Свой среди волков

Поначалу все шло отлично. Хелен излучала уверенность — ведь с троицей подростков отношения у нее были прекрасные, — да и Мэтси пребывал в благостном расположении духа. Утром я и сам провел с ним несколько часов. К тому же Хелен часто мелькала перед ним по ту сторону забора, так что он успел немного к ней привыкнуть. День выдался чудесный, все шло как нельзя лучше, и я решил схитрить — позвал Хелен общаться с молодыми волками. Когда она увидела, что в главном вольере с ними находится еще и Мэтси, ее охватила паника. Я объяснил, что ей надо всего лишь оставить в вольере свой запах, чтоб Мэтси составил о ней представление. «Но что, если он ко мне подойдет?» — срывающимся голосом спросила она. «Не подойдет, — соврал я. — Съемочная группа будет его пугать и отвлекать». Я-то прекрасно знал, что он первым делом направится к ней, но верил, что Хелен не дрогнет. Так всегда бывало: до часа икс она вечно дергалась и нервничала, но в нужный момент держалась молодцом. Кроме того, я собирался быть рядом с ними и контролировать ситуацию.

Когда Мэтси двинулся в ее сторону, в глазах Хелен блеснули слезы, а нижняя губа задрожала. Это был первый волк, которого она боялась по-настоящему. Дело не только в его внушительных размерах и мощи. В парке за ним водилась дурная слава, и Хелен это знала. Не так давно имел место жутковатый инцидент: он до костей ободрал пальцы одной сотруднице. Правда, она грубо нарушила правила, но более опытные работники, которые хорошо знали животных, иногда позволяли себе такие вольности. Приняв Мэтси за другого, более ручного волка, она просунула два пальца между прутьями клетки — хотела почесать его за ухом. Мэтси, помня о своей роли в стае, вознамерился протестировать несчастную и зажал ее пальцы между зубов. Девушка начала кричать и выдергивать руку, а волк в ответ на это сжимал челюсти все крепче и тянул на себя, медленно сдирая плоть. Я рассказал эту историю Хелен не для того, чтобы напутать ее, а чтобы она не забывала: волк даже в неволе остается диким животным и не терпит фамильярностей. Он живет одним-единственным моментом — настоящим, и даже если ты когда-то кормил его из бутылочки — это уже дела давно минувших дней, и в данный момент они ничего не значат. Если именно сейчас не сумеешь убедить его, что заслуживаешь доверия, — пиши пропало. Волкам чужды сантименты.

«Не смей», — жестко предупредил я, увидев, что она начала испуганно съеживаться. Хелен наградила меня гневным взглядом и стиснула зубы — верный признак, что она злится. Вот и отлично, подумал я, пусть ненавидит меня, зато не расклеится. Чутье меня не подвело. Мэтси подскочил к ней, но она даже не шелохнулась, являя собой образец невозмутимости. Экзаменатор тщательно обнюхал ее со всех сторон и пошел прочь. На ее лице отразилось явное облегчение, а у меня словно гора с плеч свалилась. Я не любитель делать ставки даже в игре, не говоря уж о реальной жизни.

И тут на меня налетела вся юная троица. Они устроили яростную потасовку, их понесло в мою сторону, а я зазевался. Я сидел в своей обычной позе, на корточках, и удар пришелся по голове. В один миг все померкло, перед глазами замелькали искры — как будто я попал под поезд. Мало того что я сам чуть не потерял сознание, пострадал еще и мой микрофон. Я на минутку выскользнул из вольера, чтобы звукорежиссер снова подключил его. И ровно в этот момент Мэтси снова направился к Хелен. Я ничем не мог помочь.

Это был самый страшный кошмар в моей жизни — стоять и смотреть, как челюсти Мэтси сжимаются на шее Хелен. Не то чтобы я сомневался в Мэтси — ему я доверял безоговорочно. Опасался я другого: как бы Хелен не утратила хладнокровия. Та девушка не лишилась бы пальцев, если бы сохраняла полное спокойствие и не шевелилась. Мэтси непременно отпустил бы ее. Конечно, покалечил он бедняжку ужасно, но все-таки тогда речь шла лишь о пальцах. А тут — горло. Стоит ей только закричать или отпрянуть, дернись сейчас хоть один мускул на ее шее — и Мэтси поступит в точности так же, как и в прошлый раз, но последствия будут совсем иными. Хелен погибнет.

Сильнее всего меня пугала ее непредсказуемая реакция. Хелен — самый эмоциональный человек, которого я когда-либо встречал. Важнее — и труднее — всего было научить ее отключать свои эмоции. В вольере я постоянно наблюдал за ее внутренней борьбой. Перед тем как войти, мы задерживались между внешним ограждением и внутренним, чтобы она успела морально подготовиться. На моих глазах сентиментальная женщина Хелен превращалась в непробиваемую Хелен-волчицу. Я ждал, когда она скажет, что готова, и только тогда открывал вторые ворота и говорил: «Забудь, что ты человек — думай, как волк!» Для нее это был настоящий подвиг, и я невероятно гордился ее успехами. Но когда мы снова оказывались между двух ворот, все, что она героически сдерживала, выплескивалось наружу: истерический смех, или слезы, или то и другое сразу.

Хелен обратилась в камень. Ее искаженное ужасом лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Находясь по ту сторону решетки, физически я ничем не мог ей помочь. Только пытался сам сохранять спокойствие и велел ей не двигаться. Слава богу, она настолько мне доверяла, что машинально послушалась. Примерно через минуту, длившуюся для меня вечность, Мэтси разжал челюсти. Как ни странно, бояться-то Хелен боялась, но истинную степень грозившей ей опасности осознала, только увидев мою помертвевшую физиономию. Тогда-то ее и проняло по-настоящему. Но все-таки Хелен с честью выдержала испытание. Вопреки моим опасениям, мало того что Мэтси принял ее, они, представьте себе, еще и подружились. У них ведь, в сущности, похожие характеры — оба недоверчивые и подозрительные. Следующим пунктом программы был Тамаска.

Глава 32

Срыв

Встреча Хелен с Тамаской так и не состоялась: за две недели до окончания съемок у нее сдали нервы. Поначалу мы условились снимать по два-три дня в неделю, что было бы вполне терпимо, но потом от Animal Planet пришло распоряжение сжать сроки. Они давили на Tigress, а те, соответственно, на нас. Нужно было набрать материал на двенадцать получасовых передач для Америки и на два фильма, каждый по часу, для британского Channel Five. Итого — несколько сотен часов, и наше с Хелен участие требовалось почти везде.

Съемочная кабала теперь занимала шесть, а то и все семь дней в неделю. Мы начинали в полвосьмого утра, а заканчивали, бывало, и в половине десятого вечера, еле держась на ногах от усталости. А ведь Хелен и без того подвергалась жуткому стрессу. Экспресс-курс подготовки к должности волчьей няньки заставил ее полностью изменить образ жизни. К дому, больше похожему на ящик, она уже привыкла, но теперь пришлось еще и на диету садиться. Как и большинство людей, Хелен любила всякую съестную дребедень вроде пиццы, пасты и гамбургеров, не говоря уж о сладостях — их она просто обожала. А теперь… Нельзя сказать, что она была без ума от сырой печени, на почки же и вовсе смотреть не могла, не то что в рот брать. А такие жертвы были необходимы, ведь чтобы стая приняла ее запах, она должна была питаться, как волк высокого ранга, то есть именно печенью, почками, сердцем, отборным мясом и сырыми овощами. Сверх того, как няньке, ей приходилось пережевывать полусырые потроха для Шайенн и волчат. И нельзя было даже пропустить рюмочку, чтобы хоть как-то расслабиться.

Еще одно радикальное новшество: Хелен была вынуждена заниматься в тренажерном зале, чтобы стать сильнее. Я составил специально для нее программу, куда, кроме беговой дорожки, входили подтягивания и отжимания. Она ненавидела физические упражнения, и никогда в жизни ничем подобным не увлекалась, но это было действительно важно для ее безопасности. Я хотел, чтобы в случае столкновения с волками она могла защитить себя. Я и сам, будучи куда сильнее, не пренебрегал тренажерами и каждый день бегал — и до сих пор бегаю — по утрам, чтобы держать мышцы в тонусе. Лишь человек в отличной физической форме имеет шанс выстоять против шестидесятикилограммового волка, сплошь состоящего из мышц и клыков. Впрочем, даже моя безупречная подготовка не дает гарантии, что в очередной схватке мне не свернут шею.