Наветренная дорога

― Puso, — сказала она. — Ahi puso! [54]

― Как вы определяете место кладки? — спросил я. — Мне пришлось прощупать все вокруг, и я не обнаружил рыхлого места.

Она снова покачала пальцем в знак отрицания.

― Вы прощупываете недостаточно глубоко. В гнезде canal нет рыхлых мест. Ска­жите, пожалуйста, который час? Наверное, уже полдень?

― Четверть первого. Вы торопитесь?

― Сегодня испанец платит деньги индейцам москито, а я хочу собрать с них долги раньше, чем они напьются Я видела, как в четверг сюда прилетел самолет, значит, к вечеру все будут пьяными.

Я сразу вспомнил молочный бидон, наполненный ромом, который прилетел вместе со мной, и подумал, что женщина права. А испанец, которого она упомянула, был дон Педро, mayordomo [55]у сеньора Иойо из «Атлантической промышленной компа­нии» в Тортугеро.

― Сколько они вам должны? — спросил я.

― Там два долга… Всего восемь колонов.

― Послушайте, я уплачу вам десять, если вы поможете мне раскопать гнездо.

Она посмотрела на песок, а затем на солнце. Вздохнув, перебросила ногу через высокое седло и спрыгнула наземь.

― Попробую… — сказала она как‑то безразлично и отвела лошадь к старой, коря­вой манцинелле — единственному дереву, растущему на заливаемой приливом бе­реговой полосе, и привязала к нему поводья.

― Это ядовитое дерево! — сказал я.

― Для лошадей оно безвредно.

― А как насчет рук? Вам придется трогать поводья.

― Не беспокойтесь, это не причинит мне вреда. Опасен только сок и дым, когда дерево горит.

― Я не стал бы привязывать к нему лошадь, — сказал я.

― Понятно… Вы здесь чужак и еще не приспособились.

Из притороченных к седлу ножен она достала большой тяжелый нож–мачете и направилась к черепашьему гнезду. Потом окликнула собачонку, которая выскочила из прибрежной травы и, пританцовывая, подбежала к хозяйке, преисполненная жела­ния служить ей в меру своих способностей.

Чтобы привлечь внимание собаки, миссис Ибарра поскребла песок.

― Huevos [56], — сказала она.

Я насторожился, так как это слово, сказанное отдельно, зачастую приобретает со­всем другой смысл, но собака его поняла правильно, хотя и принялась раскапывать нору краба, находившуюся футах в шести от черепашьего гнезда.

― Не валяй дурака, — сказала миссис Ибарра. — Рой вот здесь!

Как бы оскорбленная услышанным, собака опустила уши, перешла на указанное хозяйкой место и принялась раскапывать черепашье гнездо.

С зелеными черепахами Филин никогда не допускает ошибки. А для кожистых он не годится. Пусть немного покопает, а я схожу туда…

И она указала в сторону поросли деревьев, стоявших в сотне ярдов от берега.

― Bueno [57].

Подумав, что ей надо уединиться, я решил побьггь здесь, чтобы всеми силами по­ощрять собаку.

Нет… Идемте со мной. Я хочу вырезать палку, а вы лучше меня лазаете, — сказа­ла миссис Ибарра.

Мы пробрались через заросли морского винограда и морского овса, прошли мимо побегов кокосовых пальм и за дюнами вошли в густую поросль молодых деревьев. Тут мы остановились, и миссис Ибарра стала внимательно рассматривать чащу в по­исках нужного ей дерева.

― Aquel [58], — указала она в самую глубь зарослей. Влезьте на то дерево, обрубите все ветки, а потом срубите ствол.

Я вскарабкался на стройное, гладкое деревце и обрубил все ветки, которые мог достать. Соскользнув наземь, срубил дерево у самого корня и вытащил его из чаши. Миссис Ибарра сделала пятифутовый шест, ободрала с него кору и заострила с од­ного конца.

― Ya! [59]— сказала она. — Может быть, нам удастся вот этим!

Вернувшись на место, мы увидели, что собака, потеряв интерес к черепашьему гнезду, раскапывает еще одну норку краба.

От собаки толка не будет, — сказала миссис Ибарра.

Она воткнула шест в центр гнезда и нажала: острие вошло на два фута в плотный песок и остановилось. Затем попробовала сделать то же самое на фут в сторону —- результат был тот же. Она проделала десяток дыр, и из каждой шест выходил покры­тый только мелким песком. Бросив это дело, миссис Ибарра, ползая на четверень­ках, принялась изучать место и втыкала палку только там, где позволяла разрытая почва. Через некоторое время она нашла свежеотломленный стебель морского вьюнка, а потом обнаружила в песке трехфутовую зеленую лозу морского винограда.

― Может быть, здесь… — сказала она. — Может быть, черепаха зарыла лозу. Это fregada [60]— искать гнездо кожистой черепахи! — сказала миссис Ибарра, вытирая глаза тыльной стороной руки. Волосы выбились у нее из‑под шляпы, а смоченные потом песчинки, словно инеем, покрыли поблескивавшее темнокожее лицо. Мне ка­залось, что вот–вот на ее лице появится разочарование и она согласится со мной, что это ложное или пробное гнездо, — без отложенных в него яиц, какое иногда де­лают логгерхеды.

― Не верю, чтобы здесь что‑нибудь было! — сказал я.

― Не обманывайтесь на этот счет. Aqui puso [61]. Так всегда бывает. Это canal. О–о-о… она очень большая. У нее вот такие ноги… — сказала миссис Ибарра, показав на собственное бедро. — Она роет очень глубоко, к тому же очень тяжелая и брюхом так сильно трамбует песок, что он становится плотнее прежнего. Хуже всего, что она вскапывает все вокруг, и потому так трудно найти кладку. А если и удается найти, то яйца в ней такие крупные, что их даже кушать неудобно. Право, не стоит доставлять себе столько хлопот… Впрочем, попробуем вдвоем нажать на шест. А искать надо только здесь!..

Мне приходилось видеть, как знатоки по водной части указывают места для рытья колодцев. Именно так тщательно миссис Ибарра направляла свой шест. Она прице­ливалась с такой точностью, будто собиралась попасть из винтовки в голову змеи.

― Только здесь… — повторила она.

После этого шест был воткнут в песок, и мы навалились вдвоем. Раздался треск, и в наших руках очутились обломки.

― Сломался, — произнесла миссис Ибарра. — Дерево оказалось слишком сла­бым. Послушайте, неужели вы хотите пытаться еще раз? Вам проще пойти ночью, найти canal и не позволить ей зарыть яйца. Каждую ночь, покуда луна светит с моря, а не со стороны суши, черепахи по одной, а то и по две–три выходят на черный пе­сок.

Сказав, что, может быть, она и права, я вытащил из кармана, полного песка, несколько коста–риканских бумажек, отсчитал десять кулонов и протянул их миссис Ибарре, добавив при этом, что очень благодарен за помощь и крайне огорчен тем, что ей так жарко и что она так испачкалась в песке.

― О нет… —- ответила она. — Я не могу принять деньги. Я обещала найти яйца. Вы мне ничего не должны. А я еще вовремя поспею в деревню.

― Но я вас задержал. Я положу деньги в сумку седла.

Повернувшись, я направился к манцинелле, видневшейся за высокой стеной мор­ского овса. И тут увидел, что конь миссис Ибарры, задрав все четыре ноги, дрыгает ими в воздухе. Охваченный паникой, я бросился сквозь гущу травы. Лошадь валя­лась на спине, корчась, вздрагивая и изгибаясь в невероятных судорогах. Сук, к кото­рому она была привязана, был сломан, поводья запутались возле мундштуков, седло очутилось на брюхе, притороченные к седлу узелки разбросаны по песку, обе корзины с черепашьими яйцами валялись на земле, и лошадь каталась прямо по ним.

― Скорее сюда, посмотрите на вашу лошадь! — закричал я. — Быстрее! Что с ней случилось?

Миссис Ибарра побежала ко мне.

― О Пресвятая Богородица, неужели она почесывается? Так и есть! Это всегда с ней случается в жару, если я недосмотрю. Что она сделала с моим carga [62]. А lа! [63]Вставай! Ты, Flojo [64].