Уроки добра

Маленький Зия крепко-крепко прижался головой к холке огромной лохматой собаки, обнимая и лаская ее.

— Лани, моя… Красавица…

«Красавица» была взрослой и свирепой сукой кавказского волкодава. Ни от одного человека на свете она не стерпела бы подобного фамильярного обращения. Даже дед Зии, настоящий хозяин собаки — старый Хамит-ага — и тот никогда не позволил бы себе такого. Лани, словно бы вопреки своему нежному имени, отличалась на редкость злобным и неукротимым нравом, за что очень ценилась пастухами-скотоводами. Она была дочерью знаменитого Ломы (Льва), одержавшего десятки побед над волками и совершившего множество подвигов, защищая хозяина и его семью. И Лому и Лани неоднократно пытались выкупить у Хамит-ага, но старик был непреклонен. Лому даже пытались однажды выкрасть от хозяев, но похитители горько поплатились за эту свою глупость. Лома не только не дал попасть в себя ампулой со снотворным, мечась по загону, но и умудрился схватить одного из воров, неосмотрительно наклонившегося над оградой. Рука вора осталась висеть на одном-единственном сухожилии, а второй вор, полезший вытаскивать товарища, вообще лишился уха и правой щеки. Лома убил бы обоих, не выскочи на шум старый Хамит-ага… Недаром Лома вел свой род от легендарного Топуша.

Лани была «на сносях». Около двух месяцев назад, как раз когда Лани была готова к вязке, невдалеке от селения скрывалась банда Кифаятуллы. Одна из его собак запала старику в душу настолько, что он, не страшась опасности быть пойманным русскими или убитым своими же, отвел Лани к Кянды. Теперь весь аул ждал этого помета. Хорошая пастушья собака — ценность, а знаменитая, такая, каким был Лома, стоила наверное и дороже самого аула…

— Лани моя…, красавица — снова повторил маленький Зия теребя лохматую шерсть собаки.

Зия просто обожал эту собаку, давным-давно покоренный ее преданностью, силой и бесстрашием. Только благодаря Лани Зия позволял себе уходить далеко в горы, не очень опасаясь каких бы то ни было опасностей. А опасностей там хватало. И бандиты, не остановившиеся бы перед тем, чтобы поиздеваться или даже убить ребенка, и дикие звери, и даже тот ужас, который с недавних пор терроризировал жителей гор — стаи одичавших собак, не боявшиеся никого и ничего вообще и нападавших на любую добычу, которую могли догнать. Умные и хитрые, бесстрашные и осторожные. Наводившие страх даже на самых отпетых убийц и самых тупых дебилов, вообще не способных испытывать страх перед чем бы то ни было.

Зия просто знал, что он в безопасности, пока Лани находится рядом. Но, с другой стороны, Зия, растущий во время войны, вовсе не был неосмотрительным или безрассудным мальчишкой, который не понимал бы, что даже Лани не сможет долго сражаться со стаей волков или собак или остановить вооруженных людей.

Собака, прежде подвижная и резкая, в последние дни начала все чаще проводить много времени в темном углу сарая, где всегда и было ее место. Только теперь Зия натаскал туда сена, понимая, что час появления щенков на свет близок. Может быть сегодня или завтра. А интересно какими они будут… Похожими на Лани или на отца — свирепого Кянды? А сколько родится их? А как их потом назовут и кто заберет себе лучших? Эти вопросы будоражили Зию, заставляя учащенно биться его сердце и плечи его покрывались «гусиной кожей». А может все-таки дед согласится оставить лучшего пса у себя… Но говорить с ним об этом еще рано. Совсем рано. Еще побьет… Нельзя сглазить в таком деле.

Мальчишка, обнимавший собаку одной рукой за шею и другой — за спину и вздувшийся живот, вдруг ощутил легкое, едва слышное подрагивание под пальцами. Как будто к нему изнутри кто-то пытался достучаться крохотными молоточками. Кто-то живой и настойчивый, но пока еще совсем слабенький и неуверенный. Зия, не ожидавший такого, резко отпрянул от собаки, но тут же снова припал ухом к самому животу Лани. Сука круто повернула голову, недоверчиво глянула на мальчишку и приглушенно заворчала, предупреждая. Зия совсем не обратил на это внимания, боясь спугнуть то поразительное трогательное ощущение, потрясшее его до глубины души. Он замер. Но нет, чувства не обманули его и он снова услышал, вернее, ощутил легенькие-легенькие толчки.

— Дед! — закричал Зия, бросившись к дому. — Де-е-ед!!!

Лани заворчала еще громче и медленно двинулась за ним.

— Дед, я слышал, как в животе у Лани бьются маленькие! Дед! — мальчик кричал изо всех сил и его крик был слышен наверное во всем селении.

Из дома на зов, не торопясь, вышел старик, спокойно и чуть хмуро усмехнулся себе в усы.

— Все правильно, Зия, — хрипло прокаркал он, — и не кричи так громко, твой голос может услышать враг…

Зия резко остановился и круто развернувшись начал пристально всматриваться поверх невысокой, выложенной из камня, ограды в ближайшие окрестности. Вроде бы все было тихо и пустынно.

Тихо действительно было, но вот пустынно — совсем нет. Голос маленького Зии донесся и до ушей целой дюжины бандитов и дезертиров, воров и мародеров, которые в свое время принадлежали различным группировкам боевиков, сражавшихся на разных участках фронта. Теперь эти отбросы пытались каким-то образом прорваться через границу с соседней Закавказской республикой, чтобы «раствориться» там в толпах беженцев. Они были гонимы всеми: и воисками федералов, и своими бывшими товарищами по оружию, и местными жителями, которых они не задумываясь грабили и даже убивали. И неизвестно, при встрече с кем им угрожала большая опасность… Не объединенные ничем, кроме собственно идеи бегства, не подчиняющиеся никому, но вооруженные и злые, они представляли угрозу для любого, кто был слабее их самих.

И если большинство из них даже не обратило внимание на возглас мальчика, то двое уродов быстро переглянулись. Эти двое не плохо разбирались в собаках и сразу поняли, какую выгоду они смогут извлечь из услышанного.

— Жердь, — сипло прошипел один из них, — а за щенков от этой суки мы сгребем неслабое бабло…

— Та знаю… Ты молчи лучше, а то тут найдутся и другие, кто захочет на этом подогреться…

Они не сговариваясь повернулись к остальным и постарались отвлечь их совсем другой темой. Все они были голодны, не съев за день ни крошки, все они промерзли за ночь в горах и мечтали о том, чтобы согреться, поесть и выпить. И о бабах… Да-а-а… Но ни одна из жалких и нищих лачул селения, лежавшего перед ними, не представлялась способной удовлетворить такую ораву озверевших бандитов. Однако не на лачуги были теперь устремлены взгляды бандитов… Там, склоне холма, невдалеке от селения, мирно паслась отара овец, охраняемая лишь молодым парнем да двумя собаками. Такая охрана остановить этих подонков, конечно, не могла… Но и они пока вовсе не собирались внаглую грабить крестьян. Очень «в масть» им было бы украсть одну из овец, замаскировав это под нападение волков. И пожрали бы и не выдали бы своего присутствия.

— Угрюмый, Чума, Туша, — прошептал Жердь, — давайте переберемся поближе к отаре и отвлечем собак… А Лысый и Гиря зарежут под шумок овцу… Есть волчья лапа, так что мы наследим там как волки…

— Двигаем. — отозвался Угрюмый.

Никто больше не сказал ни слова, молчаливо соглашаясь с планом Жерди. Бандиты бесшумно начали перемещаться зарослями в направлении холма. На какое-то время они потеряли из виду и отару, и собак, и даже само селение. В горах реальные расстояния искажены и переход, который должен был продолжаться не более 10-15-ти минут, по первому впечатлению, занял, как минимум, вдвое больше времени.

А в это время, невидимые и пока неслышимые никем, к отаре приближались и совсем другие враги. Сильные и неукротимые, бесстрашные и многочисленные. Ведомые могучим и очень хитрым предводителем.

Сухие листья и трава едва слышно зашуршали от мягкого и осторожного прикосновения. Заур (так когда-то звали его хозяева) приостановился и глубоко втянул в себя воздух. Ему хорошо были видны и отара и чабан, а вот собак, чей запах он прекрасно слышал, его глаза никак не могли отыскать. Справа и слева от него, почти неразличимые в тени кустов и негустых перелесков, подползали члены его стаи.