Живое море

Альбер снова повел НБ-2 на скалу, повернул на 180 градусов — кормовой кранец ударился о камень и толкнул нас в обратную сторону. Последовали повороты под все более острым углом, основанные на бильярдном эффекте. Меня по-настоящему увлекло это рикошетное движение на глубине пятисот футов.

От обилия впечатлений разбегались глаза. Я впервые попал в мир глубин, вдвое превышающих предел акваланга. Включил трехтысячеваттный юпитер, и мы увидели совсем новую для себя гамму красок. В аквалангах мы первые сто футов наблюдали зеленые, голубые, желтые тона. Дальше, до трехсот футов, — граница погружений со сжатым воздухом — простиралась страна оранжевого, красного, коричневого цветов. "Ныряющее блюдце" подарило нам зрелище самых изысканных оттенков. В окраске живых организмов преобладали цвета розоватые, розово-лиловые, белые с переходом в лимонно-желтый. Царство ста саженей было оформлено с больших: вкусом. Чуть ли не на каждом камне сидело по морскому ежу величиной с дыню, с пурпурными шипами, часто в окружении белых свадебных букетов из гидроидов.

Наконец осуществилась моя красноморская мечта — увидеть обитателей "второго рифа". Легководолазное снаряжение распахнуло человеку ворота в зону дневного света; "ныряющее блюдце" позволит почти так лее легко увидеть новые красочные сообщества морских организмов.

И не надо спешить со всплытием. НБ-2 было не только ключом к шельфу, оно продлевало время наблюдения. Но надводный мир сам напомнил о себе. Идя вдоль основания скалы, мы увидели оборвавшиеся якоря и переметы, старые котелки. Волшебная страна кончилась. Между двумя камнями была целая свалка битой посуды, железок, черепков. Здешним осьминогам приходилось довольствоваться куда менее романтичным строительным материалом, нежели жителям аккуратных поселений в глубинах.

От жилья осьминога к церковным шпилям, от шпилей к каменной глыбе, от глыбы к ложбине, постепенно все выше и выше… Мы уже не глядели на глубиномер, ориентировались по освещенности и биотопу. В двухстах футах от поверхности Фалько причалил у каменной башни, и мы увидели знакомые омаровые террасы, ветви красного коралла. Он показался нам вульгарным после того, что мы видели внизу.

Мы перекусили, обсуждая эту перемену в наших восприятиях, и совсем позабыли о времени. Фалько пожаловался на головную боль; я достал индикатор углекислоты. Два процента. Не удивительно, что голова болит. Пора всплывать, не говоря уже о том, что Симона, Алина и все остальные скоро начнут волноваться. И в начале седьмого Фалько после долгого бескомпасного плавания в трех плоскостях вывел НБ-2 на поверхность рядом со своей плавучей базой. Мы поднялись на "Калипсо", в шампанское быстро вылечило его от головной боли.

Итак, испытания завершены. "Ныряющее блюдце" доказало свою пригодность. Теперь пусть служит науке.

И Фалько приступил к погружениям с биологами и геологами, которым "ныряющее блюдце" могло помочь в их работе.

Когда писались эти строки, НБ-2 уже выполнило шестьдесят научных заданий в Средиземном море: у Корсики, Кассиса, Вильфранша, Баньюлса. Гидравлическая клешня добывает сокровища, которые поражают взгляд красками и разнообразием. Открыты десятки новых видов. Образцы ила и горных пород подтвердили одни и опровергли другие гипотезы о строении и особенностях подводных каньонов.

Только дважды место водителя занимал Андре Лабан, все остальные погружения проводил Альбер Фалько. Его магнитофонные судовые журналы полны новых сведений о жизни моря.

В двадцать шестом погружении НБ-2, у Вильфранша, участвовал гость из Калифорнии — Роберт Ф. Дилл, специалист по морской геологии.

На глубине 350 футов Фалько посадил аппарат на дно, чтобы взять образцы ила. В свете прожектора они увидели конус шестидюймовой высоты, в макушке которого была нора, а из норы на них глядели два маленьких глаза. Белый бычок удивленно таращился на "ныряющее блюдце". Пользуясь тем, что бычок зазевался, небольшая каракатица подкралась к конусу и выбросила ловчие щупальца. Бычок скрылся в поре. Каракатица побелела от злости и, затянув глаза веком, быстро зарылась в грунт, устроила засаду возле норы. А крошка уже выглядывал из другого хода, за спиной хищницы! Щупальца скользнули туда — какое там, бычка и след простыл, вон его голова торчит из третьей норы. "Ныряющее блюдце" сотрясалось от хохота Фалько и Дилла. Лежа на своих матрацах, они кричали бычку:

— Осторожно! Она ждет тебя у выхода! Беги к другому! Но бычок не слышал их советов и не нуждался в них. Всякий раз он выглядывал ire там, где его подстерегала каракатица. Пять минут крошка морочил голову головоногому охотнику. В конце концов каракатица, побагровев, сдалась и с позором отступила.

Над шельфом, в царстве ста саженей, Фалько часто видел, как рыба уходит в грунт хвостом вперед, а по соседству торчат из ила глаза зарывшегося осьминога. Надежно укрытые крабы только клешни высовывали, грозя ими "блюдцу". В одном каньоне Альбер вдруг приметил впереди две поднятые кверху огромные руки. Это было всего-навсего затонувшее оливковое дерево, ветви которого, словно вишневым цветом, были обсыпаны антигониями и морскими бекасами.

В сороковом погружении НБ-2 участвовал Жак Лабо-рель, сотрудник биологической станции Эндум. Ему понадобились образцы прикрепленных форм из верхней части каньона Кассис, на глубине 400 футов. Большинство интересующих его экспонатов лепилось к склоку за пологом из горгонарий, который мешал работе: клешня упиралась в него и толкала назад "блюдце". Фалько подходил снова и снова, наконец, после двух часов настойчивых атак, набил баул красочными губками и желтыми кораллами. Лаборель попросил добыть ему шестифутовую горгонарию. Захватив ее клешней, Фалько дал задний ход, но "блюдцу" оказалось не под силу вырвать куст. "Блюдценавт" отошел вдоль скалистого склона назад и на предельной скорости помчался прямо на горгонарию. Таран удался, клешня подхватила трофей и прижала его к носу НБ-2. Фалько всплыл и гордо взмахнул горгонарией, разметав брызги воды — ну прямо версальский фонтан!

Мы находили все новые и новые применения для маленькой водометной лодки. В частности, задумали физический эксперимент, которого до нас никто не проводил, — измерить горизонтальное распространение света под водой на больших расстояниях. Для операции "Люмен", как мы назвали опыт, доктор Джордж Л. Кларк одолжил нам свой батифотометр.

В районе Корсики, выбрав безлунную ночь, мы подготовили НБ-2 для необычного задания. Внутри повесили между наблюдателями светонепроницаемую штору: Фалько нужно было работать в полной темноте, а его спутник нуждался в свете, чтобы читать показания приборов. Фотометр Кларка поместили перед вторым иллюминатором так, чтобы на него не попадал свет из "блюдца". В итоге в темноту всматривались глаза Фалько и прибора.

С перегрузкой в 50 фунтов мы опустили "блюдце" на 80 футов на лине, который выдавали вручную с катера. С "Калипсо" на ту же глубину погрузили пятисотваттную лампу с вертикальной нитью. Над лампой висел пустой баллон от акваланга — отражатель импульсов от эхолота "ныряющего блюдца". Это нужно было для того, чтобы напарник Альбера мог точно определить дальность источника света.

"Калипсо" на самом малом ходу, со скоростью одной двадцатой узла стала удаляться от катера. Фалько говорил: "Вижу… вижу", — а напарник записывал расстояние и показания фотометра Кларка. Во время первого опыта, на глубине 80 футов, Фалько и прибор одновременно перестали видеть свет; до лампы в этот миг было 750 футов.

Мы повторили эксперимент на глубине 165 футов. Здесь всплывающий снизу обильный планктон совершенно поглотил свет, когда расстояние достигло 500 футов. Опустили НБ-2 и лампу до 330 футов, потом все глубже и глубже, вплоть до 825 футов. На максимальной глубине глаза

Фалько и прибор улавливали свет на расстоянии 1320 футов. До 800 футов лампа казалась наблюдателю голубой звездочкой, затем она вдруг превратилась в белый круг.