Кит

К. К. Чапский, д-р биол. наук

I КИТЫВ МИФОЛОГИИИ ФОЛЬКЛОРЕ

Огромные размеры китов всегда казались людям каким-то чудом, а их жизнь, скрытая от глаз человека в глубинах необозримых океанов, постоянно порождала мифы и легенды. Как крупные, так и мелкие киты по своему внешнему виду похожи на рыб и, подобно рыбам, постоянно живут в воде. Естественно, что люди с давних времен до наших дней принимали их за рыб, и даже китоловы, знающие их лучше, чем кто бы то ни было, обычно тоже называют их рыбами.Тем не менее киты совсем не рыбы. Они — млекопитающие, теплокровные животные, дышат воздухом, рождают детенышей вполне сформировавшимися и вскармливают их материнским молоком.Греческий философ Аристотель (384 — 322 гг. до нашей эры) хотя и не был первым в истории ученым, признавшим китов млекопитающими, но первый дал обоснование этому утверждению. В своей «Истории животных» он пишет: «Все животные, имеющие дыхало, дышат, вдыхая в себя воздух, ибо у них есть легкие. Что же касается дельфинов, то люди видели, как дельфин спал, держа рыло над водой и похрапывая». В том же произведении Аристотель говорит, что «...одни животные кладут яйца, а другие — рождают живых детенышей, как, например, человек и все животные, которые имеют волосяной покров, а из морских животных — китообразные, например дельфины». И дальше: «Дельфин, кит и все другие китообразные, имеющие не жабры, а дыхало, живородящи, подобно людям и сухопутным четвероногим». Он же пишет в другом месте: «Если животное имеет молоко, то оно содержится в его млечных железах. Все животные, имеющие млечные железы — все равно, находятся они снаружи или внутри, — живородящие; таковы, например, все животные, покрытые волосяным покровом, скажем, человек или лошадь; таковы же и китообразные — дельфин, морская свинья и кит; поскольку все эти животные имеют млечные железы, они кормят детенышей молоком».Хотя Аристотель уже знал, что китообразные — не рыбы, а млекопитающие, его знания не имели или, во всяком случае, имели весьма малое влияние на его современников, а за последующие века сведения о китообразных все более и более искажались как в книгах ученых и философов-книжников, так и в рассказах, передававшихся из уст в уста. Так продолжалось вплоть до XVI — XVII веков, пока наука не стала вновь возрождаться. Зоологи начали изучать истинную природу китов, пытаясь получить о них правильное представление.Всем известна библейская история Ионы — рассказ о том, как он был сброшен моряками с судна в воду, чтобы успокоить неистовствовавшую бурю, как он был проглочен китом и через три дня изрыгнут на сушу. Тем не менее о китах библия знает только то, что «Бог создал большую рыбу, чтобы она проглотила Иону». Этот эпизод, представляющий собой аллегорию, стал одним из любимейших сюжетов для художников на протяжении многих столетий. И что могло быть естественнее в те времена, когда китов считали рыбами, чем изображать кита похожим на огромную рыбу.Другое библейское чудовище, за которым, очевидно, тоже кроется кит, — это левиафан, гигантское животное, «по внешнему виду нечто вроде морского или водяного бегемота, царя зверей на земле».В книге Иова левиафан по описанию напоминает крокодила: «Круг зубов его — ужас. Крепкие чешуи его — великолепие. Они скреплены как бы твердою печатью, одна к другой прилегают так плотно, что и воздух не проходит между ними». Но в этой же книге он походит и на кита: «Он вспенивает пучину, как кипящий котел, и море претворяет в кипящую мазь». В книге Исайи говорится: «В тот день поразит Господь мечем своим тяжелым и большим и крепким левиафана, змея прямобегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское». А в Псалмах говорится: «И там большое и широкое море, где неисчислимое множество ползающих существ, больших и малых тварей. Там ходят суда. Там есть и тот левиафан, которого ты создал, чтобы он играл там».Так как левиафан был громаден, это слово стало поэтическим синонимом и больших китов, и вообще всего, что имеет огромные размеры.Кай Плиний Старший много путешествовал по Европе и по долгу службы посетил даже Северную Африку. Но каждую минуту своего досуга он посвящал занятиям наукой и прочел всех древних авторов, практически доступных ему в I веке нашей эры. Племянник Плиния Старшего, Плиний Младший, рассказывает, что его дядя начинал работать еще до восхода солнца, прекращая чтение лишь на то время, которое проводил в своей купальне. Он делал выписки из всех книг, которые читал, и часы, не посвященные науке, считал потерянными. Он был также искусен в писании и сочинил множество книг на самые разные темы. Одна из наиболее известных его книг — «Естественная история», единственное его сочинение, уцелевшее и дошедшее до нас. Плодовитость его была поистине поразительна. Плиний погиб в возрасте 56 лет при извержении Везувия, разрушившем города Геркуланум и Помпеи в 79 году нашей эры.Нет ничего удивительного в том, что книги Плиния Старшего лишь в редких случаях основывались на его собственных наблюдениях, в отличие от книг Аристотеля. Плиний составлял свои сочинения почти целиком из рассказов других авторов, оригиналы которых в подавляющем большинстве были утрачены уже в очень давние времена. «Естественная история» чрезвычайно ценилась в средние века, и множество ее рукописных списков существует и по сей день. Она многократно издавалась как на латыни, так и в переводах на многие живые языки.Плиний считает, что киты и гигантские рыбы водятся в море потому, что оно большое и открытое и способно поэтому принять падающие с небес «детородные семена», так что «нет никакого чуда в том, что в море находятся те странные и чудовищные существа, которых там встречают». Он отмечает также, что многие из этих морских животных имеют своих сухопутных «двойников». «Самые большие животные Индийского океана — это акула (Pristis) и кит (Balaena), а у побережья Галлии встречается огромная рыба — кашалот (Physeter), который, поднимаясь над водой, словно огромная колонна, делается выше корабельных мачт и изрыгает громадные потоки воды, такие мощные, что они могут потопить и разрушить судно». «Говорят, — продолжает Плиний, — что в море близ Кадикса они появляются не раньше, чем наступают самые короткие зимние дни. Там на известный срок они укрываются в каком-нибудь спокойном и обширном заливе, где имеют обыкновение производить на свет свое потомство. Об этом, по-видимому, знают косатки (Orcae), которые на них нападают. Сами косатки на вид таковы, что их не назовешь иначе как громадной, зубастой глыбой. И вот они врываются в эти тихие заводи и начинают рвать и кусать детенышей и самок, только что родивших или еще беременных. Косатки яростно вонзаются в своих жертв огромными и острыми зубами и гоняются за ними, словно галеры или военные суда с острыми таранами на носу».Хотя Плиний и пишет, что «дыхало у китов помещается на лбу, и поэтому они плавают близко от поверхности, выпуская в воздух целые смерчи воды, падающие затем вниз, как потоки дождя», он не берется категорически утверждать, что они дышат воздухом. И это странно, ибо тут же он приводит слова Аристотеля о том, что, «кроме них, по мнению многих писателей, дышат лишь немногие морские животные — те, которые имеют внутреннее легкое, поскольку предполагается, что без него дыхание невозможно».Плиний думает, что китообразные пользуются легкими не для дыхания (вдоха), а для выдувания (выдоха) воды, но это его соображение опровергается его же последующим высказыванием: «Ни у китов, ни у дельфинов нет жабр. И те и другие животные дышат через канал, ведущий к легкому, причем у китов этот канал помещается спереди, а у дельфинов — сзади». «Когда их побуждает к тому голод, они преследуют уходящую от них рыбу на большой глубине, задерживая при этом дыхание. Потом, чтобы вдохнуть воздух, они выпрыгивают наверх, как стрела, выпущенная из лука, и делают это с такой силой, что нередко поднимаются в воздух выше парусов и корабельных мачт».Плиний рассказывает о дельфинах множество историй, но все сведения биологического характера он заимствует у Аристотеля. Так, например, он сообщает: «Любопытно, что обычно они держатся парами — самец с самкой. Детеныш у них рождается на десятом месяце, как правило, летом; иногда рождаются два детеныша сразу. Как и киты, дельфины вскармливают своих детенышей молоком и, пока те еще совсем малы и слабы, все время поддерживают их в воде. Даже когда детеныши подрастают, взрослые еще довольно долго сопровождают их — так велика в них любовь к своему потомству».«Дельфин — существо, расположенное не только к человеку. Он обнаруживает еще и любовь к музыке; звуки музыки, особенно звуки духовых инструментов, явно доставляют ему удовольствие. Он не смотрит на человека как на существо чуждое и враждебное, которого следует бояться. Он выплывает навстречу кораблям, прыгает и резвится поблизости от них, плавает с ними наперегонки и всегда их обгоняет, даже если судам благоприятствует попутный ветер».«Во время принципата божественного Августа один дельфин, заплывший в воды Лукрина, чрезвычайно полюбил некоего мальчика, сына простого бедняка, жившего в Байях. Мальчик ходил в школу в Путеолы; по пути он останавливался, окликал дельфина: «Симо, симо!» (что значит «курноска») — и бросал ему в воду крошки хлеба, который бывал у него при себе. Так он привадил и приручил дельфина. Я не стал бы рассказывать эту историю, если бы она не попала в сочинения Мецената Фабиана, Флавия Альфа и многих других авторов. Итак, в какое бы время дня мальчик ни позвал его, дельфин, даже если его и не было видно поблизости до этой минуты, быстро появлялся из морских глубин и, поев с руки мальчика, подставлял ему свою спину, предварительно спрятав, как клинок в ножны, свой острый плавник. Мальчик садился верхом на дельфина, и тот отвозил его в Путеолы в школу, пересекая большое водное пространство, а потом таким же образом отвозил его обратно. Так было несколько лет, до тех пор пока мальчик не заболел и не умер. После этого дельфин часто появлялся у привычного места опечаленный и скорбящий. Наконец, он умер и сам — от тоски, в этом никто не сомневался». «А еще прежде, говорят, была подобная же история с мальчиком из города Иассе, — продолжает свои рассказы Плиний. — Любовь и привязанность дельфина к мальчику были там всем известны. И вот однажды, когда мальчик вышел на берег, дельфина, который не в силах был с ним расстаться, выбросило на песок и он задохнулся. Александр Македонский сделал этого мальчика жрецом Посейдона, считая, что такая любовь является благим предзнаменованием»,Плиний рассказывает и другую историю: «Несколько лет тому назад другой дельфин у африканского побережья близ Гиппона, или Диаррита, таким же образом кормился с рук, подпуская к себе людей, играл с купающимися и возил тех, кого сажали ему на спину. Однажды проконсул Флавиан умастил его какой-то мазью. Дельфин впал в бесчувствие, по-видимому, под влиянием совсем нового для него запаха, так что волны носили его как мертвого. После этого он долго избегал людей, словно оскорбленный человеческой несправедливостью. Потом он вернулся и стал по-старому являть все то же диво. Приезжавшие взглянуть на него влиятельные особы стали причинять жителям Гиппона большие неприятности, так что им пришлось убить бедного дельфина».Гегесидем пишет, что в этом же городе Иассе был другой мальчик, Гермий, который тоже разъезжал по морю на дельфине. Как-то раз в море внезапно поднялась буря и страшное волнение. Дельфин привез мальчика на берег уже мертвым. Считая себя виновным в его смерти, дельфин не вернулся больше в море и умер, задохнувшись на суше.То же самое приключилось, как пишет Феофраст, и в Навпакте. Да всех случаев и не перечислить. Амфилохийцы и жители Тарента также рассказывают похожие истории о дельфинах и мальчиках. Зная все это, легче поверить и в рассказ о кифареде Арионе: когда моряки, желая захватить деньги, заработанные Арионом благодаря его искусству, собрались уже бросить его в море, он попросил, чтобы ему дали сначала сыграть на кифаре. На звуки его песни вокруг корабля собрались дельфины. Тогда он прыгнул в море, и один дельфин доставил его на своей спине целым и невредимым до берега, к городу Тенару.У самих дельфинов есть между собой некое общественное содружество. Когда царь Карий поймал однажды дельфина и держал его в порту на привязи в воде, туда приплыло огромное множество дельфинов. Они выражали своим видом такую скорбь и мольбу о пощаде, что царь в конце концов приказал отпустить дельфина на свободу. Кроме того, маленьких дельфинов всегда сопровождают и защищают более крупные. Люди видели также, как дельфины охраняют своих умерших сородичей, дабы они не стали добычей хищных морских тварей.Плиний рассказывает еще одну длинную историю о том, как дельфины помогали рыбакам ловить кефаль в лагунах у берегов южной Галлии. Кефаль обычно живет в лагунах, но во время самых больших приливов отмели заливало волной и образовывался пролив, через который кефаль уходила в море. Прилив часто бывал настолько силен, что рыбаки не могли протянуть своп сети поперек этого пролива: их все время сносило водой. Тогда рыбаки начинали кричать: «Симо, симо!» — и очень скоро на их зов появлялась большая стая дельфинов. Дельфины выстраивались в ряд у входа в пролив со стороны моря, а рыбаки забрасывали сеть в мелких местах, закрепляя ее шестами; потом дельфины же загоняли рыбу в сети. После окончания ловли дельфины набрасывались на рыбу, не попавшую в сети, и поедали ее. Они не уходили сразу обратно в море, откуда их вызвали рыбаки, а держались поблизости от берега до следующего дня, не удовлетворенные наградой, полученной в первый день. В следующие дни лова дельфины снова получали рыбу, а кроме нее — еще и крошки хлеба, смоченного в вине, которые были им очень по вкусу».Существует еще легенда об Имрагене, рыбаке с мавританского побережья, который имел обыкновение свистеть, выходя в море на лов. На его свист появлялись дельфины и загоняли к нему в сети рыбу, особенно крупную кефаль.Наиболее обширные сведения о китах в средневековой литературе содержатся в скандинавских и исландских источниках, особенно в норвежском «Королевском зерцале» («Speculum Regale»), созданном примерно в середине XIII века. В «Зерцале» описываются различные виды китов, которые обитают в морях, омывающих Исландию. Если верить «Зерцалу», киты едва ли не главный предмет разговоров и сказаний народа этой страны. В книге говорится, что у косаток, или китов-убийц, как их еще называют, «зубы, как у собак», и что они так же нападают на других китов, как нападают собаки на других животных. Косатки собираются стадом и бросаются на больших китов. Если стадо косаток встречает одного большого кита, хищники окружают его и начинают кусать и рвать на части, пока он не умрет, хотя в битве кит может убить многих из своих преследователей сильными ударами могучего хвоста.Голова гренландского кита, говорится в «Зерцале», чрезвычайно велика: она составляет треть всего его тела. Дальше идет замечательное описание привычек этого животного. «Рыба эта живет «чисто», ибо, как говорят, она не ест никакой пищи, кроме темноты и дождя, падающих в море. И когда кита ловят и вскрывают его внутренности, то в желудке у него не находят ничего нечистого, как это бывает, если разрезать другую рыбу, которая ест обычную пищу. У кита желудок чистый и пустой. Он не может широко открыть рот, так как когда рот открыт, ус, который у него там растет, поднимается, и это часто становится причиной смерти кита, ибо закрыть рот он уже не может. Кит не причиняет вреда судам — у него нет зубов. Он — рыба жирная и очень вкусная». Нет ничего удивительного в том, что людям казалось, будто кит питается «пустотой» — настолько ничтожно малы те крохотные животные, которых он поедает. А в целом описание кита дано очень точно.«Королевское зерцало» приводит описание страшных и чудовищных китов, которые губят суда и людей, но здесь же говорится и о добрых китах, приходящих на помощь людям, когда они терпят бедствие. Такое представление о китах было типичным для скандинавского фольклора на протяжении многих веков. Злые киты у исландцев носят довольно странные названия: кит-лошадь, кит-свинья, красный кит, но при этом часто упоминаются и хорошо известные виды, например кашалот и нарвал. «Общее между всеми этими видами — то, что все они жадны и свирепы. В них никогда не угасает жажда убийства, и они бороздят океаны в поисках судов. Чтобы легче и быстрее двигаться, они выпрыгивают в воздух, падают на суда сверху и разбивают их в щепы. Эти рыбы несъедобны. Они предназначены для того, чтобы быть врагами человека».В давние времена исландские моряки смертельно боялись злых китов. Особенно опасным считалось упоминать о них вслух, находясь в море. Даже сами названия их были объявлены табу, и каждого, виновного в том, что он произнес их, лишали пищи. Моряки верили, что достаточно только упомянуть китов, которых называли большими рыбами, — и они тут же появятся вблизи корабля и нападут на него. А вот финвалы и вообще киты-полосатики считались добрыми китами, помогающими людям, и существует множество легенд о том, как добрые киты защищали моряков от злых.Вот одна из таких легенд. Однажды добрый кит целый день боролся со злыми китами, защищая судно, и был совсем измучен битвой. Вечером, когда спасенный им корабль подошел к берегу, один из матросов бросил в доброго кита камень и попал ему прямо в дыхало, от чего кит лопнул.За это матроса судили, и он на двадцать лет был лишен права выходить в море. На девятнадцатом году он не смог больше противиться желанию выйти в море и отправился на китобойный промысел. Тогда приплыл кит и убил его.Исландцы были убеждены, что некоторые из видов китов страшно любят человеческое мясо и могут целый год оставаться на том месте, где им однажды попалась такая добыча, ожидая, не перепадет ли она им снова. Поэтому исландские моряки тщательно избегали тех мест, о которых ходили слухи, что там киты потопили или разбили суда.Добрые киты, приносящие большую пользу людям, упоминаются и в «Королевском зерцале». Там, например, рассказывается о виде китов, называемом «погонщиками рыбы». Киты этого вида считаются особенно полезными: охотясь, они гонят к берегу из открытого моря косяки сельди и другой рыбы. Таким образом, они не только охраняют рыболовные суда, но и помогают рыбакам, словно бог предназначил их именно для этого. Но так они делают только до тех пор, пока рыбаки работают дружно и мирно. Если же на судне возникает ссора или драка и рыбаки ранят друг друга до крови, киты тут же замечают это и, преграждая морякам путь к берегу, отгоняют их судно далеко в море.Эти поверья были еще очень распространены как в Исландии, так и в Норвегии даже во второй половине XIX века, когда Свен Фойн начал применять новый способ ловли полосатиков у берегов этих стран. Особенно часто роль «погонщиков рыбы» приписывалась финвалам. Поэтому рыбаки были чрезвычайно недовольны, когда китобойный промысел начал быстро развиваться, считая, что это угрожает уловам, а следовательно, и их благосостоянию.На норвежцев XIII века, побывавших в Исландии, самое сильное впечатление производило обилие китов. Поэтому неудивительно, что и в исландских средневековых книгах весьма много упоминаний о китах, как пойманных китобоями, так и прибитых к берегу приливом.В «Саге о жителях Лаксдаля» тоже говорится, что многих пришельцев привлекла в Исландию и побудила поселиться там именно возможность ловли китов, а в «Саге об Эгиле Скадлагримссоне» сообщается, что отец этого прославленного поэта, поселившийся в Исландии, по слухам, время от времени охотился на китов.И в других исландских сагах встречается немало рассказов о выброшенных на берег китах и о распрях из-за них. Бывало так, что загарпуненный кем-либо кит уходил от охотников, а затем погибал и его прибивало к берегу. Тогда разгорался спор о том, кто имеет на него больше прав: тот, кто ранил кита, или тот, кто живет там, где его прибило к берегу.Уже в давние времена исландцы устанавливали законы, касающиеся китов. Самый ранний из этих законов датируется 1281 годом. Он настолько справедлив, что остается в силе до настоящего времени. В этом законе говорится о приспособлениях для ловли китов (тогда они были еще настолько примитивны, что киты часто уходили от охотников) и о затруднениях, возникавших в тех случаях, когда китобои находили в море мертвого кита. Закон этот гласит: «В том случае, когда кит, тело которого гонит ветром или течением с большой скоростью, натыкается на судно, а не судно на него, не считается, что моряки этого судна нашли кита».В неравной борьбе между китом и человеком последнему не раз приходилось просить помощи у высших сил и взывать к святым. Так, один исландец, попросив помощи у блаженного Торлака, взял веревку и протянул ее вдоль берега. На следующее утро у берега он нашел кита такой же длины, какой была веревка.Самая известная в Исландии легенда о ките рассказана в знаменитой «Книге королей» Снорри Стурлусона. Датский король, говорится в легенде, разгневавшись на исландцев за сочиненные о нем насмешливые стихи, собрался пойти на Исландию войной. Но прежде он отправил туда колдуна, принявшего обличье кита, чтобы тот все там тайно вызнал. Однако это предприятие окончилось полной неудачей, так как где бы мнимый кит ни появлялся, его козни расстраивали духи, покровительствующие исландцам.Кроме всех этих северных легенд, в средние века к сведениям о китах, идущим еще из античных книг, не прибавилось ничего существенного. Отрывки из Плиния и Аристотеля без конца переписывались и кочевали из одной книги в другую, так что в конце концов это копирование уже стало вызывать насмешки. Так, ученый муж Альбертус Магнус (1206 — 1280), доминиканец из Кёльна, который написал длинный трактат «О животных», полностью основанный на трудах Аристотеля, получил два прозвища — Doctor Universalis1 и Аре of Aristotle2.