Пес, который говорил с богами

Когда взошло солнце, с моря накатил густой туман, воздух стал сырым, серым, холодным, он пах морской водой. Элизабет совсем окоченела, и сильная дрожь не отпускала ее. Промокшая, вялая, с больной головой, она ни о чем не могла думать. Девушка огляделась, выбирая место, где можно провести день.

Восточная часть мало подходила для укрытия. Уже понимая, что заболела, Элизабет знала — нужно выспаться, а для этого требовалось уединенное место. Она не могла допустить, чтобы ее заметил случайный утренний бегун. Если кто-нибудь узнает Дамиана, это конец. В отличие от лосося, в глубине души она понимала, что не сможет бороться дальше.

Она подошла к дровяному складу и с сомнением посмотрела на двадцатипятифутовые штабели бревен. Те выглядели опасными — ей было не по себе даже просто рядом с ними. Однако в щели между большими бревнами в основании кучи оказалось сухо. Лучшего выбора все равно нет. Она заползла на несколько футов в глубину штабеля и уселась, обхватив руками колени и положив на них голову.

— Вот дерьмо, — сказала она.

Дамиан в ожидании пролежал возле нее весь день, От холодного и влажного морского воздуха и ему было неуютно: он дремал урывками, прислушиваясь к далеким звукам и время от времени толкая лапой свою вялую спутницу. К вечеру, когда начало смеркаться, он уже был уверен, что с Элизабет что-то не так. Она свернулась на боку в комочек, лежа на жестких обломках коры, покрывавших землю между бревнами. Она так сильно дрожала, что стучали зубы, и несколько раз просыпалась — ее рвало желтой слизью. Затем она со стоном ложилась обратно. Пес беспокойно смотрел на нее, непрерывно ходил взад и вперед в тесном убежище и слушал смутный, но настойчивый, требовательный Голос.

Нужна помощь. Найди людей.

Животные прячутся от всех, когда болеют, ибо показывать слабость — в итоге означает навлечь на себя смерть. Однако особые отношения между человеком и собакой — в этом смысле уникальное исключение. Дамиан понимал: хоть он и не может помочь Элизабет, он тем не менее за нее в ответе и потому должен что-то предпринять. Голос требовал оставить ее здесь и пойти к людям за помощью. Дамиан сопротивлялся, вылезал и возвращался в «нору», изнывая от беспокойства. Он не хотел бросать свою спутницу. Кроме того, опыт подсказывал, что люди в большинстве своем — Плохие. Он продолжал метаться, совершенно измученный приступами беспокойства.

Опустилась тьма, и пес вернулся в дыру между бревнами. Его человек больше не говорил с ним, когда пес толкал его и лизал. Несколько минут он кружил вокруг лежащего ничком тела, потом лег рядом, прижавшись поплотнее. Элизабет инстинктивно подняла руку и притянула его ближе к себе. Ее тело было холодней, чем у него.

Дамиан проснулся и понял, что Элизабет не отвечает на его толчки. Она едва ли была в сознании, лихорадка сменилась гипотермией, и пес остался наедине со своими страхами. Он выбрался из-под бревен, все еще не решив, как ему справиться с этим Плохим Положением. Мысли естественным образом обратились к Севиллу. Если бы мужчина пришел, он бы дал нужные команды, он мог бы восстановить порядок. Дамиан сидел возле неподвижного, холодного тела Элизабет, обвив хвостом ее ноги, и очень хотел, чтобы пришел этот человек.

Ближе к вечеру пес совершенно лишился присутствия духа. Снова поднялся холодный ветер. Дамиан сидел снаружи у входа в укрытие, где лежала Элизабет, дрожал и щурился от влажного ветра.

— Иди! — говорил Голос. — Помоги ей. Найди человека. Человек должен прийти сюда.

В конце концов, у него не осталось выбора. Он чувствовал, что сидеть здесь — Очень Плохо; он должен что-нибудь сделать. Пес потрусил прочь от склада к восточной части мыса. Люди слишком долго контролировали все его действия, и теперь он чувствовал себя неуверенно от своей странной и неприветливой свободы.

Если Том не принимал участия в важном или требующем времени проекте, пару раз в неделю он старался уйти с работы пораньше. То есть задерживался не дольше чем на час. Уйти с работы в условленное время — в пять — было невозможно у такого работодателя, как Севилл. Такое случалось крайне редко. Но иногда, в основном — по пятницам, когда приезжала Кристина, Том мог поехать на пляж. Севилл не знал, куда он уходит, и ему не было до этого дела; то была личная жизнь Тома.

Том был одержим тремя великими страстями. Первая заключалась в том, чтобы оставаться незаменимым для человека, который стал для него прежде всего заменой отца, о которой юный Томас Оуэн так мечтал в детстве. Севилл походя использовал эту преданность так, как было удобно ему. Такой верный, сдержанный и неподкупный помощник — выгодное приобретение, и двое мужчин устраивали друг друга.

Второй страстью Тома была его евангелическая вера — простая, но глубокая. Молчаливый и скрытный на людях, Том удивлял прихожан своим страстным и восторженным тенором, когда пел соло перед своей конгрегацией, вознося хвалы Господу. Его считали местным сокровищем, и он переходил из храма в храм, делясь своим даром.

А третьей страстью были воздушные змеи. Занятие, которому он мог предаваться в одиночестве, и Том достиг в нем изрядного мастерства. С детских лет, когда в семье даже велосипед был недоступной роскошью, его привлекали требующие аккуратности и послушные летающие конструкции. В детстве это было хобби; теперь они стали «взрослыми игрушками». Его нынешние змеи были смоделированы профессионально; дорогие, тщательно собранные, они слушались каждого его движения.

Ему нравилось пустынное место на берегу — там всегда дул сильный ветер и почти не бывало людей. Он мог наблюдать полеты в полном одиночестве, но все же иногда, запуская змея около дровяного склада, не без толики тщеславия думал, что люди в домах и лодках на той стороне могут полюбоваться его искусством.

Снедаемый любопытством, он приехал в четверг. День закончился, ветер был хороший, но мысли его были далеки от змеев. Он думал о девушке. С тех пор, как он ее видел, прошло два дня, и Том не мог не спрашивать себя, что с нею случилось. Захочет ли она встретиться с ним здесь, как он предложил? Эта возможность тревожила его. О чем он думал? Что он мог бы — или должен — для нее сделать? Он очень надеялся, что она уже покинула штат.

Он пытался убедить себя, что она его враг. Босс, озабоченный ее поимкой и возвращением украденной собаки, забросил всю работу, чтобы найти их. Но Том не мог отделаться от взгляда Элизабет, которым она одарила его, увидев в машине Севилла. Ее голова в тот момент грациозно вздернулась, как у самки оленя, поймавшей взгляд охотника, который собирается ее убить. Она не убежала — она стояла испуганная, но гордая, не стыдясь того, что сделала. Его терзал страх, застывший в глазах этой девочки. Он не хотел быть охотником, это не его роль. И все-таки, прежде чем она ушла, ее страх немного утих и сменился теплотой, когда она поняла, что он ее не предал. А он побоялся ответить на эту теплоту. Опасная ситуация. Он знал, что в конце концов ему придется поймать девушку, выполняя долг перед работодателем. Лучше всего избегать ее — тогда не придется делать выбор.

Так почему же ты здесь, где она сможет тебя найти?

У него не было ответа на этот вопрос.

Он запустил своего лучшего змея, позволил ему подняться на сотню футов над землей, затем направил отвесно вниз. В десяти футах от земли змей резко остановился, сменил угол полета и медленно спланировал к земле, балансируя на хвосте, трепеща от отчаянного желания снова взлететь. Том позволил ему подниматься скачками все выше и выше, не отпуская. Гордый змей танцевал, как породистый скакун. Сдержанность его движений впечатляла тем более, чем сильнее он хотел вырваться на свободу

К счастью, когда Том заметил питбуля, хвост змея лежал на земле, потому что руки у парня тут же опустились. Змей с грохотом свалился на землю, лишенный всякого достоинства, проскользил еще несколько ярдов по ветру и упал на кусок плавника. Том стоял совершенно неподвижно, в ужасе уставясь на собаку, которая — так же без движения — сидела в пятидесяти футах и смотрела на него. Он не видел, откуда пришел пес. Не поворачивая головы, Том поискал глазами Элизабет. До сих пор пес при любой возможности ясно давал понять, что сближение между ним и Томом даже не рассматривается. Том сглотнул и снова оглядел горизонт в поисках Элизабет. Самое время ей появиться.