Слово о бессловесном

Казалось бы, все люди – и лесники, и агрономы, и школьные учителя с их питомцами, и многочисленные охотники, и колхозники – отлично зная, какую огромную пользу приносят дятлы, должны были взять этих неутомимых птиц-работяг под особую защиту, ни при каких обстоятельствах не допустить их уничтожения.

Но нет! В станице Семикаракорской (от неё до леса на острове – шесть километров) уже много лет существует «база» Ростовского завода учебного оборудования. Из месяца в месяц «база» получает из Ростова лаконические наряды: отстрелять для завода столько-то дятлов, дроздов, куропаток, синиц, ремезов и т. д. Конечно, цифры варьируются: то уменьшаются, то увеличиваются, но главное остаётся неизменным – на протяжении многих лет на одной и той же небольшой территории группа отстрельщиков вполне официально истребляет всё живое, нисколько не считаясь ни со сроками охоты, ни с тем, что эти гиблые места стала далеко облетать любая птица. И никто – ни Общество охотников, ни областное управление сельского хозяйства, ни районные партийные и советские организации – не протестовал вовремя против этого возмутительного безобразия.

Впрочем, дело не только в истреблении дятлов или синиц. Ещё пять лет назад на Среднем и Нижнем Дону в озёрах и ериках гнездились кряквы и чирки, красноголовые нырки и чернеть; на отмелях разгуливали белые и серые цапли; целые стаи древесных цапель квачек укрывались в жаркий полдень на прибрежных вербах; по займищам обильно плодились стрепеты; тучи диких голубей-витютней вили гнёзда на поросших лесом островах; табунки серых куропаток поднимались на любой поляне; по болотцам на каждом шагу взлётывали дупели, бекасы; на опушках лесов и в полях жировали зайцы.

Если бы речь шла о том, что в окрестностях одной станицы или села исчезла дичь и стали редеть леса, – это не было бы уж очень большой бедой. Во всяком случае, такую беду люди легко исправили бы. Нет, вопрос заключается в том, что на всей планете (а это не может не коснуться и нашей страны) стали катастрофически быстро исчезать многие виды диких животных и птиц.

Нам нечего далеко ходить за примерами. В течение пятнадцати лет – с 1882 по 1897 год – было перебито многомиллионное стадо диких американских бизонов, перебито самым жестоким способом. А куда делись великолепные европейские зубры, куда исчезли обитавшие в Европе королевские пингвины, как пропали африканские зебры-квагги, лабрадорские утки, кубинские длиннохвостые попугаи, бразильские и малайские райские птицы, сотни видов животных и птиц, истреблённых человеком только за одно столетие?

Уже почти исчезают с лица земли мускусные быки, арабские страусы, африканские обезьяны-колобы, белые носороги, слоны аддо, гориллы. Человек, любящий землю, не может не задуматься над этим.

Всё ли в этом отношении благополучно у нас, на нашей советской земле? К сожалению, нет. Слов нет, мы очень многое сделали, чтобы сохранить нашу природу во всей её красе. После Октябрьской революции у нас, по указанию В. И. Ленина были впервые созданы огромные государственные заповедники. У нас проведена большая работа по акклиматизации многих видов животных: марала, пятнистого оленя, соболя, белки, ондатры, уссурийского енота, норки, нутрии и других. У нас существуют регламентированные правила охоты, издаются книги по охране природы. Однако всего этого явно недостаточно. Нам необходим самый жёсткий контроль за выполнением законов и постановлений.

Мне, например, приходилось охотиться на Дону, на Дальнем Востоке, в калмыцких и ставропольских степях, на Кавказе, на Украине, и я за каких-нибудь три десятилетия (а на Дону – за последние годы) заметил, что дичи в этих местах стало гораздо меньше. Потом я убедился в том, что быстрое уменьшение дичи характерно не только для названных мест.

На острове Врангеля, островах Де-Лонга, на Земле Франца-Иосифа, Северной Земле бьют белых медведей, бьют даже в тот период, когда беременные медведицы укладываются для родов в снежные берлоги. На Новосибирских островах, на Новой Земле, на Таймыре почти исчезли некогда многочисленные стада северных оленей. Очень уменьшились стада моржей и гренландских тюленей. Во многих местах, особенно вблизи становищ и полярных станций, начисто уничтожены птичьи базары. На Белом море и Мурмане разогнаны гагачьи колонии и разорены гнездовья этой ценной птицы…

А что сейчас происходит в ряде мест с таким прекрасным животным, как степная антилопа сайгак? Стада сайгаков (и немалые стада) есть и у нас в отдалённых районах Задонья, в Астраханской области, в Ставрополье. Мне не раз приходилось любоваться сайгаками в калмыцкой степи, на Чёрных землях. Выйдешь, бывало, на утренней заре в степь, не успеешь отойти от приютившей тебя одинокой чабанской кошары – и вдруг увидишь мирное стадо антилоп: вытянувшись в одну линию, пощипывают траву грациозные ланки, возле них бродят малыши, а чуть поодаль, точно изваяние, настороженно подняв горбоносую голову, едва заметно шевеля ноздрями, стоит вожак стада, могучий красавец рогаль. Взойдёт солнце, степь заиграет радужным мерцанием росы, ветер донесёт до тебя щемяще-горький душок полыни. Но вот, глядишь, где-нибудь в солончаковой западине жёлтым пятном мелькнёт остроухий бродяга-корсак или, распластав метровые крылья, проплывёт белохвостый орлан, и вспугнутое стадо сайгаков ринется в сторону, промчится по желтеющим травам и мгновенно исчезнет за горизонтом.

От любого хищника уйдёт тонконогий, быстрый, как ветер, сторожкий сайгак. Не уйти ему только от автомобиля. И люди, именующие себя «охотниками», знают это. Выедет компания таких «охотников» на ГАЗе, ЗИСе или «Победе», наткнётся на стадо сайгаков, и начинается неравный поединок между автомобильным мотором и сайгачьим сердцем. Вначале даже кажется, что сайгаки уйдут: пригнув головы, расстилаются они в сумасшедшем беге, мчатся так, что за ними не поспевает автомобиль. Но шофёр развивает всё большую скорость, и расстояние между машиной и мчащимся стадом неумолимо сокращается. Вот, едва слышно заблеяв, свалится на землю недавно рождённый белесоватый сайгачёнок, вот замедлит бег выбившееся из сил храпящее стадо и… начинается массовый расстрел. «Охотники» доверху набьют кузов машины окровавленными тушами животных, равнодушно глянут, как во все стороны разбегаются недобитые подранки, и едут дальше – искать новое стадо.

Я говорю не об отдельных вылазках жестоких браконьеров. Нет, массовое заганивание и убой сайгаков с машин, ночное приманивание сайгачьих стад светом фар и чудовищное избиение ослеплённых животных стали легальной формой мясозаготовок. Большие группы «охотников» вполне официально заключают с соответствующими организациями договоры на отстрел тысяч сайгаков, подбирают себе грузовые автомобили, получают боеприпасы и совершенно открыто отправляются на степной разбой.

Можно нисколько не сомневаться в том, что при тех «контрольных цифрах», которые получают и перевыполняют именующие себя «охотниками» мясозаготовители, при том повсеместном «моторизованном» браконьерстве у нас очень скоро сайгаки останутся только в зоологических парках.

Я не раз задавал себе и другим вопрос: что же является основной причиной резкого уменьшения дичи? И мы сходились на одном: у нас очень плохо организовано охотничье хозяйство. Если в заповедниках и в специальных приписных угодьях егери хоть кое-как следят и пытаются бороться с браконьерством, то в «диких», «неприписных» местах (а ведь из таких «диких» мест, собственно, и состоит вся наша природа) рьяные браконьеры творят всё, что им заблагорассудится: не соблюдают никаких сроков и правил охоты, добывают дичь всеми запрещёнными способами, во множестве разоряют в плавнях птичьи гнёзда, расстреливают неподнявшихся на крыло птенцов – в общем, истребляют вокруг себя всё живое.

В сёлах и городах страны у нас скопилось огромное количество охотничьих ружей – начиная от прадедовских шомполок и кончая новейшими бокфлинтами. Подавляющее большинство этих ружей не числится ни на каком учёте, нигде не зарегистрировано, а владельцы ружей, взрослые и подростки, не имеющие никаких охотничьих билетов, охотятся в любое время года. Дробь и порох они могут купить на каждом базаре; нет дроби – заряжают патроны рублеными гвоздями и совершенно безнаказанно расстреливают любую попавшуюся под руку дичь. И поэтому получается так: более миллиона советских охотников, имея на руках оплаченные билеты и подписанные путёвки, терпеливо дожидаясь (а кое-кто и не дожидаясь) открытия сроков охоты, как правило, ходят в пустой след, так как дичь, и местная и перелётная, задолго до срока охоты начисто уничтожается никем не учтённой армией браконьеров.