Свой среди волков

Эллис стал хозяином Парка еще в начале шестидесятых, и его раздражали новые требования по охране труда и технике безопасности. Его методы были своеобразными, но, руководствуясь ими, он много лет успешно ухаживал за животными. Например, в Парке жил старый бизон, злобный как черт. Эллис усаживался на него верхом, чтобы загнать в стойло на ночь. Он совершенно не боялся животных — никаких. Если же кто-то указывал ему, как вести дела, он приходил в ярость. Когда инспекторы приезжали с очередной проверкой, его старались к ним не пускать, чтобы он сгоряча не высказал все, что о них думает.

Я искренне восхищался Эллисом, но от некоторых его методов даже у самых смелых смотрителей зоопарка волосы вставали дыбом. Взять хотя бы перемещение тигров. У них было два вольера — дневной, просторный, где их могли наблюдать посетители, и ночной, где они спали. Чтобы перевести тигров из одного в другой, нужно было пройти с ними метров триста через самый центр парка, мимо обезьян, волков и енотов. Тигры очень любят покушать, поэтому переводили их следующим образом. Один из смотрителей прикреплял цепь к ошейнику тигра и крепко держал ее конец, а другой со всех ног бежал в другой вольер с большим куском мяса в руках. Целью было достичь ворот быстрее тигра, чтобы закинуть мясо внутрь и потом спокойно запереть зверя. В это время человек на другом конце цепи волочился позади тигра, как на водных лыжах, так что успех всей операции зависел, в сущности, от его веса. Если тигру случалось догнать того, кто нес мясо, он бросался на него всем телом (четыре центнера!), сбивал с ног, садился сверху и жадно пожирал приманку. Иногда этим человеком оказывался я. После трапезы тигр отнюдь не спешил в вольер. Ведь в парке столько всего интересного! Тогда нам приходилось несладко.

Это было еще полбеды, но когда Эллис со своим внуком привез из города гору старых полицейских щитов, которые используются при подавлении массовых беспорядков, и сообщил, что ими впредь надлежит защищаться от тигров, мы дружно заявили: с нас довольно!

Я с грустью обнаружил, что за время моего отсутствия волчья семья сильно уменьшилась. Когда я жил с ними, их было шестеро, и все примерно одного возраста, причем весьма преклонного. (В те времена это была обычная проблема с волками, живущими в неволе.) Теперь их осталось только трое: Зак, альфа-самец, и две самки — Лаки и Дакота. Дакота была позаимствована в другом зоопарке, и вскоре после моего приезда ее вернули обратно. Потом умерла Лаки. Я провел рядом с ней последние полторы недели, тщетно пытаясь вернуть ее к жизни. Волчица лежала, пристроив голову на моих коленях, а я по капле вливал ей в рот воду. В конце концов она тихонько ускользнула в небытие.

Зак остался в одиночестве, и я составлял ему компанию в течение полугода, пока для парка подыскивали новых волков. Днем я выполнял свою обычную работу, а ночь проводил с ним в вольере. Каждый раз при встрече Зак выполнял один и тот же ритуал. Сначала он терся о мои ступни, потом о голени, постепенно продвигаясь все выше, к голове, и, если я утрачивал бдительность, он внезапно оказывался у меня за спиной и кусал в затылок — как правило, до крови. Таким образом он испытывал меня, демонстрируя, что если он способен обойти меня сзади и напасть, то сможет и враг. Это значило, что я плохо справляюсь с должностью защитника стаи.

Незадолго до того, как Дакота покинула парк, ее снимали для передачи «Беседы с животными», которую вела Шарлотт Уленброк. Часть заставки заключалась в том, что Шарлотт выла по-волчьи, а Дакота как будто бы ей отвечала. Это, конечно, был монтаж, на самом деле Дакота и не думала вступать в диалог. Только львиный рык вызывал у нее нужную реакцию. А поскольку моей задачей, как смотрителя, было заставлять Дакоту участвовать в представлении, мне приходилось бегать к вольеру со львами и дразнить их, пока кто-нибудь не зарычит, — тогда в ответ раздавался вой Дакоты. Так я впервые приложил руку к созданию телепрограммы.

Тогда же состоялось мое знакомство с волками из Лонглитского сафари-парка. Им было суждено сыграть в моей жизни большую роль несколько лет спустя. Именно там снимали основную часть передачи. Лонглит по праву считался ведущим парком дикой природы во всей Англии, а может, и во всем мире. Я много раз бывал там в качестве посетителя, но как профессионал посетил его впервые. Тамошние волки были гораздо более дикими, чем спаркуэллские, они практически не имели никаких контактов с людьми. Посетители наблюдали за ними из окон автомобилей, да и смотрители, как правило, обслуживали их с транспортных средств. Я очень надеялся, что однажды вернусь сюда.

Как-то зимой я взял отпуск в Спаркуэлле и на несколько месяцев уехал в Канаду. Мне уже доводилось бывать там — наш полк одно время базировался под Уэйн-райтом, в провинции Альберта. Я тогда очень хотел увидеть койота, но это удалось мне только единожды, да и то мельком. Эти зверьки очень пугливы. Теперь я, в составе группы волонтеров, намеревался исследовать пути их миграции и по возможности составить карту. Койоты стали все чаще нападать на домашних птиц, и было выдвинуто предположение, что причина — в захвате их привычных мест обитания человеком.

Задача нашей группы состояла в том, чтобы по двенадцать ночей дежурить в разных местах — смотреть, слушать и пытаться определить, где находятся койоты и в каком направлении они движутся. И вот, я провел там три месяца, ночь за ночью сидя в темноте и высматривая животное, которое индейцы называют шутником, и, представьте себе, за все это время мне удалось увидеть только трех койотов, причем все они были мертвы — сбиты машинами на трассе. Живых экземпляров не попадалось.

Ирония ситуации заключалась в том, что койоты-то как раз меня видели. Под конец одного из наших бесплодных дежурств на морозе мы с товарищем-волонтером встретили местного индейца. Он отвел нас к краю скалистой площадки, на которой располагался наш наблюдательный пункт. Там, всего метрах в двадцати от стоянки, мы увидели в грязи множество свежих отпечатков маленьких лап. Койот Вилли и его друзья все это время наблюдали за нами и, без сомнения, животики надрывали от хохота. Моим приятелям из резервации понравилась бы эта история.

Эта поездка напомнила мне о счастливой жизни в Айдахо, и я почувствовал непреодолимое желание вновь встретиться со своими индейскими братьями. Я позвонил Леви и спросил, нельзя ли к ним приехать. Я знал, что он не сможет платить мне за работу, но сейчас это не имело значения. Мне просто необходимо было находиться там. Благодаря Эллису с его нестандартной финансовой схемой той зимой у меня на руках оказалась почти целая годовая зарплата. К тому же я время от времени подрабатывал охранником в ночных клубах Плимута, так что денег накопилось вполне достаточно для нового путешествия.

Я взял билет до Льюистона — ближайшего к Винчестеру аэропорта, так что на этот раз не пришлось долго ехать на машине через снега. Я испытал фантастическое чувство, вновь очутившись на просторе, под бездонным небом, среди гигантских деревьев, гор, озер. Я с наслаждением вдыхал чистейший горный воздух и блаженствовал, слушая скрип жесткого, глубокого снега под ногами, звуки природы и голоса существ, населяющих эту волшебную страну. Я обрадовался даже своему старому дырявому типи.

Леви встретил меня радушно, хотя никогда нельзя было точно сказать, что у него на уме. Кроме вождя и еще пары знакомых биологов, в лагере я увидел сплошь новые лица. А жаль. Ребята вечно дразнили меня за английскую страсть к крепкому пиву, и я прихватил из дому бутылочку, чтобы их угостить. Впрочем, с новым коллективом оно тоже пошло неплохо, так что мы быстро подружились. Мои рабочие обязанности остались прежними, так что освоился я моментально — будто никуда и не уезжал. Это было самое настоящее возвращение домой. Здесь я находился на своем месте и мог быть самим собой. Чем-то индейцы меня приворожили — в Англии я постоянно ощущал, будто часть меня оставалась у подножия Скалистых гор. Как здорово было снова слушать рассказы старейшин по вечерам или погружаться в душный жар паровой бани, где можно сидеть часами в абсолютной гармонии с окружающим миром.