Они живут рядом со мной (сборник)

Собака струсила?.. Конечно. Но это та самая трусость, которая очень нужна, чтобы избежать настоящей опасности… А не является ли подобная трусость собаки, лошади, волка следующей ступенькой той лестницы, которую мы называли Лестницей Мастерства Осторожности, Мастерства Жить?..

Да, волки подчас не ждут, как вороны, гагары, лебеди, встречи с выстрелом, чтобы только потом запомнить опасное место или непосредственный источник опасности, — волчонок, еще не знакомый ни с людьми, ни с выстрелами, встречаясь со следом человека, частенько предусмотрительно обходит его без подсказки родителей.

Медведь оказался трусом. Он был еще невелик — первый, от силы, второй год владел собственным «домом». Я встретил следы вдалеке от поселений людей, а потому не мог предположить, что медвежонок был обучен осторожности на горьком опыте брата, сестры или не так давно сам познал горечь встречи с человеком.

Все сведения, собранные мной перед походом в лес, тоже говорили за то, что это животное не было знакомо с выстрелами… Всех охотников в округе я хорошо знал, они сами советовали мне идти именно в эту сторону, чтобы встретиться с непуганым медведем, и тут же чистосердечно признавались, что охота ими давно заброшена.

Но почему же тогда этот небольшой медведь так боялся моего следа, почему, встретив в нескольких местах отпечатки моих сапог, тут же убрался с дороги?.. Что это — трусость, как у собак, лошадей, волков?.. А если обходить след человека научила медвежонка мать-медведица?.. Вы помните, как, встретив след человека, медведица остановилась на тропе, как осторожно потянула носом воздух и стороной-стороной обошла опасное место.

Маленькие медвежата навсегда запомнили запах, который напугал мать, — ведь обучение опасности было главным предметом в каждой лесной школе. Ну а если мать-медведица сама ни разу не встречалась с человеком, если и ее мать тоже не знала обид со стороны людей, то не появятся ли тогда в тайге такие медведи, которые станут с безразличием относиться ко всему на свете?..

Чем дальше я уходил в лес, чем реже встречались на дорогах следы людей, тем чаще медвежата и солидные медведи относились к отпечаткам моих сапог с полным безразличием.

Видимо, чувство страха, которое вызывает у других животных незнакомый запах, предмет, было незнакомо настоящим хозяевам тайги… Медведь силен. Он не знал никого сильнее себя до появления в тайге людей — трусость не требовалась ему для сохранения жизни. Но вот пришел человек, пришел с обидой, и медведю пришлось учиться опасности и учить этой науке своих медвежат…

Красный, непривычный для зимней тайги, цвет флажков окружает место отдыха волчьей стаи. Потом животных шумом и криком поднимают загонщики. Волки бросаются в сторону от крика и шума — сзади явная опасность, но впереди неизвестное, незнакомое, а потому и страшное — впереди флажки, красный, необычный для зимней тайги цвет. В другую сторону… Но и там флажки.

Но вот флажков нет. Выход найден. Впереди спасение. Сюда можно идти. Волки тихо направляются вдоль флажков к выходу из оклада, но в узком проходе уже гремят ружейные выстрелы. Трусость подвела серых охотников…

Умение медведей воспитывать у детей осторожное отношение к конкретному предмету оказалось выше механизма трусости волков — медведь не задумываясь перешагивает через любые флажки.

Вы помните того волка, который пришел в деревню, бросился на собаку и был убит во дворе дома… Этот волк не испугался флажков, он покинул оклад, перемахнув через условную границу, но увести за собой стаю не смог.

Наверное, первый раз этот волк перепрыгнул через красные флажки только со страху… Впереди падали под выстрелами его собратья — вперед нельзя, и животное метнулось в сторону. Флажки оказались сзади. Волк ушел и навсегда запомнил, что бояться ярких пахучих кусочков материи нечего.

Если бы волки могли легко объяснить своим детям, чего именно надо и не надо бояться, то вряд ли мы с вами вспоминали бы сейчас красные флажки. Но флажки и огородные пугала существуют. И чем чудней, чем необычней наряд такого безобидного сторожа огурцов, проса, вишни, тем больше страха нагоняет это чучело на пернатых воришек. И пусть два-три пронырливых воробья наконец разберутся, что драный пиджак на перекладине всего лишь никому не нужная тряпка, пусть эти догадливые смельчаки, сидя верхом на рваной фуражке, станут громко призывать своих собратьев последовать их примеру и посетить все-таки огород, им все равно не удастся объяснить всей стае, что опасности никакой нет. Страх порой оказывается сильней нравоучений, и, наверное, поэтому ни в одной лесной школе и нет такого урока, который мы бы назвали уроком «избавления от страха».

Осторожность, осторожность и еще раз осторожность во имя жизни… В лесу, куда изредка заглядывали лишь рыбаки да охотники за белкой и куницей, вдруг появились чужие люди. След человека был хорошо знаком волчице, она всегда почтительно обходила его, но никогда не кидалась при такой встрече испуганно в кусты. Но сегодня следов было много, и все они прошли неподалеку от ее логова. Волчица тщательно обнюхала отпечатки больших сапог, тут же отметила незнакомый запах — сапоги были пропитаны не дегтем, как обычно, а специальной сапожной мазью — и на всякий случай прекратила свои охотничьи походы в ту сторону, где могла таиться опасность.

Но люди продолжали посещать владения волков, они появлялись уже в разных местах леса… Что делать? Оставить беспокойное место, как оставляли родной залив утки, или поступить, как вороны, которые при малейшей опасности становились осторожней, но обеденный стол не забывали?.. Волчица не могла сейчас бросить свое летнее хозяйство — волчата еще не подросли, и теперь она внимательно прислушивалась и принюхивалась на каждом шагу.

Однажды неподалеку от тропы животное уловило запах мяса… В кустах, посреди небольшой полянки лежала овца. Волчица обошла вокруг полянку, чтобы убедиться, что в кустах никто не притаился и не ждет ее, и только потом подошла поближе к овце. Овцы хватило бы надолго и ей и ее щенкам. Но вместе с запахом мяса волчица почувствовала другой, чуть приметный, неизвестный, а потому и настораживающий запах.

Нет, никогда раньше она не встречалась с ядом, никогда не видела, как умирают другие волки возле отравленной привады. Казалось, ничего не мешало животному подойти и впиться зубами в добычу. Но волчица попятилась назад и обошла опасное место — трусость выручила и мать, и волчат.

И вот новые охотничьи тропы волчицы, и новые следы людей на пути, и вдруг впереди себя на тропе животное улавливает еще один необычный для леса запах. И снова волчица опасливо поджимает хвост и пятится, пятится назад от предательского капкана.

Лето подходило к концу, беды удалось избежать, и в начале осени волчья семья, боясь преследования, покинула опасное место… Здесь были богатые угодья, здесь было в достатке пищи, но волки все-таки ушли, и только иногда, когда голод подбирался к стае совсем близко, заглядывали они в свои прежние владения, проводя неожиданный, мобильный рейд…

Лес около поселка опустел. Погибли рябчики и глухари, покинули озеро гагары и лебеди, отошли в глубь леса лоси и волки, и только один медведь продолжал вертеться около шумных дорог.

Это был уже стреляный медведь. Кой-кто из новых жителей поселка хвастливо утверждал, что и его пуля уже сидит в звере… Вы помните рассказ старика об этом медведе: «Бродит по округе, но шалый, не тот медведь. Людей уже многих попугал… Скотину стал трогать то тут, то там…»

Почему же не покинуло родных мест это большое, заметное животное?.. Наверное, в этом виноват прежде всего медвежий характер — не сразу хозяин тайги становится таким трусливым, как волки и лоси. Может быть, уже потом, когда опасность станет ходить за животными по пятам днем и ночью, и подведут медвежьи нервы, и станет медведь шарахаться в сторону и от чужого следа, и от незнакомых запахов и звуков, но пока сильный таежный зверь не собирался сдаваться.