеспечить ему самый высокий доход, какой только возможен.

Страузер быстро сообразил, что уговорить проницательного шотландца расстаться с неограненными камнями не удастся. Шанс заполучить алмазы, огранить их, а потом продать на лондонском рынке с невероятной выгодой ему не выпал. «Лучше получить хорошую прибыль, чем вовсе никакой», — мудро рассудил ювелир.

— Вам незачем идти куда-то еще, помимо этой конторы, мистер Карлайл. Мои сыновья прошли обучение в лучшем заведении по огранке алмазов в Антверпене. Они ничем не уступают в мастерстве лондонским специалистам. Если вы решите довериться им, то я с удовольствием стану вашим посредником при продаже камней.

— А почему бы мне самому их не продать?

— По той же причине, почему я приду к вам, когда понадобится отправить товар в Австралию, а не буду покупать судно и перевозить его сам. Я член Лондонской алмазной биржи, а вы нет. Вам никогда не удастся продать бриллианты выгоднее меня.

Карлайлу хватило здравого смысла для того, чтобы, поднявшись с кресла, протянуть руку ювелиру:

— Отдаю камни в ваши руки, мистер Страузер. Верю, что наше соглашение окажется прибыльным и для вас, и для людей, которых я представляю.

— Можете твердо положиться на это, мистер Карлайл.

Уже переступая порог конторы, магнат обернулся и посмотрел на хитрого еврея:

— И все-таки. Сколько, по-вашему, могут стоить камни после обработки?

Страузер закатил глаза к потолку и вообразил гору сверкающих бриллиантов.

— Если эти камни прибыли из копей царя Соломона, то их нынешние владельцы вот-вот сказочно обогатятся.

— Простите, но ваша оценка звучит как-то причудливо.

Страузер посмотрел через стол на Карлайла и улыбнулся:

— Поверьте мне: эти камни после обработки можно будет продать за миллион фунтов стерлингов. [5]

— Боже праведный! — воскликнул Карлайл. — Так много?

Страузер осторожно, словно чашу Святого Грааля, поднял самый крупный алмаз и произнес с благоговением:

— Или больше, намного больше.

ЧАСТЬ I

СМЕРТЬ НИОТКУДА

1

14 января 2000 года

Остров Сеймур близ Антарктического полуострова

Над этим островом витало проклятие смерти. Проклятие, силу которого подтверждали могилы людей, ступавших на запретный берег — чтобы уже никогда не покинуть его. Здесь не было ничего похожего на величественные укутанные льдом горные вершины, или ледники, вздымавшиеся почти так же высоко, как знаменитые Белые скалы Дувра, [6] или айсберги, хрустальными замками безмятежно плывущие по морю, — всего того, что можно увидеть на обширных просторах Антарктики.

Остров Сеймур представлял собой самый огромный сухой кусок суши. Вулканическая пыль, выпадавшая тысячелетиями, ускорила таяние льда и выцветала долины и горы. Место было отменно безобразное, обитали на нем лишь некоторые разновидности мха да пингвины Адели, благо кругом было полно камешков для устройства гнезд.

Большинство покойников, схороненных в расселинах скал, были членами норвежской научной экспедиции. Их судно потерпело крушение в 1859 году. Они прожили на острове две зимы, то есть до тех пор, пока не кончились запасы продовольствия. В 1870 году хорошо сохранившиеся тела обнаружили британцы, решившие устроить тут китобойную стоянку.

Для британцев тоже нашлись расселины. Одних одолели болезни, других сгубили несчастные случаи. Некоторые расстались с жизнью, чересчур далеко отойдя от стоянки и попав в неожиданную бурю или замерзнув на ледяном ветру. Поразительно, но могилы их хорошо обозначены. Команды китобойных судов, попавших во льды, оставались на острове до весны в ожидании, когда море очистится. Они-то и высекали надписи на скалах. К тому времени, когда в 1933 году британцы закрыли стоянку, шестьдесят человек навеки обосновались в этой до жути безрадостной местности.

Китобои и представить себе не могли, что наступит день, когда Сеймур заполонят бухгалтеры, адвокаты, водопроводчики, домашние хозяйки и высокие должностные лица в отставке, которые прибудут на роскошных, созданных для удовольствия морских лайнерах и начнут таращиться на скорбные надписи и млеть от восторга, глядя на деловитых пингвинов. Возможно — только возможно! — остров и на этих пришельцев наложил свое проклятие.

Пассажиры круизного судна «Снежная королева» ничего жуткого на Сеймуре не находили. Защищенные комфортом плавучего дворца, они видели далекую, пустынную, загадочную землю, вырастающую из воды. Если они что и чувствовали, так только страстное любопытство — в особенности потому, что оказались в первой волне туристов, которым предстояло опробовать Сеймур. Это была третья из пяти запланированных остановок (лайнер следовал от острова к острову, огибая мыс). Рекламный проспект сулил незабываемые впечатления.

Многие из туристов успели побывать в Европе и на Тихом океане. Им приелась стандартная экзотика. Они жаждали чего-то воистину необычного. Их тянуло посетить край света, чтобы хоть этим выделиться на фоне приятелей и соседей.

Пока они, сгрудившись на палубе возле пассажирского трапа, нацеливали объективы фотоаппаратов и кинокамер на пингвинов, Мэйв Флетчер обходила толпу, проверяя, каждый ли оделся в яркую оранжевую непромокаемую куртку и спасательный жилет, выданные персоналом лайнера.

Мэйв двигалась с грацией, характерной для тренированного человека. Ростом она не уступала большинству мужчин на корабле. Ее волосы, заплетенные в две длинные косы, желтели, как ирисы летом, а глаза синели, как глубокое море. У нее были высокие скулы и приветливая улыбка, выдававшая крохотную щель между верхними передними зубами. Смуглая кожа свидетельствовала о крепком здоровье и любви к времяпрепровождению на свежем воздухе.

Мэйв недоставало трех лет до тридцати. Окончив вуз и получив диплом магистра по зоологии, она три года изучала повадки полярных птиц и зверей. Вернувшись домой, в Австралию, она начала преподавать в Мельбурнском университете. У нее была наполовину готова докторская диссертация, когда компания морских круизов «Рупперт энд Саундерс» из Аделаиды предложила ей должность экскурсовода и руководителя туристической группы. Перед Мэйв открылась возможность поднакопить денег для того, чтобы, не отвлекаясь на преподавание, завершить работу над диссертацией. И, бросив все, Мэйв устремилась к великому белому континенту.

На этот раз на борту лайнера кроме команды находились девяносто один турист и четыре экскурсовода, включая Мэйв. Поскольку на Сеймуре имелись гнездовья пингвинов, становище английских китобоев и кладбище норвежских исследователей, остров был объявлен исторической достопримечательностью и природным заповедником. Дабы уменьшить ущерб от нашествия непрошеных гостей, пассажиров доставляли на берег отдельными группами, ограничивали их любознательность двумя часами и держали под строгим контролем. Каждую группу высаживали на новое место. Перед высадкой туристам читали лекцию о том, как держаться на острове. Запрещалось наступать на всякую растительность, приближаться ближе чем на пять метров к птицам или животным и запасаться какими бы то ни было сувенирами, за исключением гальки.

Мэйв выпало сопровождать первую партию из двадцати двух человек. Она сверялась со списком, пока возбужденные путешественники сходили по трапу в «зодиак» — резиновую надувную лодку. Когда она, двинувшись за последним экскурсантом, спустилась на несколько ступенек, ее остановил Тревор Хайнс, первый помощник капитана. Довольно привлекательный для женских глаз, Тревор был настолько стеснительным, что чувствовал себя неловко среди пассажиров и потому редко покидал мостик.