Пес, который говорил с богами

Элизабет разглядывала ячейки звуконепроницаемого материала на потолке, в который раз спрашивая себя, как они с Дамианом оказались в такой ситуации и куда их это все заведет. Она перестала фантазировать — пришло время вернуться к фактам. В этом доме нет места для ее любви к собаке, Дамиана скоро поглотит высокотехнологичный мир науки. Только очень большие начальники будут иметь прямой доступ к животному, и Севилл станет купаться в лучах славы, которая так важна для него, ни секунды не заботясь о том, что пес, быть может, голоден, устал, напуган или одинок. И Дамиан, возможно, будет работать на Севилла лишь потому, что это свойственно его натуре. Когда она уйдет, пес будет работать — скрепя сердце, за слово похвалы от этого человека, неважно, как сильно Севилл будет его мучить. Со стороны кому-нибудь, может, даже покажется, что пес счастлив, что он любит Севилла. Все это сводило ее с ума.

Известные ученые, которые придут посмотреть на знаменитую говорящую собаку доктора Севилла, увидят лишь тень настоящего Дамиана — ее Дамиана. Будут строить предположения о его интеллекте, мыслительных способностях, о его душе, и все это будет основано на том, что они увидят в лаборатории Севилла. Они никогда не узнают и даже не смогут предположить, — что настоящий Дамиан любил тыкаться носом в землю замерзшего луга, оставляя позади вихрь мелких ледяных кристалликов в розовом предрассветном воздухе. Никогда не оценят по достоинству настоящего Дамиана, который спал, положив голову ей на колени, поднимал на нее глаза в молчаливом единении, что гораздо могущественнее любых слов, которые он мог бы выучить. И она была уверена: никогда не увидят они, как Дамиан смеется. А она это видела, когда они играли в свои шутливые игры; она знала, что он любит играть в «ку-ку» и может носиться безумными зигзагами, раскрыв пасть в широченной ухмылке, потому что любит, когда за ним гоняются.

Ее размышления внезапно прервал Том — он открыл внутреннюю дверь и просунул голову внутрь.

— Доктор хочет, чтобы вы ушли. Пожалуйста. Элизабет кивнула.

— Хорошо, Том, а что это за штука? — Она показала на черную коробку ошейника.

Том колебался, не зная, что ответить. Элизабет подобралась и села прямо.

— Что это, Том? Для чего это нужно?

— Это… тренировочное устройство. Доктор использует его, когда занимается с собакой.

— Это ничего мне не говорит. Как он занимается? Что оно делает? Это какой-то магнитофон?

— Нет, мэм. Вам лучше спросить…

— Севилла? Он запретил мне спрашивать о чем-либо, — сказала она, забыв на мгновение, что Севилл мог снаружи слышать каждое слово. — Ты это знаешь. Я спрашиваю тебя. Что это такое?

— Прошу прощения, вы должны выйти немедленно. Внезапно за спиной у Тома возник Севилл. Он рывком распахнул дверь и вошел в маленькую комнату с мрачным выражением на лице. Элизабет молчала — он ее услышал.

— Это называется электрический ошейник, Элизабет. Он производит электрическую стимуляцию, когда я нажимаю вот на эти кнопки. — Он показал ей пульт. — Это признанный и гуманный метод тренировки собак, призванный научить их контролировать свои реакции. Я ответил на твой вопрос?

Элизабет уставилась на безобразный черный цилиндр в его руке.

— Электрическая стимуляция? — Она помолчала. — Вы бьете его током? С какой целью? Чтобы научить его чему-нибудь?

За всю свою жизнь Элизабет Флетчер ни разу не приходила в такое бешенство. Это было по ту сторону ярости. Внезапный, неистовый, переворачивающий все вверх дном порыв гнева, в котором воскрес, должно быть, буйный нрав ее кельтских предков. Этот человек применяет электрошокер к существу, с которым она не просто дружит, — оно из-за своей беспомощности и невинности пробудило в ней материнский инстинкт.

Ее глаза, полные холодной ненависти, медленно переместились с Севилла на его помощника и вниз, на ошейник. Тому, похоже, стало очень неуютно. Он пытался встретиться с нею взглядом, и лицо его при этом выражало что-то такое, чего она не могла прочесть. Но она не обращала на него внимания.

— Нет. — Она медленно покачала головой. — Нет, вы не будете этого делать. Не будете.

— Делаю и буду, — отвечал Севилл в тон ее голосу. Его серые холодные глаза не отрываясь смотрели на нее. Пес поднялся, напрягшись и глядя на мужчин.

Она нагнулась, вцепилась в ошейник и повернула его, отыскивая пряжку, чтобы расстегнуть.

— Том, выведи ее, — резко сказал Севилл. Помощник шагнул вперед, пытаясь взять ее за руку.

Но Элизабет, сильная и разъяренная, оттолкнула его, нащупала пряжку и стала вынимать из нее ремешок. Том быстро подошел и крепко схватил ее сзади. Она ругалась и со злостью пыталась вырваться. Глаза пса расширились, затем превратились в щелочки. Природа запрещала ему кусать этих богов. Увидев, однако, что девушка в беде и двое мужчин нападают на нее, он двинулся вперед — молча, как это делали его предки.

— Выведи ее, Том.

Легче сказать, чем сделать. Элизабет ничуть не жалела, что срывает свое раздражение на помощнике Севилла.

— Дверь! — выдохнул Том Севиллу. Он был слишком занят и не мог одновременно удерживать девушку и следить за приближающимся псом. — Дверь!

Нужен ключ. Том закружил по комнате, держа Элизабет между собой и псом.

— Отстань от меня! — Она почти вырвалась, у Тома пошла из носа кровь. Севилл, в ужасе от того, какой оборот приняли события, проклял собственный характер. Но все же решил спасти положение и встал так, чтобы Элизабет, сражаясь с Томом, могла его видеть.

— Элизабет, ты хочешь причинить вред собаке? — Он говорил тихо, но его слова долетели до нее. В руках он держал пульт от ошейника.

— Ублюдок! — рявкнула она и перевела взгляд ниже. — Нет! Дамиан, нет!

Пес отыскал брешь в обороне и впился зубами в ногу помощника, яростно тряся головой. Том взвыл от боли, но захват не отпустил. Элизабет кричала на пса, но Дамиан слышал только Голос, а потому продолжал терзать ногу Тома. Тогда Севилл поставил мощность заряда на максимум и нажал на кнопку — потом еще и еще, пока пес со сдавленным визгом не повалился на пол. Том застонал, когда зубы пса, получившего удар током, сильнее впились ему в ногу. Он нагнулся, и в этот момент Элизабет вывернулась.

— Дамиан, стой! — Она подбежала к псу, схватила его. — Уходи, Том, быстро! — закричала она.

Том вопросительно посмотрел на Севилла. Тот с перекошенным лицом отпер дверь и выпустил его. Дамиан рванулся за удаляющейся фигурой Тома, но Элизабет удержала его. Глаза пса сверкали от ярости.

— Дамиан, нет. Стой. Успокойся. — Она резко встряхнула пса, пытаясь привлечь его внимание. Потом взглянула на Севилла — тот держал в руке пульт и, очевидно, собирался нажать на кнопку снова. — Пожалуйста, прошу вас, не бейте его. Оставьте его, он просто пытался защитить меня. Это моя вина, что он так поступил.

— Да, твоя. — Ярость Севилла уже выплеснулась и утихла. На ее место пришел холодный расчет. — Это очень серьезно, Элизабет. Я думаю, мы с тобой должны встретиться позже, чтобы обсудить твое будущее в проекте. Он под угрозой, уверяю тебя, но я не буду принимать никаких мер, пока мой помощник истекает кровью в моем доме.

— Уходи, дорогу ты знаешь. Жди моего звонка.

Элизабет не стала ждать звонка. Она догадывалась, что теперь ее не пустят к Дамиану, и с самого утра отправилась к Хоффману. Тот куда-то уходил и обернулся, уже запирая дверь.

— Что на этот раз, Элизабет?

— Прошу прощения, профессор, но мне нужно, чтобы вы меня выслушали. Я хочу задать вам один вопрос — это очень важно. Профессор нетерпеливо кивнул. Элизабет вздохнула и начала:

— Вы знаете о Дамиане? О том, что он разговаривает? Хоффман несколько попятился.

— Ты не против, если мы поговорим по дороге? У меня встреча.

Элизабет преградила ему путь:

— Он вам говорил? О том, что пес разговаривает?

— Кого ты имеешь в виду?

— Так вы не знаете? Он ничего не сказал?

— Кто?