За крокодилами Севера (СИ)

Итак, мы выяснили, что есть весна календарная, есть весна астрономическая и есть весна фенологическая. А вот М.М. Пришвин в свое время открыл для нас и дал имя еще одной замечательной весне — Весна Света.

Наверное, вам приходилось слышать такую примету-поговорку: «Солнце на лето, зима на мороз». Обычно эту примету-поговорку вспоминают в самом конце декабря, в день зимнего солнцестояния, когда все убывающий и убывающий до этого день останавливается в своем ущербном движении, а затем начинает, хотя и медленно, почти незаметно вначале, но прибывать.

Еще длинна, велика зимняя ночь, еще светлому времени суток трудно тягаться с этой ночной ледовитой тяжестью, но главное свершилось: с каждым днем солнце все дольше и дольше будет задерживаться на небосклоне, все выше и выше день ото дня станет подниматься над горизонтом. И пусть крепчают морозы, но дело все равно идет к лету, уже есть твердая надежда на скорое весеннее тепло.

Правда, в это время солнце еще редко увидишь на небосводе — чаще его закрывает то морозная густая дымка, то пелена метельных снегов. Но выпадет где-нибудь в самом конце января тихий день с небольшим морозцем, явится вдруг долгожданное солнце-солнышко и даже пригреет вроде бы чуть-чуть, совсем не по-зимнему, и тут навстречу этому доброму солнцу, первому за зиму и пусть еще очень робкому солнцепеку раздастся вдруг с вершины тополя, что поднимается под твоим окном, звонкая, хорошо слышная даже через городской шум, песенка-колокольчик большой желтогрудой синицы: «Тинь-тень, динь-день, цы-цы-би, цы-цы-би…»

Да, милые люди, это самая первая весенняя птичья песенка, которую можем мы услышать в городе. Это песня-приветствие, песня-гимн первым лучам уже весеннего солнца и отмечает собой самое начало Весны Света.

А если вы живете недалеко от леса, если нередко заглядываете туда, где пока еще громоздятся тяжелые сугробы, то в то же самое время, когда в городе зазвенит первый колокольчик-песенка большой синицы, услышите вы над седым морозным сугробом и веселую трель первой весенней песенки птички-крапивника. А там в ответ первому доброму лучу солнца пошлет свой привет, свою самую первую в этом году песенку и еще один наш ранний певец-глашатый — синица-московка.

Вот так и встречают, отмечают своими первыми песнями наши пернатые друзья и соседи начало Весны Света.

Для Средней полосы европейской части нашей страны Весна Света, приходящая к нам с первым по-весеннему добрым солнцем, может состояться другой раз куда раньше и астрономической, и фенологической, и календарной весны. А вот на Севере, к берегам большим и малых северных озер Весна Света, свет и тепло по-весеннему яркого солнца, может придти другой раз и попозднее принятых для весны календарных сроков… Когда в природе более менее все в порядке, когда никакие сумасшедшие циклоны не смешивают, не спутывают привычный фенологический календарь, то Весна Света во всей своей щедрости является к известным мне северным водоемам обычно в самом начале марта. Нет, в это время еще не отпускают на солнце дневные морозы и открытая во льду лунка почти тут же затягивается ледяной корочкой, но все равно радостно, легко на душе: дождались наконец первого весеннего солнца. Вот оно рядом с вами — видите, как плавится под солнцем комочек снега, что случайно оказался у вас на сапоге, — и вот это уже не снег, а большая капля только что народившейся весенней воды… И пусть эта капля живой воды, скатившись на лед, почти тут же замерзнет, снова станет льдом-снегом, уйдет, и может быть, еще надолго в ледовитый плен, но все равно была она, жила, хоть и совсем коротко. Значит, осталось еще немного подождать, когда солнце станет уверенно прогонять от вашей лунки ночной мороз и когда, наконец, почти до самого вечера в лунке будет оставаться живая, не схваченная в лед вода.

Обычно ясные, тихие дни первого весеннего солнца, приносящего с собой уверенное тепло, держатся над укрытой пока прочным ледяным панцирем водой долго — часто уже в первой декаде марта в наши северные края является т. н. малоподвижный антициклон, он-то и определяет здесь сроки и щедрость Весны Света. Бывает, что уже в это время солнце приходит таким теплым, таким уверенным в свои силы, что очень скоро по льду начинают оседать, подтаивать зимние снега, да так другой раз заметно, что уже к концу марта и снега-то на льду почти не останется. А дальше явится вдруг с обеда после ясного дня еще и широкий поток тепла с запада или с юга, и почти на глазах то тут, то там станут темнеть, наливаться талой водой, киснуть еще остававшиеся на льду островки снега. И уже назавтра вместо морозной корки-наста за твоим сапогом густо и вязко будет тянуться снежная каша-вода…И не будет в это утро солнца над лесом, не появится оно и к вечеру, не будет и ночного морозца — Весна Света сделала свое дело, разбудила вокруг жизнь, вызволила ее из зимнего сна и теперь уступила место еще одной, очередной весне — Весне Воды.

Рыболовы обычно считают, что обитатели тех же озер начинают возвращаться к жизни после зимнего сна-оцепенения лишь тогда, когда под лед попадает первая весенняя вода: то ли вода весенних ручьев и речек, то ли вода от расплавленного, расплывшегося под весенним солнцем снега, скопившегося за зиму на льду. Правило это во многом верно и ориентироваться на него никак не противопоказано…

Есть у Онежского озера богатая на рыбу губа — Чорга (или Лижма-губа), и каждый рыбак, знакомый с этими местами не понаслышке, обязательно скажет, что по весне рыба явится здесь к вашим лункам только тогда, когда наступит тепло-оттепель, а в мороз, без воды на льду, даже в самую что ни на есть замечательную Весну Света ждать здесь приличную рыбу — пустое дело.

2001 год. Март был хмарым, темным и холодным, солнце явилось и тайге и замерзшему морю Онего лишь к концу второй декады месяца, но явилось с такими жестокими ночными морозами, что рано по утру мало кто из нас отваживался выходить на лед. Часам в двенадцати день немного отогревался, но до первой весенней воды, до первых сосулек с крыши дома дело еще никак не доходило. И тщетно пытался я в это время вызвать хоть на какие-то переговоры обитателей губы Чорга: к вечеру я вконец застывшим возвращался домой, добыв за день всего одного-двух окуньков. Правда, вокруг луды неугомонно вертелись и не отказывались от моего мотыля крошки-колюшки, но эти рыбешки-малютки были никак не в счет… Вот и все.

Но стоило перевалить через гору-сельгу и по такому же точно заснеженному льду уже другой, Уницкой губы докатить на лыжах до того места, где из тайги к озеру добиралась наконец совсем невеликая речушка — Викшречка, как настроение у меня менялось: здесь, где было хоть какое-то заметное движение-течение воды, тут же заявлял о себе вполне приличный окунек, который не обходил вниманием мою мормышку ни утром, ни вечером, ни даже днем, когда по строгим рыболовным правилам рыба должна была вроде бы устраивать себе хоть короткий дневной отдых.

Но вот та же губа Чорга в глубокую февральскую оттепель 1990 года… На льду под снегом кругом вода, так что лыжи, на которых мы добирались до губы через страшенные сугробы, приходилось оставлять на берегу, а дальше брести к заветной луде по каше из кислого снега. Время по календарю ну совсем не подходило для удачной зимней рыбалки: самое начало февраля, самое вроде бы тяжелое глухозимье, — но окунек не отказывается от моей мормышки, да еще и какой ладный, упорный, тяжеленький окунек.

Да, жизнь зимнего озера исправно отвечает и на полую, весеннюю воду, попавшую под лед, а то и на воду глубокой оттепели посреди зимы.

Вспомнил я сейчас весеннюю воду, скопившуюся на льду моего заветного Пелусозера — вода разлилась по льду почти от берега до берега, немного опустила под своей тяжестью ледяной панцирь и уже ищет себе дорогу прочь со льда в озерную глубину. Здесь, возле края хорошо знакомой мне лахты-залива полая вода уже облюбовала для себя мою недавнюю лунку, размыла ее края и пенным водоворотом уходит под лед. Осторожно присаживаюсь на шарабан возле крутящейся воронки, затягивающей в себя все, что до этого скопилось на льду, и распускаю леску. Вот мормышка коснулась воды и тут же исчезла в круговерти потока. Я не успел отпустить снасть и на лишний метр, как удочку кто-то резким ударом рванул из моих рук. Немного терпения и из клокочущей воронки-лунки показался очень хороший окунь, где-то граммов на триста пятьдесят.