Казан

Постепенно перед Ба-Ри раскрывались тайны жизни — он уже узнавал треск падающего дерева, раскаты грома, шум стремительного потока, крики куницы, мычание лосихи и отдаленный зов своих братьев по крови. Но самая главная тайна, которую он начал понемногу усваивать, была тайна запаха. Однажды Ба-Ри отошел ярдов на пятьдесят от бурелома и сразу почуял носом свежий след зайца. Мгновенно, без всяких предварительных наставлений, он понял: чтобы добраться до любимого сладкого мяса, нужно идти по этому следу. Он стал осторожно пробираться сквозь кусты, не упуская следа, пока не натолкнулся на большое бревно, через которое заяц перепрыгнул. Отсюда Ба-Ри повернул назад. С тех пор он каждый день стал отваживаться на самостоятельные прогулки. Поначалу он бродил неуверенно, как путешественник без компаса в чужой, незнакомой стране. Каждый день он встречал что-нибудь новое, и оно было всегда удивительным, а часто пугающим. Но страхи Ба-Ри постепенно уменьшались, уверенность в себе росла. Убедившись, что пугающие его предметы не причиняют вреда, он становился все смелее в своих странствиях.

Изменялась и наружность волчонка. Его круглое, бесформенное тело постепенно принимало иные, более четкие очертания. Он стал ловким и проворным. Шерсть его потемнела, на спине обозначилась светло-серая полоса, как у отца. Только шея и посадка головы у него были материнские, а во всем остальном он был вылитый Казан. В нем уже намечались признаки будущей силы и мощи. У волчонка была могучая грудь и широко расставленные глаза, чуть красные в уголках. Опытные охотники знают, чего можно ждать от щенков лайки, у которых вот такие глаза, — это означает, что кто-то из их предков принадлежал к волчьему роду. А взглянув на глаза Ба-Ри, можно было смело сказать: этот щенок, сколько бы ни было в нем собачьей крови, принадлежит только дикому миру.

Однако лишь после первой схватки с живым существом Ба-Ри по-настоящему почувствовал себя наследником своих лесных предков. В тот день он отошел от бурелома дальше, чем обычно, на целую сотню ярдов. Ба-Ри и прежде приходилось слышать шум ручья, видеть его издали, но сегодня он подошел к самому краю и долго простоял у журчащей воды, рассматривая новый для него мир. Потом осторожно двинулся вдоль воды. Он не прошел и десятка шагов, как услыхал совсем рядом с собой хлопанье крыльев. Прямо на его пути сидела сойка. Она не могла взлететь — одно крыло у нее волочилось, должно быть сломанное в схватке с каким-нибудь мелким хищником. Но для Ба-Ри и сойка казалась угрожающим и страшным зверем.

Серая полоса у него на спине ощетинилась, и Ба-Ри шагнул вперед. Сойка не двигалась до тех пор, пока Ба-Ри не оказался в трех футах от нее. Тогда быстрыми, короткими прыжками она начала отступать. Нерешительности волчонка как не бывало. Завизжав от возбуждения, он кинулся на раненую птицу. Погоня длилась всего несколько мгновений, и острые зубы Ба-Ри погрузились в перья сойки. Но тут с молниеносной быстротой заработал клюв птицы. Недаром сойка считается грозой мелких пернатых. Она снова и снова ударяла Ба-Ри своим сильным клювом, но сын Казана уже достиг звериного совершеннолетия, и боль заставляла его только еще крепче сжимать челюсти. Когда его зубы вонзились в самое тельце сойки, в горле его послышалось щенячье рычание. Он с самого начала удачно схватил птицу под крыло, и после десятка ударов сопротивление ее ослабело. Минут через пять Ба-Ри разжал пасть и слегка отодвинулся назад, чтобы взглянуть на неподвижное бесформенное существо. Сойка была мертва — Ба-Ри одержал свою первую победу! А вместе с победой у него появился один из главных инстинктов, который говорил ему, что отныне он уже не нахлебник, а полноправный член дикого мира.

Через полчаса на место схватки пришла Серая Волчица. Сойка была разорвана на куски, повсюду были разбросаны перья, а маленький нос Ба-Ри был перепачкан кровью. Сам волчонок с торжеством улегся возле своей первой жертвы. Серая Волчица сразу все поняла; она ласково и одобрительно лизнула своего малыша. Когда они возвращались к бурелому, Ба-Ри нес в зубах то, что осталось от убитой им сойки.

С того часа охота стала главной страстью в жизни Ба-Ри. Если он не спал на солнышке или под буреломом, то отправлялся на поиски живого существа, которое можно было бы одолеть. Сначала самой легкой добычей для него оказались безобидные птички. Потом он уничтожил семейство лесных мышей. Но как-то он встретился с горностаем, и этот свирепый маленький хищник нанес ему первое поражение. Неудача на несколько дней охладила охотничий пыл Ба-Ри; к тому же он узнал, что существуют другие плотоядные животные, кроме него, и что хищники не должны поедать друг друга — так устроила природа. Многое познал Ба-Ри. Он инстинктивно избегал дикобраза, даже не испытав боли от его иголок. Однажды он встретился нос к носу с куницей, но им нечего было делить, и каждый пошел своей дорогой.

С каждым днем Ба-Ри осмеливался отходить все дальше и дальше от бурелома, всегда следуя вдоль по течению ручья. Иногда он пропадал целыми часами. Сперва Серая Волчица волновалась, когда его подолгу не было, но постепенно она становилась все спокойнее. Природа быстро делала свое дело. Теперь Казан нервничал и не находил себе места: настали лунные ночи, и в нем все сильнее росла тяга к бродяжничеству. Серая Волчица тоже начала чувствовать давно не испытанное ею желание покинуть насиженное место и уйти в безграничные просторы Севера.

И вот настал день, когда Ба-Ри отправился на самую продолжительную свою охоту. В полумиле от дома он впервые в жизни убил зайца. Он не отходил от своей жертвы до самой темноты. Взошла луна, огромная, золотистая, и залила ярким светом леса, долины и холмы. Это была великолепная ночь. Ба-Ри увидел луну и кинул свою добычу. Но он не пошел туда, где был его дом, он направился в противоположную сторону.

В эту ночь Серая Волчица напряженно ждала. А когда луна стала опускаться на запад, она села, подняла к небу свою слепую морду и завыла в первый раз после рождения Ба-Ри. Издалека Ба-Ри услыхал ее зов, но не ответил. Для него началась новая жизнь, и он навсегда распростился со своим домом.

19. ВТОРЖЕНИЕ

Стояла замечательная пора — весна еще не кончилась, а лето еще не наступило. Ночами светила луна, сверкали звезды. В одну из таких ночей Казан и Серая Волчица покинули низину между двумя холмами и отправились на долгую охоту. Они не могли больше оставаться в прежнем логовище, их влекли новые места — такое всегда случается с животными после того, как их дети начинают самостоятельную жизнь. Казан и Серая Волчица направили свой путь на запад. Охотились они большей частью по ночам и на всем пути следования оставляли за собой недоеденные тушки зайцев и куропаток. Отойдя миль на десять от своего бурелома, они затравили молодого оленя, но и его бросили после первой же трапезы. От сытой жизни они сделались толстыми, гладкими. Каждый день они подолгу лежали, греясь на солнышке.

Соперников у них было мало. Рысь охотилась южнее, в более густых чащах. Волков тоже поблизости не было. Вокруг шныряли только куница, соболь да норка, но эти звери не мешали Казану и Серой Волчице.

Однажды они повстречались с огромной старой выдрой, у которой с наступлением лета шерсть уже начала приобретать светло-серый оттенок. Казан, потолстевший и ленивый, поглядел на выдру с полным равнодушием. Серая Волчица принюхалась — запах напоминал рыбий. Для них выдра имела не больше значения, чем, например, плывущее бревно. Это было существо не из их стихии, нечто вроде рыбы. И они продолжали свой путь, не ведая о том, что это непонятное животное с темными ластами скоро станет их союзником в одной из тех смертельных схваток, после которых остаются в живых только самые сильные, в одной из тех войн, история которых является достоянием молчаливой луны, немых звезд и ветра, чей шепот еще никому не удалось разобрать.

На следующий день после встречи с выдрой Казан и Серая Волчица продолжали идти на запад, держась все время берега ручья. Пройдя мили три, они встретили на своем пути препятствие, которое вынудило их повернуть на север. Препятствием этим была построенная бобрами плотина ярдов в двести шириной. Запруженная река затопила болото и лес на целую милю. Ни Серая Волчица, ни Казан не проявили никакого интереса к бобрам. Бобры тоже находились где-то вне их мира, так же как выдра, рыба, птицы.