Новый мальчик

Впрочем, котята по возрасту еще не могли расстаться с матерью — всего шесть недель, и оставаться с ней им следовало до истечения десятой. А Оскару было уже целых шесть месяцев — для Шебы он слишком взросел, решили мы. Если он прыгнет на нее, то, конечно, опрокинет и заведомо ей не понравится. Конечно, любой котенок, подрастая, будет еще и не так резвиться, но мы будем приучать ее постепенно, так сказать, с мелкого конца. Ну, и у них у всех носы были картошкой. Словно мы очутились в портретной галерее Габсбургов. Даже самый крохотный, самый хрупкий из котят взирал на мир из-за могучего габсбургского носа медного цвета.

Не подходит, решили мы с сожалением. Даже если бы Шеба приняла Оскара, в чем мы крайне сомневались (хотя нам-то он очень понравился)… Даже если бы мы прождали месяц ради одного из котят (чего нам совершенно не хотелось), при таком носе мы были не способны вообразить, что вновь обрели Соломона. Ему Мы нравимся, сказал Оскар, решительно усаживаясь перед нами. Мне он тоже нравится, сказала я, подхватывая его на руки и прижимая к груди. Надеюсь, ему удалось обрести хороший дом. Я бы могла его полюбить. Но все время я вспоминала бы другого кота…

Во стольких домах мы побывали, только чтобы вновь испытать разочарование. В одном мы действительно увидели кота, настолько похожего на Соломона, что у меня сердце оборвалось. Увы, он оказался брошенным холощеным котом, которого хозяева приютили. Их кошка, мать котят, была из миниатюрных…

«Приютили» — это слабо сказано. Прежние его хозяева решили эмигрировать и дали объявление в газете, не найдутся ли желающие взять его себе. К счастью, на объявление первыми откликнулись именно Питмены, которые по-настоящему любили сиамов. Ведь его бывшие владельцы отдали бы его кому угодно. Но он-то их любил, как ни жаль. Через два дня он исчез из дома Питменов. Они догадались, что он отправился в свой прежний дом, но в ответ на телефонный звонок прежние хозяева сказали, что не видели его.

— И не желали его видеть, — гневно сказала миссис Питмен. — Ни о чем, кроме своего чертова австралийского лайнера, даже думать не желали.

И вот когда Сапфо все-таки добрался до своего прежнего дома, перебравшись через шоссе и железнодорожное полотно и каким-то образом через реку, люди, ради которых он проделал эти немыслимые двенадцать миль, отвезли его назад к Питменам, вышвырнули под проливной дождь и укатили. Так, во всяком случае, решили Питмены. А как иначе они могли объяснить тот факт, что через три дня после исчезновения Сапфо они услышали кошачий плач в саду, открыли дверь и увидели его — насквозь мокрого, со стертыми в кровь лапами. Как сказал мистер Питмен, он мог добраться до своих прежних владельцев, но он бы остался там, как бы мало ни был им нужен. Он бы никогда сам не вернулся в новое для него место.

В результате у него началась пневмония, и к тому времени, когда Питмены вытащили его, он уже не хотел расставаться с ними. Ведь тут была собака, которой можно помыкать, и Саманта, сиамочка, и семья, которой он как будто был нужен…

И теперь он командовал ими, словно они изначально принадлежали ему. Гордо возлежал на кресле и взирал на нас точь-в-точь как Соломон, пока они рассказывали нам о его подвигах. Как, например, он отправлялся спать по ночам у них в кровати. Ложился между ней и мужем головой на подушку, поведала миссис Питмен, а Саманта послушно довольствовалась сушильным шкафом.

Как-то ночью ее муж взбунтовался и заявил, что не будет больше терпеть этого кота у себя в постели. (Не то чтобы он его не любил, объяснила миссис Питмен, но Сапфо занимал столько места, что им приходилось лежать на самом краешке.) Сапфо, протестуя против выселения, укрылся под кроватью. Выманить его оттуда порцией кролика не удалось. Сапфо твердо заявил, что кроличьего мяса не желает и Не Вылезет. И не вылез, сказала миссис Питмен, пока ее муж не встал с кровати закрыть окно, а тогда Сапфо черным стремительным клубком вылетел из-под кровати, вскочил на подушку и скрылся под одеялом. Ну, как тут было не засмеяться, с восхищением сказал мистер Питмен. После этого они уже не пытались его изгонять.

Да, Сапфо выпала редкая удача. О чем свидетельствовало то, как он снизошел выпить молока, которое принесла ему в блюдечке дочка Питменов. Растянулся в кресле на боку, томно приподнимая голову, чтобы полакать. О том же свидетельствовала история его пропажи. Ну, такой любитель прогулок, сказала миссис Питмен. Никогда не знаешь, где он отыщется в следующий раз.

Ну, так в этом случае они уже часы и часы искали, и тут кто-то сказал, что видел его некоторое время назад на скотном дворе Джонсонов, а когда они прибежали туда, то увидели огромную кучу дымящегося навоза, которой утром там не было… Ну, они всегда опасались худшего, вздохнула она. (Мне ли не понять! После долгих лет жизни с сиамами мы тоже всегда ожидали самого скверного.) А фермер куда-то отлучился, а взять лопаты они не решились, чтобы не ударить Сапфо…

И вот когда фермер вернулся, она, ее муж и дети лихорадочно перекладывали навоз пригоршнями. Они с дочкой плакали, ностальгически припомнила миссис Питмен, представляя себе, как задыхается бедненький Сапфо.

— Черный такой котище? Перепугался трактора, когда я навоз привез, — весело сообщил фермер. — Ну, и залез вон на то дерево. Неужто он еще домой не вернулся?

Нет, Сапфо не вернулся, а все еще сидел на дереве меньше чем в двадцати шагах от навозной кучи и все это время наблюдал за ними. С самой макушки. И уж конечно часами звал на помощь, пока они не пришли. Когда они сбегали за лестницей и сняли его, выяснилось, что он совершенно лишился голоса.

Ну, вот так. Он и Саманта поладили друг с другом. И ведь когда они его взяли, ему было четыре года, а Саманте два. Это нас приободрило: возможно, и Шеба не будет иметь ничего против, когда мы принесем домой нашего нового мальчика.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вот только… удастся нам хоть когда-нибудь найти котенка совсем такого, как Соломон?

Говорят, самый темный час ночи наступает перед рассветом. И в тот субботний вечер я оставила всякую надежду. Мы обзвонили все питомники, о которых слышали, объездили наше графство и все соседние — и ничего! Когда зазвонил телефон, я даже подумала, что не стоит брать трубку. Я так устала повторять, нет, мы все еще его не нашли.

Одна знакомая поторопилась сообщить еще адреса. Я вежливо ее поблагодарила, начала звонить больше по инерции… Обычная история. В первом месте все котята уже разобраны. Во втором — еще маленькие. (Я всегда начинала с вопроса, маленькие ли котята, и почти без исключений ответ был «да»). Но в третьем… Нет, они вовсе не маленькие, с энтузиазмом заверил меня голос в трубке. И мать и отец — ее, и отец просто великан. Да, и темный, и с большими ушами, как у летучей мыши… Ну, просто портрет Орландо. Она подождет его отдавать, если я хочу его посмотреть.

Нет, я не ослышалась. Оказалось, что Орландо не держат под замком, как принято с котами-производителями. У них только одна кошка, объяснила миссис С. Они просто любят котят, а не преследуют коммерческие цели. А потому им приходилось пускать Орландо на поиски других жен, не то он перевернул бы весь дом вверх дном.

И на следующий день он как раз готовился к этому приступить. Мы стояли в холле, который словно был заимствован из голливудского павильона. Примерно пол-акра пола закрывал роскошный мягкий ковер. В центре лестница из кружевного чугуна изящным полукругом вела на второй этаж. Справа в нише в бассейне со сложенным из камней гротом в зеленоватой подсвеченной воде среди кувшинок лениво плавали рыбки. Я все еще таращила глаза, а мое сознание отказывалось воспринять это — золотые рыбки… бассейн в доме… с сиамскими кошками?! И тут в двери в глубине холла приоткрылся щиток, из-под него выскочил сиамский котенок, бросил на нас, пробегая мимо, пронизывающий взгляд и исчез в комнате слева.